— Нет ничего более глубоко связанного с благополучием человека, живет ли он в этой колонии или в более высокомерных империях, чем почитание воли Божией, — возразил Мик, наполовину умиротворенный оправданием. — Таков должен быть путь для того, кто не только сам являет добрый пример, но и облечен властью, чтобы отнестись с недоверием к ссылкам на необходимость, которая может оказаться всего лишь воображаемой.
— Причина будет объявлена людям в надлежащий момент, ибо более мудрым будет умолчать о существе поручения гонца, пока не состоится богослужение, дабы не примешивать к нему преходящие обстоятельства.
— В этом ты поступил благоразумно, ибо раздвоение духа приносит мало радости. Я надеюсь, что имеется столь же уважительная причина, почему не все твои домашние в храме вместе с тобой.
Несмотря на обычное самообладание Контента, он не без волнения обратился к этой теме. Бросив подавленный взгляд на пустующее место, где та, которую он так сильно любил, имела привычку молиться рядом с ним, он сказал, явно стараясь выдержать в голосе свою обычную невозмутимость:
— Этот день пробудил под моей кровлей сильнейший интерес, и, возможно, поэтому искушенные души пренебрегли воскресным долгом. Если мы грешны в этом, я надеюсь, что Он, который благосклонно смотрит на кающегося, простит! Та, о ком ты говоришь, потрясена силой вновь разбуженной скорби. Хотя ее душа полна желания, слабое и сломленное тело неспособно сделать усилие, чтобы явиться сюда, пусть это и дом Господа.
Даже дыхание прихожан не нарушило такое беспримерное проявление власти пастора. Любой случай необычного характера привлекал внимание жителей столь отдаленной деревни, но здесь был и глубокий домашний интерес, связанный с нарушением обычая, а фактически закона, причем все это подогревалось тайным воздействием, побуждающим нас прислушиваться с особым удовлетворением к тем чувствам в других, которые, как полагают, естественно хотеть скрыть. Ни единое слово, сорвавшееся с губ пастора или Контента, ни глубоко суровый тон первого, ни подчеркнутый оттенок вызова со стороны последнего не ускользнули от самого глухого уха в этом собрании. Несмотря на серьезный вид, присущий всем, нет нужды говорить, какое удовольствие доставило маленькое нарушение этой сцены, впрочем далеко не представлявшей чего-то необычного в общине, где не только считали, что духовная власть может распространяться на самые интимные семейные отношения, но где весьма немногие домашние интересы считались настолько исключительными или личные чувства столь священными, чтобы очень большая часть соседей не могла претендовать на широкое участие в тех и других. Преподобный мистер Вулф удовлетворился объяснением и, дав пройти достаточному времени, чтобы души прихожан вновь настроились на нужный лад, продолжил обычную утреннюю службу.
Нет надобности подробно излагать хорошо известную манеру религиозных отправлений пуритан. Их формы и содержание в достаточной мере передались нам, чтобы сделать и манеру, и учение знакомыми большинству наших читателей. Поэтому мы ограничим свою задачу рассказом лишь о части церемонии (если то, что упорно избегало всякого подобия формы, можно так назвать), имеющей непосредственную связь с событиями.
Пастор совершил краткую вступительную молитву, прочел отрывок из Священного Писания, продекламировал стихи псалма и вместе со всеми объединился в странной гнусавой мелодии, с помощью которой его паства силилась сделать молитву вдвойне приятной, а закончил свое долгое и усердное духовное ристалище прозаическим обращением к Богу минут на сорок, причем сделал прямой намек не только на субъекта своего недавнего допроса, но и на разные прочие семейные интересы своих прихожан — и все это без какого-либо отступления от обычного рвения с собственной стороны или от привычного внимания и полного соблюдения приличий со стороны паствы. Но когда он поднялся во второй раз, чтобы прочесть другую песнь хвалы и благодарения, в центре главного прохода появилась фигура, привлекшая всеобщее внимание как своим нарядом и обликом, так и необычным и непочтительным опозданием. Нарушения такого рода были редкими, и даже столь опытный и погруженный в свои мысли священнослужитель остановился на минуту, прежде чем продолжить песнопение, хотя среди более грамотных из его прихожан пробежало подозрение, что звучная версия явилась излиянием его собственного вдохновения.
Нарушителем был Уиттал Ринг. Слабоумный молодой человек сбежал из-под крова сестры и направился в то общее прибежище, где собралось большинство деревни. Во время его прежнего проживания в долине здесь не было храма, и здание, его внутреннее обустройство, лица тех, кого он вместил, и дело, ради которого они собрались, явились одинаково незнакомыми для него. Только когда люди возвысили голоса в хвалебном песнопении, на его равнодушном лице можно было уловить редкие проблески давних воспоминаний. Затем он в самом деле проявил некоторый восторг, какой мощные звуки могут пробудить даже в существах такого несчастного душевного состояния. Однако, поскольку он удовольствовался тем, что остался в отдаленной части прохода, вслушиваясь в песнопение с тупым восхищением, то даже степенный лейтенант Дадли, чьи глаза пару раз, казалось, сделались злыми от неудовольствия, не увидел необходимости вмешаться.
Мик выбрал в тот день для своей проповеди отрывок из Книги Судей:
«Сыны Израилевы стали опять делать злое пред очами Господа, и предал их Господь в руки Мадианитян на семь лет». С этим текстом хитроумный проповедник обошелся властно, обильно вторгаясь в таинства и аллегорические намеки, которые столь часто бывали в ходу в те времена. Каким бы образом он ни рассматривал тему, он находил основание уподобить страдающих, потерявших близких и тем не менее избранных жителей колонии народу евреев. Если они и не были выделены и отмечены перед всеми другими на земле, дабы некто более могущественный, чем человек, мог выйти из их лона, то были уведены в эту отдаленную глушь подальше от искушений развратной роскоши или суетного духа тех, кто строит здание своей веры на песках преходящих почестей, чтобы сохранить в чистоте Слово. Поскольку для самого проповедника не существовало причины не доверять толкованию слов, которые он цитировал, было очевидно, что большинство слушателей охотно соглашались с таким утешительным аргументом.
При ссылке на мадианитян проповедник был гораздо менее внятен. То, что в этом намеке так или иначе подразумевался великий Отец зла, сомневаться не приходилось, но каким образом избранные жители этих областей были обречены ощущать его пагубное влияние, оставалось не столь ясным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154