Видимо, ждут связника, который должен доставить чистые документы. Ну а с новыми-то бумагами этих орлов ищи-свищи... Времени мало, поэтому Москва предлагает провести акцию послезавтра на рассвете.
Сурков достал из кармана сложенный вдвое листок, протянул бумажку Колчину.
— В списке пять человек. — Сурков сел в кресло, нырнул под столик и снова наполнил рюмку. — Все люди проверенные. Один сидит в машине. По два человека останутся возле черного и парадного входа, а мы с тобой идем наверх. Если начнется кипеш, наши парни снизу поднимутся на второй этаж и будут действовать по обстановке.
Колчин вытащил зажигалку, крутанул колесико, бросил горящую бумажку в пепельницу.
— Не забывай, что я резидент группы, — сказал он. — И именно я принимаю решения и несу за них ответственность. Так вот, я решил, что помощники нам не нужны. Точнее, нужен один водитель.
— Почему?
— Потому что у нас нет времени на глубокую разведку. Мы почти ничего не знаем о том, что происходит в гостинице. Если там устроили засаду, в нее попадем только мы с тобой. Если начнется большая стрельба, водитель успеет уйти. Есть разница — лягут шесть человек или только двое. У нас в запасе еще около полутора суток. Нужно оружие, автоматические или полуавтоматические пистолеты с глушителями. Ножи, патроны.
— Знаю, — махнул рукой Сурков. — Завтра я покажу тебе образцы.
— Кстати, откуда ты достаешь «Пшеничную»? К русским туристам тебе запрещено приближаться.
— Для человека, прожившего в Турции почти десять лет, «Пшеничная» не проблема, — ответил Сурков. — Тут я могу достать все, что пожелаете. Так что русская водка — это семечки...
— Вы слишком много пьете, Сурков. — Колчин перешел на «вы».
— Да, неподготовленному человеку, приехавшему из респектабельной Европы в Стамбул, наверное, кажется, что в такую жару нельзя и подумать о водке и, разумеется, женщинах. — Сурков заговорщически подмигнул Колчину. — А я вот думаю об этом часто. И о бабах, и о водке.
— А вы, Сурков, стали циником.
— Это не худшее из того, что могло со мной случиться. После пары лет работы в этой стране любой человек с устойчивой психикой и так называемыми жизненными принципами сойдет с ума или сопьется. В лучшем случае станет циником.
Сурков поднялся с кресла, прошелся от окна к двери и обратно, снова плюхнулся в кресло.
— Эта работа разрушает меня, — сказал он. — Точит, как червь яблоко. Я чувствую себя загнанной лошадью. Устал говорить одно, делать другое, в уме держать третье. Я устал от безделья, от этих мечетей, минаретов, от жары. От страхов, надуманных и реальных. От самого себя устал. И мне все равно, что вы обо мне думаете. Потому что я сам все про себя знаю.
— Тебе не надо больше пить, — сказал Колчин. — Хоть сегодня.
— Я выпиваю, чтобы снять внутреннее напряжение и усталость. Сам знаешь — работа нервная.
— Водка тебя разрушает — не работа. Нельзя каждый день высасывать по два пузыря. Да еще в такую жару.
— А, брось! — Сурков раздраженно махнул рукой. — Я с тобой разговариваю, как с другом. Мы давно знакомы. И вообще, я по душам ни с кем целую вечность не разговаривал. Не имею права по душам разговаривать. Я знаю, как ты поступишь. Ты вернешься в Москву, напишешь на меня докладную. Так?
— Посмотрим...
Сурков на минуту задумался, помолчал. Стало слышно, как в сапожной мастерской, помещавшейся на втором этаже, постукивают молоточки, трещит подшивальная машина и по-козлиному блеет шлифовальный станок.
— Слушай, это не с меня в Москве шкуру спустят за такие-то дела, — он усмехнулся и щелкнул себя пальцем по горлу, — не с меня. С тебя шкуру спустят. За твою самодеятельность, — усмехнулся Сурков.
— Поживем — увидим, — кивнул Колчин. — Но если ты выпьешь еще хоть рюмку, я отстраню тебя от операции. Понял? Еще рюмка — и...
— Понял.
Сурков подхватил бутылку, в которой еще оставалось граммов триста водки. Унес ее на кухню, пустил из крана воду, спрятал «Пшеничную» в шкафчик. Другую посудину, пустую, ополоснул водой, вернулся в комнату, показал бутылку гостю.
— Вот видишь. В раковину вылил.
— Хорошо, сделаю вид, что поверил. — Колчин начинал злиться. — Но еще раз соврешь и конец нашей дружбе.
— Ладно Валера, не напирай! Не прикоснусь больше. Слово даю!..
Глава девятнадцатая
Пригород Перми. 19 августа
Погода вопреки обещаниям синоптиков так и не улучшилась, но дождь и холодный ветер не расстроили планов Стерна. Второй день на хозяйственном дворе бывшей механизированной колонны работа кипела, не останавливаясь ни на минуту.
Накануне Стерну пришлось вывести «КамАЗ», съездить на районный склад агрохимии, чтобы купить за наличный расчет две тонны аммиачной селитры в мешках. Затем он побывал на химическом комбинате, свел знакомство с нужным человеком и приобрел триста литров концентрированной азотной кислоты, разлитой в тридцатилитровые бутыли из толстого зеленого стекла.
Стерн оставил кислоту на хозяйственном дворе и снова уехал. Вернулся скоро, вместе с Ватутиным выгрузили из кузова небольшую бетономешалку с двумя съемными барабанами емкостью в сто килограммов, массивную станину, несколько пустых железных бочек, электрокабель и водяной насос. И еще упаковку жидкого стекла. Им предстояло обработать чашу бетономешалки изнутри, чтобы кислота быстро не разъела металл.
Станину бетономешалки установили в самом уединенном месте, за единственной уцелевшей от разгрома стеной бывшего склада, испытали движок. Агрегат работал на твердую четверку. Поставили барабан, подвели кабель от бытовки и протянули резиновую кишку от водяного насоса. В ста пятидесяти метрах от бетономешалки на скорую руку соорудили что-то вроде брезентового тента. Положили на землю старые доски, что нашлись на дворе, на них сгрузили мешки с селитрой, бутыли с кислотой и пустые бочки, натянули брезент.
«Смесь азотной кислоты и аммиачной селитры — одна из простейших форм взрывчатки, — перекуривая, объяснял Стерн своему ученику. — В чаше бетономешалки на самых малых оборотах смешиваем эти два компонента и добавляем к ним мазут, стабилизатор. Бетономешалку нужно без остановки поливать холодной водой из шланга. Да и дождь идет, это тоже на руку. В чаше будет происходить химическая реакция. А при любой химической реакции выделяется тепло. Поэтому емкость должна непрерывно охлаждаться».
«А если все-таки рванет?» — настороженно спросил Ватутин. «Ну, мы же не сами будем заниматься этим дерьмом, — ответил Стерн. — Найду пару добровольцев. Если рванет, ну, что делать... Тут шансы пятьдесят на пятьдесят. Тогда придется других рабочих искать. И новую мешалку покупать». — «Да уж, — кивнул Ватутин. — И так сколько денег извели». — «Когда реакция закончится, нужно перегружать азотированную селитру в бочки, — продолжил Стерн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Сурков достал из кармана сложенный вдвое листок, протянул бумажку Колчину.
— В списке пять человек. — Сурков сел в кресло, нырнул под столик и снова наполнил рюмку. — Все люди проверенные. Один сидит в машине. По два человека останутся возле черного и парадного входа, а мы с тобой идем наверх. Если начнется кипеш, наши парни снизу поднимутся на второй этаж и будут действовать по обстановке.
Колчин вытащил зажигалку, крутанул колесико, бросил горящую бумажку в пепельницу.
— Не забывай, что я резидент группы, — сказал он. — И именно я принимаю решения и несу за них ответственность. Так вот, я решил, что помощники нам не нужны. Точнее, нужен один водитель.
— Почему?
— Потому что у нас нет времени на глубокую разведку. Мы почти ничего не знаем о том, что происходит в гостинице. Если там устроили засаду, в нее попадем только мы с тобой. Если начнется большая стрельба, водитель успеет уйти. Есть разница — лягут шесть человек или только двое. У нас в запасе еще около полутора суток. Нужно оружие, автоматические или полуавтоматические пистолеты с глушителями. Ножи, патроны.
— Знаю, — махнул рукой Сурков. — Завтра я покажу тебе образцы.
— Кстати, откуда ты достаешь «Пшеничную»? К русским туристам тебе запрещено приближаться.
— Для человека, прожившего в Турции почти десять лет, «Пшеничная» не проблема, — ответил Сурков. — Тут я могу достать все, что пожелаете. Так что русская водка — это семечки...
— Вы слишком много пьете, Сурков. — Колчин перешел на «вы».
— Да, неподготовленному человеку, приехавшему из респектабельной Европы в Стамбул, наверное, кажется, что в такую жару нельзя и подумать о водке и, разумеется, женщинах. — Сурков заговорщически подмигнул Колчину. — А я вот думаю об этом часто. И о бабах, и о водке.
— А вы, Сурков, стали циником.
— Это не худшее из того, что могло со мной случиться. После пары лет работы в этой стране любой человек с устойчивой психикой и так называемыми жизненными принципами сойдет с ума или сопьется. В лучшем случае станет циником.
Сурков поднялся с кресла, прошелся от окна к двери и обратно, снова плюхнулся в кресло.
— Эта работа разрушает меня, — сказал он. — Точит, как червь яблоко. Я чувствую себя загнанной лошадью. Устал говорить одно, делать другое, в уме держать третье. Я устал от безделья, от этих мечетей, минаретов, от жары. От страхов, надуманных и реальных. От самого себя устал. И мне все равно, что вы обо мне думаете. Потому что я сам все про себя знаю.
— Тебе не надо больше пить, — сказал Колчин. — Хоть сегодня.
— Я выпиваю, чтобы снять внутреннее напряжение и усталость. Сам знаешь — работа нервная.
— Водка тебя разрушает — не работа. Нельзя каждый день высасывать по два пузыря. Да еще в такую жару.
— А, брось! — Сурков раздраженно махнул рукой. — Я с тобой разговариваю, как с другом. Мы давно знакомы. И вообще, я по душам ни с кем целую вечность не разговаривал. Не имею права по душам разговаривать. Я знаю, как ты поступишь. Ты вернешься в Москву, напишешь на меня докладную. Так?
— Посмотрим...
Сурков на минуту задумался, помолчал. Стало слышно, как в сапожной мастерской, помещавшейся на втором этаже, постукивают молоточки, трещит подшивальная машина и по-козлиному блеет шлифовальный станок.
— Слушай, это не с меня в Москве шкуру спустят за такие-то дела, — он усмехнулся и щелкнул себя пальцем по горлу, — не с меня. С тебя шкуру спустят. За твою самодеятельность, — усмехнулся Сурков.
— Поживем — увидим, — кивнул Колчин. — Но если ты выпьешь еще хоть рюмку, я отстраню тебя от операции. Понял? Еще рюмка — и...
— Понял.
Сурков подхватил бутылку, в которой еще оставалось граммов триста водки. Унес ее на кухню, пустил из крана воду, спрятал «Пшеничную» в шкафчик. Другую посудину, пустую, ополоснул водой, вернулся в комнату, показал бутылку гостю.
— Вот видишь. В раковину вылил.
— Хорошо, сделаю вид, что поверил. — Колчин начинал злиться. — Но еще раз соврешь и конец нашей дружбе.
— Ладно Валера, не напирай! Не прикоснусь больше. Слово даю!..
Глава девятнадцатая
Пригород Перми. 19 августа
Погода вопреки обещаниям синоптиков так и не улучшилась, но дождь и холодный ветер не расстроили планов Стерна. Второй день на хозяйственном дворе бывшей механизированной колонны работа кипела, не останавливаясь ни на минуту.
Накануне Стерну пришлось вывести «КамАЗ», съездить на районный склад агрохимии, чтобы купить за наличный расчет две тонны аммиачной селитры в мешках. Затем он побывал на химическом комбинате, свел знакомство с нужным человеком и приобрел триста литров концентрированной азотной кислоты, разлитой в тридцатилитровые бутыли из толстого зеленого стекла.
Стерн оставил кислоту на хозяйственном дворе и снова уехал. Вернулся скоро, вместе с Ватутиным выгрузили из кузова небольшую бетономешалку с двумя съемными барабанами емкостью в сто килограммов, массивную станину, несколько пустых железных бочек, электрокабель и водяной насос. И еще упаковку жидкого стекла. Им предстояло обработать чашу бетономешалки изнутри, чтобы кислота быстро не разъела металл.
Станину бетономешалки установили в самом уединенном месте, за единственной уцелевшей от разгрома стеной бывшего склада, испытали движок. Агрегат работал на твердую четверку. Поставили барабан, подвели кабель от бытовки и протянули резиновую кишку от водяного насоса. В ста пятидесяти метрах от бетономешалки на скорую руку соорудили что-то вроде брезентового тента. Положили на землю старые доски, что нашлись на дворе, на них сгрузили мешки с селитрой, бутыли с кислотой и пустые бочки, натянули брезент.
«Смесь азотной кислоты и аммиачной селитры — одна из простейших форм взрывчатки, — перекуривая, объяснял Стерн своему ученику. — В чаше бетономешалки на самых малых оборотах смешиваем эти два компонента и добавляем к ним мазут, стабилизатор. Бетономешалку нужно без остановки поливать холодной водой из шланга. Да и дождь идет, это тоже на руку. В чаше будет происходить химическая реакция. А при любой химической реакции выделяется тепло. Поэтому емкость должна непрерывно охлаждаться».
«А если все-таки рванет?» — настороженно спросил Ватутин. «Ну, мы же не сами будем заниматься этим дерьмом, — ответил Стерн. — Найду пару добровольцев. Если рванет, ну, что делать... Тут шансы пятьдесят на пятьдесят. Тогда придется других рабочих искать. И новую мешалку покупать». — «Да уж, — кивнул Ватутин. — И так сколько денег извели». — «Когда реакция закончится, нужно перегружать азотированную селитру в бочки, — продолжил Стерн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92