— откровенно спросила я.
— О конверте и о Пломбире ни одного! — поклялся Гутюша. — А вообще-то они уже ориентировались получше меня!
— Так чего удивляешься?
— Да я не дивлюсь, а думаю. Смотри ты, а носки другие были… Ох, хотелось бы усечь, каким манером они друг дружку отоварили, я даже рыдать не стану, на такие трупики и посмотреть приятно, только пусть начхаю я на себя, если понимаю, как все случилось. Лесничий — нет, о не из таковских, сам лежал бы там мордой в озере, а всех этих детишек сиротинками оставил. Богом клянусь, кто-то ещё там был и тихой такой сапой, я-то лез напролом, слышно издалека, видно издалека…
— Запомни, Гутюша, — сухо прервала я. — Никого больше не было, конец и точка. На мой взгляд, тот, кого не было, с финкой пошёл с ходу… Свихнулся сгоряча, чему я вовсе не удивляюсь.
— У Крысы тоже был ножичек.
— Вот именно. Гутюша подумал.
— А!.. Стало быть, сам себе харакири?..
— Рука у него подвернулась. И чего тебе ещё надо? Не следствие же ведёшь? Ни у кого никаких сомнений, только вот тебя гложет?!..
— Нет. Уже не гложет. А говоря по правде, жалею, не успел раньше, хоть бы одного каблуком уработал за Юзефа. Утешительно хоть одно — благодаря нам финиш случился…
— Что ты имеешь в виду?
— А ты сама рассуди. Что, скажешь, они не за нами пришлепали? В духов веришь, сама говорила, каждое слово подслушивали, значит, уши хорошие, а глаз нету? Ну ладно, никто на хвосте не висел, так ведь на каждом углу могли сторожить с приборами, к примеру, один столболаз по дороге встретился — по столболазам лазал, не видела? Сверху у него неплохой просмотр открывался, и я не уверен, не на нас ли глаз положил? Эти сволочи неизвестно как попали, ну а уж милиция точно за нами. Так считаю.
— Пожалуй, правильно считаешь. Я на их месте тоже бы так сделала, единственный способ.
— Вообще-то они ведь так просто, лично и приватно, ехали на экскурсию. Сверху приказа не было, разумеется, возможно, теперь будет, когда главные гниды, Господи прости, сию юдоль оставили. Ну, и что делать с таким орешком — ни следствия, ни дела какого… И как это, чтоб человек не имел этих, как их там.., моральных тормозов… Ничего не поделаешь: клопов давить надо голыми руками, меня другое удивляет, что никто раньше не догадался, один только и нашёлся, да и того вовсе не было. Да ещё Пломбир и пузан, дай им Бог здоровья. А знаешь, я сейчас наконец чистым воздухом дышу!
— Дыши, дыши, заруби себе, пузан просто упал случайно, а о Пломбире вообще забудем, а?
Гутюша затянулся сигаретой, выпустил целое облако чистого воздуха и удивлённо взглянул на меня.
— А что мне забывать? Раз в жизни видел её где-то, словечком не перекинулись. A propos , не успел ещё тебя информировать, вчера поймал этого приятеля из прозекторской, они в момент расчухали, почему это писательское орудие оказалось таким геройским. Ручка, которая торчала…
— Иисусе… Ну?
— В мозг вошла. Что-то там повредила, научно разобъяснили, что именно, но я забыл. Могли бы его спасти, если бы сразу на стол, но за недосугом, как понимаешь, в «Скорую» никто не позвонил. Покойник тоже не звонил, сознание потерял. Но там команды вышли поровну, один к одному, а на этой озёрной пристани, видится, прямо противоположно. Один к трём?..
— Трое и все тут. Сколько тебе повторять, сами они перегрызлись…
Гутюша снова посмотрел на меня, на сей раз подозрительно.
— Ты там где-то прокопалась, когда прилетела, вся горчица кончилась…
— Ладно, скажу, — решилась я вдруг. — Если и был там четвёртый, все равно никакая человеческая сила не вырвет у меня, кто это, я смотрела издалека и могла не узнать. То есть наоборот: издалека смотрела и не могла узнать. Выскочил из лесу, в руке холодное оружие. Крысу уложил первого: оступился, видать, упал и случайно ударил. Поделец замшевого держал лесника и даже оттолкнуть того, из лесу, не успел, а товарищ Сушко целиком и полностью офонарел. Любезность тебе сделала, а больше никогда все вышесказанное мои уста не произнесут.
Гутюша в полном упоении выслушал моё сообщение, помолчал, видимо, приводил в норму полученные данные.
— Все! Полный порядок на чердаке! Значит, так: орали они, препирались… Мостик развалился…
— Что развалился, все видели.
— Трухлявый был. Развалился прямо под ногами, ну, а он того… К владельцу, мол, возмещай ущерб… А, нет, ведь владелец тоже там лежал… Значит, понимаю: на веки вечные тайна и все тут?
— Правильно.
— Ладно, пускай так. И смотри ты, отдал концы в родном и единоличном озере из-за плюгавого несчастного случая, к тому же из-за собственного небрежения: мосточек надо было в новом экземпляре поставить… И снова следствию крышка! Оно и пусть, впервые восторгаюсь такому раскладу, на радостях упьюсь, как кабан в кукурузе…
* * *
Назавтра после столь волнующих событий позвонила Мариола Кубас. Говорила второпях, запинаясь.
— Я знаю… Вам этот адрес ни к чему… Мне позвонили… Нельзя ли с вами увидеться…
Насчёт присутствия Гутюши совсем не возражала. Я почувствовала приближение очередной тайны и поспешно согласилась. Встречу она назначила в квартире Марианны Голковской, чем заинтриговала меня вконец.
С первых же слов выяснилось, что Марианна Голковская родная тётка Мариолы Кубас. Видимо, тётка держалась не самого лучшего мнения о племяннице, и в квартире сгустилась атмосфера порицания. Я призналась в своём враньё насчёт поэзии, это встретило полное понимание и прямо-таки поддержку — камуфляж был прекрасный. Взамен я выяснила, кто получил адрес лесничего. Божидар. Меня ещё раз неслабо тряхнуло, ибо, вопреки очевидности, я никогда не догадывалась касательно его принадлежности к мафии. Но как ни крути, он был единственным слабым звеном, через которое информация могла просачиваться в ненужном направлении. Каська-наркоманка лечилась под надёжной опекой, строго изолированная от мира, не говоря уже о такой мелочи, что ведать не ведала об этом адресе. Никому другому Мариола адреса не давала, а письма всегда посылала из Варшавы, опуская в почтовый ящик на главпочтамте и не обозначая на конверте фамилии отправителя. Ребёнка отвезла туда ещё в прошлом году с помощью тогдашнего поклонника её заграничной приятельницы, настоящего француза, которому было все едино, какой дорогой покидать нашу страну. Французский язык Мариола знала плохо, но вдолбила в него, что это сынишка лесничего, которого она как раз забрала из больницы. Могла так уж и не стараться, француз вообще не заметил, что везёт, занятый исключительно своей пассажиркой. Он приклеился бы к ней по меньшей мере на неделю, кабы не многочисленная мелюзга лесничего. Выдержал сутки, она осталась там ещё, и он уехал.
Божидар произвёл на неё великое впечатление. Он разыскал её раньше нас и велел молчать под страхом смерти:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— О конверте и о Пломбире ни одного! — поклялся Гутюша. — А вообще-то они уже ориентировались получше меня!
— Так чего удивляешься?
— Да я не дивлюсь, а думаю. Смотри ты, а носки другие были… Ох, хотелось бы усечь, каким манером они друг дружку отоварили, я даже рыдать не стану, на такие трупики и посмотреть приятно, только пусть начхаю я на себя, если понимаю, как все случилось. Лесничий — нет, о не из таковских, сам лежал бы там мордой в озере, а всех этих детишек сиротинками оставил. Богом клянусь, кто-то ещё там был и тихой такой сапой, я-то лез напролом, слышно издалека, видно издалека…
— Запомни, Гутюша, — сухо прервала я. — Никого больше не было, конец и точка. На мой взгляд, тот, кого не было, с финкой пошёл с ходу… Свихнулся сгоряча, чему я вовсе не удивляюсь.
— У Крысы тоже был ножичек.
— Вот именно. Гутюша подумал.
— А!.. Стало быть, сам себе харакири?..
— Рука у него подвернулась. И чего тебе ещё надо? Не следствие же ведёшь? Ни у кого никаких сомнений, только вот тебя гложет?!..
— Нет. Уже не гложет. А говоря по правде, жалею, не успел раньше, хоть бы одного каблуком уработал за Юзефа. Утешительно хоть одно — благодаря нам финиш случился…
— Что ты имеешь в виду?
— А ты сама рассуди. Что, скажешь, они не за нами пришлепали? В духов веришь, сама говорила, каждое слово подслушивали, значит, уши хорошие, а глаз нету? Ну ладно, никто на хвосте не висел, так ведь на каждом углу могли сторожить с приборами, к примеру, один столболаз по дороге встретился — по столболазам лазал, не видела? Сверху у него неплохой просмотр открывался, и я не уверен, не на нас ли глаз положил? Эти сволочи неизвестно как попали, ну а уж милиция точно за нами. Так считаю.
— Пожалуй, правильно считаешь. Я на их месте тоже бы так сделала, единственный способ.
— Вообще-то они ведь так просто, лично и приватно, ехали на экскурсию. Сверху приказа не было, разумеется, возможно, теперь будет, когда главные гниды, Господи прости, сию юдоль оставили. Ну, и что делать с таким орешком — ни следствия, ни дела какого… И как это, чтоб человек не имел этих, как их там.., моральных тормозов… Ничего не поделаешь: клопов давить надо голыми руками, меня другое удивляет, что никто раньше не догадался, один только и нашёлся, да и того вовсе не было. Да ещё Пломбир и пузан, дай им Бог здоровья. А знаешь, я сейчас наконец чистым воздухом дышу!
— Дыши, дыши, заруби себе, пузан просто упал случайно, а о Пломбире вообще забудем, а?
Гутюша затянулся сигаретой, выпустил целое облако чистого воздуха и удивлённо взглянул на меня.
— А что мне забывать? Раз в жизни видел её где-то, словечком не перекинулись. A propos , не успел ещё тебя информировать, вчера поймал этого приятеля из прозекторской, они в момент расчухали, почему это писательское орудие оказалось таким геройским. Ручка, которая торчала…
— Иисусе… Ну?
— В мозг вошла. Что-то там повредила, научно разобъяснили, что именно, но я забыл. Могли бы его спасти, если бы сразу на стол, но за недосугом, как понимаешь, в «Скорую» никто не позвонил. Покойник тоже не звонил, сознание потерял. Но там команды вышли поровну, один к одному, а на этой озёрной пристани, видится, прямо противоположно. Один к трём?..
— Трое и все тут. Сколько тебе повторять, сами они перегрызлись…
Гутюша снова посмотрел на меня, на сей раз подозрительно.
— Ты там где-то прокопалась, когда прилетела, вся горчица кончилась…
— Ладно, скажу, — решилась я вдруг. — Если и был там четвёртый, все равно никакая человеческая сила не вырвет у меня, кто это, я смотрела издалека и могла не узнать. То есть наоборот: издалека смотрела и не могла узнать. Выскочил из лесу, в руке холодное оружие. Крысу уложил первого: оступился, видать, упал и случайно ударил. Поделец замшевого держал лесника и даже оттолкнуть того, из лесу, не успел, а товарищ Сушко целиком и полностью офонарел. Любезность тебе сделала, а больше никогда все вышесказанное мои уста не произнесут.
Гутюша в полном упоении выслушал моё сообщение, помолчал, видимо, приводил в норму полученные данные.
— Все! Полный порядок на чердаке! Значит, так: орали они, препирались… Мостик развалился…
— Что развалился, все видели.
— Трухлявый был. Развалился прямо под ногами, ну, а он того… К владельцу, мол, возмещай ущерб… А, нет, ведь владелец тоже там лежал… Значит, понимаю: на веки вечные тайна и все тут?
— Правильно.
— Ладно, пускай так. И смотри ты, отдал концы в родном и единоличном озере из-за плюгавого несчастного случая, к тому же из-за собственного небрежения: мосточек надо было в новом экземпляре поставить… И снова следствию крышка! Оно и пусть, впервые восторгаюсь такому раскладу, на радостях упьюсь, как кабан в кукурузе…
* * *
Назавтра после столь волнующих событий позвонила Мариола Кубас. Говорила второпях, запинаясь.
— Я знаю… Вам этот адрес ни к чему… Мне позвонили… Нельзя ли с вами увидеться…
Насчёт присутствия Гутюши совсем не возражала. Я почувствовала приближение очередной тайны и поспешно согласилась. Встречу она назначила в квартире Марианны Голковской, чем заинтриговала меня вконец.
С первых же слов выяснилось, что Марианна Голковская родная тётка Мариолы Кубас. Видимо, тётка держалась не самого лучшего мнения о племяннице, и в квартире сгустилась атмосфера порицания. Я призналась в своём враньё насчёт поэзии, это встретило полное понимание и прямо-таки поддержку — камуфляж был прекрасный. Взамен я выяснила, кто получил адрес лесничего. Божидар. Меня ещё раз неслабо тряхнуло, ибо, вопреки очевидности, я никогда не догадывалась касательно его принадлежности к мафии. Но как ни крути, он был единственным слабым звеном, через которое информация могла просачиваться в ненужном направлении. Каська-наркоманка лечилась под надёжной опекой, строго изолированная от мира, не говоря уже о такой мелочи, что ведать не ведала об этом адресе. Никому другому Мариола адреса не давала, а письма всегда посылала из Варшавы, опуская в почтовый ящик на главпочтамте и не обозначая на конверте фамилии отправителя. Ребёнка отвезла туда ещё в прошлом году с помощью тогдашнего поклонника её заграничной приятельницы, настоящего француза, которому было все едино, какой дорогой покидать нашу страну. Французский язык Мариола знала плохо, но вдолбила в него, что это сынишка лесничего, которого она как раз забрала из больницы. Могла так уж и не стараться, француз вообще не заметил, что везёт, занятый исключительно своей пассажиркой. Он приклеился бы к ней по меньшей мере на неделю, кабы не многочисленная мелюзга лесничего. Выдержал сутки, она осталась там ещё, и он уехал.
Божидар произвёл на неё великое впечатление. Он разыскал её раньше нас и велел молчать под страхом смерти:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69