— Теперь уже ничего не поделаешь, выследить опекуна необходимо. Если не его рук дело, то я архиепископ.
— А мне пришло в голову, вдруг кто из казино, — предположил Гутюша, рассматривая будку сторожа на автостоянке. — Не впускать его нельзя, а доил с них огромные деньги. Этот седой им ушами уже выходил, вот и раздавили пиявку раз и навсегда. Не знаешь, кто там в коноводах?
— Понятия не имею. Сильно подозреваю, заправляет всем сам опекун. Дважды прерывал ему игру…
Гутюша оживился и оторвал взгляд от будки.
— А знаешь, это мысль! Возможно. Ну и того, тем более, ты права, надо его выследить!
На этом все и застопорилось. Гутюша в свидетели не рвался, и я поддержала его. Больно уж все опасно, и обращать на себя внимание вовсе не выглядело верхом рассудительности. Что-то у нас не получалось, прежние структуры, видать, долго ещё будут аукаться, а мы оба ещё хотели малость пожить…
* * *
«Полонез», номер которого я записала, принадлежал седому, светлой памяти, покойнику. Я подозревала, что принадлежал ему номинально, а de facto служил кому-нибудь совсем другому, но кутерьма у нас с машинами такая, что докопаться до истины куда сложнее, чем провести все следствие целиком. А уж если седой дал кому-нибудь доверенность на пользование или продажу, так доверенное лицо уже могло продать машину и исчезнуть бесследно, ибо в договоре числился только официальный владелец; можно доверенность выбросить к чёртовой бабушке, и гуляй — не хочу. Никто про него не дознается до скончания века.
Я попыталась навести справки насчёт дома на Венявского и после бесконечных хождений, мучений, используя всяческие ещё давние знакомства, узнала: недвижимость принадлежит некоему Витольду Ключко, пребывающему за границей лет двенадцать. Налоги платит, имеет право делать с домом все, что ему заблагорассудится, или вовсе не возвращаться. А временно прописан был некий Чеслав Блендовский, оный-то как раз и помер, а значит, уже не прописан.
У меня в глазах потемнело от всех этих крючков и закавык, и с нервов я побежала в казино.
На девицу обратила внимание только потому, что она сидела за моим любимым автоматом и мне пришлось выбрать другой. Пока я усаживалась за фруктовым, услышала знакомый звук и взглянула, что эта полоумная делает. Пробила каре, играла по пять, набрала уже тысячу двести и лезла дальше — ведь все ухнет. Я смотрела на неё с ужасом: она довела игру до конца, автомат отсчитал четыре восемьсот. Отправилась за механиком, вернулась, села на табурете — пришлось подождать немного, девица раскрыла сумку на коленях, достала сигареты, закурила и отвернулась в поисках пепельницы. Я знала её, никаких сомнений. Знала — не знала, но видела. Кто такая и где я её встречала?
— Посмотри только, как она гадает, — завистливо провыла кладбищенская гиена у колонны. — Состояние делает на пробое, вчера взяла восемьсот штук вон на том автомате, и теперь опять. Как это у неё выходит? Посмотри-ка…
— Вот ещё, смотреть, — перекосился собеседник гиены. — Пошли, раз не на что играть.
— Сейчас. Посмотри. Опять…
— Да пошли же.
Ушли наконец. Я устроилась за автоматом, откуда хорошо было видно девушку — необходимо вспомнить, откуда я её знаю. Где же я видела её, черт побери?! Что-то в ней задевало, будто она связана с чем-то важным, только с чем? С чем-то страшным? С каким-то событием?..
И только когда она характерным движением взъерошила волосы, я вспомнила. Господи, да ведь это же Пломбир!!! Подружка того манекена из подвала, приятеля покойного недоумка! Конечно же, и хоть я только раз её видела, она запечатлелась в памяти очаровательной не правильностью фигуры. Играла просто не правдоподобно, била красную и чёрную, не сомневаясь, и всегда с результатом, верно, экс-хахаль с того света подсказывал…
И вдруг мне сделалось не по себе, под ложечкой засосало. Голова как-то не особо участвовала в мыслительном процессе, казалось, думает все тело: печень или пятка мгновенно подбрасывали очередные сопоставления. Пломбир, приятель недоумка, сам недоумок, странные махинации с итальянским автоматическим ломом, автоматы, разобранные на «чипы пэ», что-то он знал, и в голове у него не укладывалось, автоматы вообще, этот постоянный фарт… О, провались все пропадом!!!
Беспокойные, взбудораженные мысли поползли от печени вверх и засвербили в темени. Тело, душа все понимали, а ум отставал. Гутюша прав — это же электроника.
Нет уж, на сей раз не отступлюсь. Обанкрочусь, с голоду помру, пойду мыть окна в железнодорожных вагонах, но дознаюсь, в чем дело. Все разузнаю, проверю, иначе сосущая неопределённость добьёт меня окончательно. Конечно, необходимо все спокойно обдумать, однако интуиция весьма сомневалась в результатах…
Через два дня я упрямо сидела за моим любимым автоматом, никого из наших подопечных не было, зато за моей спиной раздался женский голос.
— Добрый вечер, пани. Я вас знаю… Я обернулась — Пломбир!..
— Добрый вечер. — Я постаралась скрыть волнение. — Я вас тоже знаю, видела однажды. И слышала о вас. Вы Пломбир?
— Я так привыкла к этому прозвищу, что почти забыла, как меня в самом деле зовут, — улыбнулась она. — Как платит?
— Ни то ни се. Я вас видела здесь два дня назад.
— Да, я бываю время от времени. На дубле здесь больше всего можно выиграть. Вы не рискуете?
Я пожала плечами.
— На пробое как раз больше всего проигрываю, у меня особый талант угадывать наоборот. А я заметила, что вы выигрываете безошибочно. Как вам это удаётся?
Пломбир помолчала. Подвинула табурет и села рядом.
— Сделаю вид, что наблюдаю за вашей игрой, хорошо? — сказала она вполголоса. — Простите, но.., я боюсь.
Я чуть не позабыла про игру.
— А что случилось?.. Чего боитесь?..
— Боюсь всего и боюсь вам сообщить кое-что. Я увидела вас два дня назад и подумала, а вдруг да вы… Не уверена, разговаривал ли Стшельчик с вами, то есть я уверена, что разговаривал, вот только что он сказал… Если вы скажете мне…
Она замолчала. Я обернулась к ней. Выражение лица странное: отчаяние, страх, подавленность и неуверенность, но ещё и упрямая решимость. Меня залихорадило.
— Да? — спросила я осторожно и приветливо.
— Мне велели узнать, что он вам говорил.
— Кто велел? Что значит велели?.. Пломбир подождала, посидела молча.
— Да есть такие. Умеете вы молчать? Докопайся кто-нибудь, о чем я тут говорю, считайте, меня уже нет в живых. Не шучу и не преувеличиваю. Обыкновенный несчастный случай: под машину попаду или по ошибке отравлюсь чем-нибудь. Я бы сбежала, да денег ещё мало. В Канаду.
Ничего себе ситуация! Бегство в Канаду я поддержала бы всячески, независимо от причин, но суть, видимо, в ином. Она явно была во что-то посвящена и хотела мне сообщить. Пожалуй, и я потом попаду в аварию или отравлюсь, но не отказываться же из-за этого от тайны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69