Призраки дали выход своей ярости, круша и ломая все, что попадалось им на пути. Тэмми догадалась, что в приступе безудержной злобы они выламывают плитки из стен и разбивают их вдребезги. Вскоре к звону разбиваемых плиток присоединился еще один, более глухой звук – призраки разносили в щепу деревянные балки.
Тэмми и Джерри старались держаться поближе к стене. Воздух стремительно наполнялся облаками пыли, и они знали, что разбушевавшиеся призраки совсем близко. Трудно было понять, где именно мертвецы громят комнату; возможно, это происходило повсюду.
– Не возражаешь? – Тэмми сунула в руку Джерри свою влажную ладонь.
– Почту за честь.
Теперь они видели дверь, и, хотя зловещий шум усиливался, Тэмми надеялась, что им удастся выбраться отсюда живыми. Конечно, если удача от них не отвернется.
Но стоило этой приятной мысли прийти в голову, как особенно мощный толчок сотряс серую мглу; сила его была так велика, что туман разлетелся на две части, словно раздвинутый театральный занавес.
Тэмми потянула Джерри за руку, и они отступили на несколько шагов.
Из образовавшейся в тумане дыры немедленно появились призраки и набросились на стену около двери. Они терзали ее с таким неистовством, что потолок над дверью треснул и плитки, куски дерева и штукатурки полетели во все стороны. Тэмми и Джерри поспешно отвернулись и закрыли лица руками. Спины их в мгновение ока побелели от известки.
Когда шум стих, Тэмми обернулась, но ничего не сумела толком разглядеть в облаке пыли, сменившем темное марево. Пыль попала ей в легкие, и она закашлялась, да так сильно, что на глазах выступили слезы. Джерри пребывал в еще более плачевном состоянии.
Наконец Тэмми сплюнула вязкую белую массу, забившую ей рот, и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Это было серьезной оплошностью. В ту же секунду она ощутила, что мельчайшие частички известки царапают ей веки, и слезы вновь хлынули потоком. Женщина ничего не видела, лишь чувствовала, как Джерри отчаянно вцепился ей в руку. Хватка его была столь сильной, что Тэмми перестала кашлять и, сморгнув слезы, огляделась по сторонам.
Призраки, только что разделавшиеся со стеной, теперь громили какое-то толстое деревянное перекрытие. Однако Джерри не волновал учиняемый мертвецами разгром. Брамс неотрывно смотрел прямо перед собой, в центр комнаты.
– Она всегда умела эффектно обставить свое появление, – прошептал он одними губами.
Тэмми проследила за направлением его взгляда.
Туманная завеса вновь начала медленно сдвигаться. Но меж двумя ее кусками торжественно и важно, подобно оперной диве, готовой занять свое место на авансцене, шествовала Катя Люпи. В руках у нее был нож – тот самый нож, которым она убила Тодда.
Глава 3
– Привет, Тэмми, – небрежно бросила она. – Думаю, ты уже вообразила, что выберешься отсюда живой? Рано радовалась, дорогуша. К сожалению, мне придется тебя разочаровать.
– Хватит дурить, Катя, – предостерегающе произнес Брамс, стараясь, чтобы голос его звучал как можно весомее и убедительнее. – Пора остановиться.
– Ты ведь хорошо меня знаешь, Джерри, – обернулась к нему Катя. – Я никогда не останавливаюсь на полдороге. – Она вновь устремила взгляд на Тэмми. – Кстати, он не рассказывал тебе, как я лишила его девственности? Неужели нет? Надо исправить этот досадный пробел. Представь только, он был тогда тринадцатилетним несмышленышем, и член у него был едва ли больше моего мизинца. Или даже меньше, да, Джерри?
Тот не проронил ни слова. Между тем Катя продолжала, и голос ее становился все более грозным и зловещим:
– И после всего, что я для тебя сделала, Джерри, ты хочешь улизнуть, и бросить меня в одиночестве. Все вы, мужчины, предатели, не так ли? Только и смотрите, как бы улизнуть.
– Тодд не такой, – возразила Тэмми. – Он доверял тебе. Или хотел доверять.
– Заткнись, идиотка, – рявкнула Катя. – Где тебе понять, что было между нами, что нас связывало. – Она указала на Джерри окровавленным кончиком ножа, – А вот ты, ты это понимаешь. Ты знаешь, что всю свою жизнь я страдала от одиночества. Знаешь, как часто меня бросали.
«Эффектная сцена, ничего не скажешь, – с неожиданной иронией подумала Тэмми. – И Катя, спору нет, играет очень проникновенно. Судя по вступительной части ее монолога, она собирается отомстить за весь обманутый и попранный женский род».
– Слушай, хватит ломать трагедию! – решила Тэмми подать реплику не в тон. – Если тебе так уж хочется пустить этот чертов нож в дело, можешь вскрыть себе вены.
– О нет. Для меня конец еще не наступил, – покачала головой Катя. – Конец наступил для него. И для тебя тоже. – Окровавленное лезвие указало на Тэмми. – Сейчас вы оба расстанетесь со своей жалкой жизнью. А я не собираюсь умирать. Я всегда умела преображаться. Не так ли, Джерри? Правда, я менялась до неузнаваемости в каждом своем фильме?
Брамс хранил молчание, но Катя не отступала, словно получить подтверждение из его уст было для нее чрезвычайно важно.
– Скажи, я ведь умела изменяться? – повторила она с угрозой в голосе.
– Умела… – нехотя проронил Джерри, явно желая от нее отвязаться.
– И сейчас я изменюсь вновь. Я отправлюсь в мир в прекрасном, никому не известном обличье. Меня ждет новая, совсем другая жизнь.
– Тебя ждут адские сковородки, – не удержалась Тэмми.
– Тэмми, не спорь с ней, – остановил ее Джерри.
– Нет, пусть уж ваша разлюбезная Катя послушает, – отмахнулась Тэмми. – Она выглядит на миллион долларов – и все равно остается куском протухшей ветчины. Знаешь, я ведь обожаю кино, – обратилась она к Кате. – И старые немые фильмы тоже. Например, «Надломленные цветы». О, я без ума от этого фильма. Всякий раз заливаюсь слезами, когда его смотрю. Да, в этом фильме есть душа. В нем есть правда. Не то, что во всех этих жалких поделках с твоим участием. – Она рассмеялась и покачала головой. – От них разит мертвечиной. Вот ведь какой парадокс, – задумчиво продолжала Тэмми. – Мэри Пикфорд давно нет, и Фэрбенкса, и Бэрримора. Все они умерли. Но их фильмы по-прежнему заставляют людей смеяться и плакать, а значит, они живы. А ты? Ты жива – но какой от этого прок? Ты дерьмовая актриса и всегда была такой.
– Это ложь, – взорвалась Катя. – Скажи ей, Джерри.
– Да, скажи ей, Джерри, – невозмутимо повторила Тэмми. – Скажи, что это правда.
– Правда в том, что Тэмми не может помнить всего, что помню я, и…
– Не надо вилять, – угрюмо перебила его Тэмми. Она пристально посмотрела на Катю. – Тебя все забыли. Твои фильмы давно не смотрят. Никто и не помнит, что была такая актриса.
Катя исподлобья глянула на Тэмми и быстро перевела взгляд на Джерри – тот отрицательно покачал головой.
– Иначе неужели никто не узнал бы тебя, когда ты приперлась к Максин за Тоддом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Тэмми и Джерри старались держаться поближе к стене. Воздух стремительно наполнялся облаками пыли, и они знали, что разбушевавшиеся призраки совсем близко. Трудно было понять, где именно мертвецы громят комнату; возможно, это происходило повсюду.
– Не возражаешь? – Тэмми сунула в руку Джерри свою влажную ладонь.
– Почту за честь.
Теперь они видели дверь, и, хотя зловещий шум усиливался, Тэмми надеялась, что им удастся выбраться отсюда живыми. Конечно, если удача от них не отвернется.
Но стоило этой приятной мысли прийти в голову, как особенно мощный толчок сотряс серую мглу; сила его была так велика, что туман разлетелся на две части, словно раздвинутый театральный занавес.
Тэмми потянула Джерри за руку, и они отступили на несколько шагов.
Из образовавшейся в тумане дыры немедленно появились призраки и набросились на стену около двери. Они терзали ее с таким неистовством, что потолок над дверью треснул и плитки, куски дерева и штукатурки полетели во все стороны. Тэмми и Джерри поспешно отвернулись и закрыли лица руками. Спины их в мгновение ока побелели от известки.
Когда шум стих, Тэмми обернулась, но ничего не сумела толком разглядеть в облаке пыли, сменившем темное марево. Пыль попала ей в легкие, и она закашлялась, да так сильно, что на глазах выступили слезы. Джерри пребывал в еще более плачевном состоянии.
Наконец Тэмми сплюнула вязкую белую массу, забившую ей рот, и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Это было серьезной оплошностью. В ту же секунду она ощутила, что мельчайшие частички известки царапают ей веки, и слезы вновь хлынули потоком. Женщина ничего не видела, лишь чувствовала, как Джерри отчаянно вцепился ей в руку. Хватка его была столь сильной, что Тэмми перестала кашлять и, сморгнув слезы, огляделась по сторонам.
Призраки, только что разделавшиеся со стеной, теперь громили какое-то толстое деревянное перекрытие. Однако Джерри не волновал учиняемый мертвецами разгром. Брамс неотрывно смотрел прямо перед собой, в центр комнаты.
– Она всегда умела эффектно обставить свое появление, – прошептал он одними губами.
Тэмми проследила за направлением его взгляда.
Туманная завеса вновь начала медленно сдвигаться. Но меж двумя ее кусками торжественно и важно, подобно оперной диве, готовой занять свое место на авансцене, шествовала Катя Люпи. В руках у нее был нож – тот самый нож, которым она убила Тодда.
Глава 3
– Привет, Тэмми, – небрежно бросила она. – Думаю, ты уже вообразила, что выберешься отсюда живой? Рано радовалась, дорогуша. К сожалению, мне придется тебя разочаровать.
– Хватит дурить, Катя, – предостерегающе произнес Брамс, стараясь, чтобы голос его звучал как можно весомее и убедительнее. – Пора остановиться.
– Ты ведь хорошо меня знаешь, Джерри, – обернулась к нему Катя. – Я никогда не останавливаюсь на полдороге. – Она вновь устремила взгляд на Тэмми. – Кстати, он не рассказывал тебе, как я лишила его девственности? Неужели нет? Надо исправить этот досадный пробел. Представь только, он был тогда тринадцатилетним несмышленышем, и член у него был едва ли больше моего мизинца. Или даже меньше, да, Джерри?
Тот не проронил ни слова. Между тем Катя продолжала, и голос ее становился все более грозным и зловещим:
– И после всего, что я для тебя сделала, Джерри, ты хочешь улизнуть, и бросить меня в одиночестве. Все вы, мужчины, предатели, не так ли? Только и смотрите, как бы улизнуть.
– Тодд не такой, – возразила Тэмми. – Он доверял тебе. Или хотел доверять.
– Заткнись, идиотка, – рявкнула Катя. – Где тебе понять, что было между нами, что нас связывало. – Она указала на Джерри окровавленным кончиком ножа, – А вот ты, ты это понимаешь. Ты знаешь, что всю свою жизнь я страдала от одиночества. Знаешь, как часто меня бросали.
«Эффектная сцена, ничего не скажешь, – с неожиданной иронией подумала Тэмми. – И Катя, спору нет, играет очень проникновенно. Судя по вступительной части ее монолога, она собирается отомстить за весь обманутый и попранный женский род».
– Слушай, хватит ломать трагедию! – решила Тэмми подать реплику не в тон. – Если тебе так уж хочется пустить этот чертов нож в дело, можешь вскрыть себе вены.
– О нет. Для меня конец еще не наступил, – покачала головой Катя. – Конец наступил для него. И для тебя тоже. – Окровавленное лезвие указало на Тэмми. – Сейчас вы оба расстанетесь со своей жалкой жизнью. А я не собираюсь умирать. Я всегда умела преображаться. Не так ли, Джерри? Правда, я менялась до неузнаваемости в каждом своем фильме?
Брамс хранил молчание, но Катя не отступала, словно получить подтверждение из его уст было для нее чрезвычайно важно.
– Скажи, я ведь умела изменяться? – повторила она с угрозой в голосе.
– Умела… – нехотя проронил Джерри, явно желая от нее отвязаться.
– И сейчас я изменюсь вновь. Я отправлюсь в мир в прекрасном, никому не известном обличье. Меня ждет новая, совсем другая жизнь.
– Тебя ждут адские сковородки, – не удержалась Тэмми.
– Тэмми, не спорь с ней, – остановил ее Джерри.
– Нет, пусть уж ваша разлюбезная Катя послушает, – отмахнулась Тэмми. – Она выглядит на миллион долларов – и все равно остается куском протухшей ветчины. Знаешь, я ведь обожаю кино, – обратилась она к Кате. – И старые немые фильмы тоже. Например, «Надломленные цветы». О, я без ума от этого фильма. Всякий раз заливаюсь слезами, когда его смотрю. Да, в этом фильме есть душа. В нем есть правда. Не то, что во всех этих жалких поделках с твоим участием. – Она рассмеялась и покачала головой. – От них разит мертвечиной. Вот ведь какой парадокс, – задумчиво продолжала Тэмми. – Мэри Пикфорд давно нет, и Фэрбенкса, и Бэрримора. Все они умерли. Но их фильмы по-прежнему заставляют людей смеяться и плакать, а значит, они живы. А ты? Ты жива – но какой от этого прок? Ты дерьмовая актриса и всегда была такой.
– Это ложь, – взорвалась Катя. – Скажи ей, Джерри.
– Да, скажи ей, Джерри, – невозмутимо повторила Тэмми. – Скажи, что это правда.
– Правда в том, что Тэмми не может помнить всего, что помню я, и…
– Не надо вилять, – угрюмо перебила его Тэмми. Она пристально посмотрела на Катю. – Тебя все забыли. Твои фильмы давно не смотрят. Никто и не помнит, что была такая актриса.
Катя исподлобья глянула на Тэмми и быстро перевела взгляд на Джерри – тот отрицательно покачал головой.
– Иначе неужели никто не узнал бы тебя, когда ты приперлась к Максин за Тоддом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192