Однако Тэмми не представляла, как трудно оказаться среди обитателей этого райского уголка – трудно даже тем, кто привык с легкостью удовлетворять все свои прихоти.
– Я собирался купить дом рядом с домом Максин, чуть подальше от берега, – сообщил Тодд. – Но мой адвокат, хитрый старый пердун по имени Лестер Мэйфилд меня отговорил. «Ведь наверняка вам захочется содрать эту дурацкую бетонную плиту и заменить крышу?» – спросил он. «Конечно», – ответил я. И тогда старый пройдоха заявил, что никто мне этого не позволит. Что ближайшие несколько лет мне придется сражаться с правлением поселка за право выбрать унитаз по собственному усмотрению.
И я плюнул на эту канитель с домом. Правда, с тех пор они малость облегчили свои идиотские правила. Думаю, кто-то дал им понять, что все их ограничения – полное дерьмо.
– А кто, в конце концов, купил тот дом по соседству с домом Максин?
– Один продюсер. Он работал с «Парамаунт», сделал для них несколько кассовых картин. А потом ребята из налоговой службы приперли его к стенке и пожелали узнать, почему в течение шести лет он не платил налоги. Так что бедолаге пришлось переселиться в тюрьму, а дом долго стоял пустой.
– И никто больше не захотел его купить?
– Нет. Да хозяину и ни к чему было его продавать. Он не собирался засиживаться в тюрьме долго. Знал, что скоро выйдет и вновь примется делать кино. Так оно и случилось. Он уже успел состряпать шесть новых больших картин. И по-прежнему балуется кокаином и путается со шлюхами. Кстати, его зовут Боб Грейдон.
– Это не про него писали, что ему пришлось сделать в носу искусственную перегородку, потому что настоящая была изъедена кокаином?
– Про него. А где вы об этом читали?
– Не помню точно. Но скорее всего, в «Нэшнл инкуайрер». Я читаю его от корки до корки – вдруг попадется что-нибудь про вас. Но не думайте, я знаю, что далеко не все написанное – правда, – поспешно добавила она.
– Чаще всего в этих журналах торгуют клубничкой. Переспелой клубничкой на потребу толпе.
– По-моему, я чувствую, когда про вас пишут правду, а когда – нет.
– Вот как? Любопытно. А вы не могли бы привести какой-нибудь пример?
– Нет.
– Ну пожалуйста. Прошу вас.
– Но сейчас я и в самом деле не помню. Хотя нет, подождите… Вот! Года два назад про вас писали, будто вы лежите в частной клинике, наращиваете свой… ну, в общем, свою штучку…
– Мою штучку?
– Вы поняли, о чем я.
– А Арни вы тоже говорите «штучка»? Ведь вашего мужа зовут Арни, я не ошибся?
– Вы не ошиблись. Но я никогда не говорю с ним о его штучке.
– Расскажите мне о нем.
– Было бы о ком рассказывать.
– А почему вы решили выйти за него замуж?
– Ну, уж точно не из-за размеров его хобота.
– Хобота! Еще один прелестный термин! Значит, у Арни целый хобот, а у меня какая-то штучка Это даже обидно, – веселился Тодд.
– Я не вижу здесь большой разницы, – пробормотала смущенная Тэмми. – И вообще, я хотела рассказать про историю, напечатанную в «Инквайрер». Там говорилось, что вы находитесь в Монреале, в клинике, и врачи увеличивают вашу штучку – или хобот, если вам так больше нравится. Но я сразу поняла, что это вранье.
– Почему?
– Потому что вам не было надобности на это идти. Учитывая все то, что я читала о вас раньше.
– Расскажите же, что вы читали, – попросил заинтригованный Тодд.
– Ну… вы ведь уже поняли, что я не пропускаю ни одной статьи о вас. Разумеется, из тех, что написаны по-английски. Хотя, конечно, если где-нибудь в «Пари матч» или «Штерне» появляется важное интервью с вами, я отношу его в бюро переводов.
– Неужели? Господи боже! Но зачем вам знать всю ту чушь, что я наговорил?
– Мне интересно, что вы думаете. И… иногда в иностранных журналах пишут про то, о чем американские умалчивают. Например, из одного такого журнала я много узнала… о вашей интимной жизни. О женщинах, с которыми вы встречались. Они там говорили о вас.
– О моей актерской игре, надеюсь?
– Нет… О других ваших… талантах.
– Вы шутите.
– И не думаю. А я была уверена, что все эти публикации вам известны. Мне даже казалось, что вы их просматриваете и даете добро на то, чтобы они появились в журналах.
– Если бы я читал всю дрянь, которой пичкают своих безмозглых читателей эти идиотские журналы…
– У вас не оставалось бы времени сниматься в кино.
– Видите, вы сами это понимаете… Но вернемся к статье. К той, где мои бывшие любовницы рассуждали о моих мужских талантах. Ведь именно на основании их слов вы решили, что история в «Инквайрер» лжива?
– Ну, они все рассказывали о том, что вы собой представляете в постели, и некоторые… некоторые остались не очень довольны… Однако ни одна из них и словом не обмолвилась, даже не намекнула на то, что…
– Что у меня маленький хобот.
– Да. Поэтому я и решила, что по этой части у вас все в порядке и у вас не было нужды отправляться в Монреаль и ложиться в эту клинику. Послушайте, может, оставим этот разговор? Или вы хотите, чтобы я, сгорая от смущения, выбросилась из окна?
Тодд расхохотался.
– А вы знаете, с вами очень поучительно беседовать.
– Поучительно? В каком смысле?
– В самом хорошем. От вас узнаешь много нового и интересного.
– Вы, конечно, понимаете, что все те выдумки, которые о вас распространяют сейчас, многих людей расстроили и встревожили.
– Почему?
– Потому что никто не знает, что происходит с вами в действительности. А ведь у вас пропасть фанатов вроде меня. И для них вы все равно что член семьи. Они только вами и дышат. От них только и слышишь: «Тодд сделал то, Тодд сделал это». И внезапно этот драгоценный Тодд исчезает в неизвестном направлении. И никто не знает, где он и что с ним. Люди начинают изводиться. Начинают воображать всякие ужасы. Я это по себе знаю. Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но…
– Послушайте, я вовсе не считаю вас или кого-нибудь из своих фанатов сумасшедшими. А если вы и в самом деле свихнулись на моей персоне, подобное сумасшествие мне нравится. И я благодарен вам за то, что прошлой ночью вы пришли ко мне на помощь. Никто из моей семьи этого бы не сделал.
– Вы удивились бы, если б узнали, как много людей вас любит.
– Я верю, что они любят, Тэмми. Но я очень сомневаюсь, что объект их нежных чувств – это действительно я.
– Почему?
– Во-первых, если вы проникнете в душу некоего Тодда Пикетта, то убедитесь, что там нет ничего, достойного обожания. Увидите, что ваш кумир – самый заурядный человечишка, способный доставлять одни лишь проблемы и неприятности. Возьмите, к примеру, моего брата Донни – вот кем и вправду можно восхищаться. Он умен, он честен, он благороден. А я – всего лишь мастер эффектно скалить зубы.
Тодд растянул губы в ослепительной улыбке и, дав Тэмми вволю полюбоваться этим сиянием, вмиг погасил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
– Я собирался купить дом рядом с домом Максин, чуть подальше от берега, – сообщил Тодд. – Но мой адвокат, хитрый старый пердун по имени Лестер Мэйфилд меня отговорил. «Ведь наверняка вам захочется содрать эту дурацкую бетонную плиту и заменить крышу?» – спросил он. «Конечно», – ответил я. И тогда старый пройдоха заявил, что никто мне этого не позволит. Что ближайшие несколько лет мне придется сражаться с правлением поселка за право выбрать унитаз по собственному усмотрению.
И я плюнул на эту канитель с домом. Правда, с тех пор они малость облегчили свои идиотские правила. Думаю, кто-то дал им понять, что все их ограничения – полное дерьмо.
– А кто, в конце концов, купил тот дом по соседству с домом Максин?
– Один продюсер. Он работал с «Парамаунт», сделал для них несколько кассовых картин. А потом ребята из налоговой службы приперли его к стенке и пожелали узнать, почему в течение шести лет он не платил налоги. Так что бедолаге пришлось переселиться в тюрьму, а дом долго стоял пустой.
– И никто больше не захотел его купить?
– Нет. Да хозяину и ни к чему было его продавать. Он не собирался засиживаться в тюрьме долго. Знал, что скоро выйдет и вновь примется делать кино. Так оно и случилось. Он уже успел состряпать шесть новых больших картин. И по-прежнему балуется кокаином и путается со шлюхами. Кстати, его зовут Боб Грейдон.
– Это не про него писали, что ему пришлось сделать в носу искусственную перегородку, потому что настоящая была изъедена кокаином?
– Про него. А где вы об этом читали?
– Не помню точно. Но скорее всего, в «Нэшнл инкуайрер». Я читаю его от корки до корки – вдруг попадется что-нибудь про вас. Но не думайте, я знаю, что далеко не все написанное – правда, – поспешно добавила она.
– Чаще всего в этих журналах торгуют клубничкой. Переспелой клубничкой на потребу толпе.
– По-моему, я чувствую, когда про вас пишут правду, а когда – нет.
– Вот как? Любопытно. А вы не могли бы привести какой-нибудь пример?
– Нет.
– Ну пожалуйста. Прошу вас.
– Но сейчас я и в самом деле не помню. Хотя нет, подождите… Вот! Года два назад про вас писали, будто вы лежите в частной клинике, наращиваете свой… ну, в общем, свою штучку…
– Мою штучку?
– Вы поняли, о чем я.
– А Арни вы тоже говорите «штучка»? Ведь вашего мужа зовут Арни, я не ошибся?
– Вы не ошиблись. Но я никогда не говорю с ним о его штучке.
– Расскажите мне о нем.
– Было бы о ком рассказывать.
– А почему вы решили выйти за него замуж?
– Ну, уж точно не из-за размеров его хобота.
– Хобота! Еще один прелестный термин! Значит, у Арни целый хобот, а у меня какая-то штучка Это даже обидно, – веселился Тодд.
– Я не вижу здесь большой разницы, – пробормотала смущенная Тэмми. – И вообще, я хотела рассказать про историю, напечатанную в «Инквайрер». Там говорилось, что вы находитесь в Монреале, в клинике, и врачи увеличивают вашу штучку – или хобот, если вам так больше нравится. Но я сразу поняла, что это вранье.
– Почему?
– Потому что вам не было надобности на это идти. Учитывая все то, что я читала о вас раньше.
– Расскажите же, что вы читали, – попросил заинтригованный Тодд.
– Ну… вы ведь уже поняли, что я не пропускаю ни одной статьи о вас. Разумеется, из тех, что написаны по-английски. Хотя, конечно, если где-нибудь в «Пари матч» или «Штерне» появляется важное интервью с вами, я отношу его в бюро переводов.
– Неужели? Господи боже! Но зачем вам знать всю ту чушь, что я наговорил?
– Мне интересно, что вы думаете. И… иногда в иностранных журналах пишут про то, о чем американские умалчивают. Например, из одного такого журнала я много узнала… о вашей интимной жизни. О женщинах, с которыми вы встречались. Они там говорили о вас.
– О моей актерской игре, надеюсь?
– Нет… О других ваших… талантах.
– Вы шутите.
– И не думаю. А я была уверена, что все эти публикации вам известны. Мне даже казалось, что вы их просматриваете и даете добро на то, чтобы они появились в журналах.
– Если бы я читал всю дрянь, которой пичкают своих безмозглых читателей эти идиотские журналы…
– У вас не оставалось бы времени сниматься в кино.
– Видите, вы сами это понимаете… Но вернемся к статье. К той, где мои бывшие любовницы рассуждали о моих мужских талантах. Ведь именно на основании их слов вы решили, что история в «Инквайрер» лжива?
– Ну, они все рассказывали о том, что вы собой представляете в постели, и некоторые… некоторые остались не очень довольны… Однако ни одна из них и словом не обмолвилась, даже не намекнула на то, что…
– Что у меня маленький хобот.
– Да. Поэтому я и решила, что по этой части у вас все в порядке и у вас не было нужды отправляться в Монреаль и ложиться в эту клинику. Послушайте, может, оставим этот разговор? Или вы хотите, чтобы я, сгорая от смущения, выбросилась из окна?
Тодд расхохотался.
– А вы знаете, с вами очень поучительно беседовать.
– Поучительно? В каком смысле?
– В самом хорошем. От вас узнаешь много нового и интересного.
– Вы, конечно, понимаете, что все те выдумки, которые о вас распространяют сейчас, многих людей расстроили и встревожили.
– Почему?
– Потому что никто не знает, что происходит с вами в действительности. А ведь у вас пропасть фанатов вроде меня. И для них вы все равно что член семьи. Они только вами и дышат. От них только и слышишь: «Тодд сделал то, Тодд сделал это». И внезапно этот драгоценный Тодд исчезает в неизвестном направлении. И никто не знает, где он и что с ним. Люди начинают изводиться. Начинают воображать всякие ужасы. Я это по себе знаю. Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но…
– Послушайте, я вовсе не считаю вас или кого-нибудь из своих фанатов сумасшедшими. А если вы и в самом деле свихнулись на моей персоне, подобное сумасшествие мне нравится. И я благодарен вам за то, что прошлой ночью вы пришли ко мне на помощь. Никто из моей семьи этого бы не сделал.
– Вы удивились бы, если б узнали, как много людей вас любит.
– Я верю, что они любят, Тэмми. Но я очень сомневаюсь, что объект их нежных чувств – это действительно я.
– Почему?
– Во-первых, если вы проникнете в душу некоего Тодда Пикетта, то убедитесь, что там нет ничего, достойного обожания. Увидите, что ваш кумир – самый заурядный человечишка, способный доставлять одни лишь проблемы и неприятности. Возьмите, к примеру, моего брата Донни – вот кем и вправду можно восхищаться. Он умен, он честен, он благороден. А я – всего лишь мастер эффектно скалить зубы.
Тодд растянул губы в ослепительной улыбке и, дав Тэмми вволю полюбоваться этим сиянием, вмиг погасил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192