— От этих жертвоприношений толку, конечно, было немного — у Боленкара есть сила, но он не улин и почти не способен этой силой поделиться. Кроме того, он не собирается делать кого-либо из своих любимцев сильнее, чем это требуется. Но я подозреваю, что Атакселес тешил себя мыслью о том, что такие жертвоприношения повышают его силу, либо, если он даже понимал, что это не так, чужая боль приносила ему такое наслаждение, что ему хотелось убивать и убивать без конца.
— Значит, он — воплощение Зла, — мрачно сказала Китишейн.
— Наверняка, — угрюмо согласился Йокот и повернулся к Роннару. — Все жрецы Боленкара столь гнусны или он был каким-то особенным?
— Он главный из его жрецов, — ответил Роннар. — Солдаты называют Боленкара Багряным...
— Так называли Улагана. — Кьюлаэра вспомнил, что это имя упоминал Миротворец.
— ...и поэтому Атакселеса прозвали Багряным Жрецом, — закончил Роннар.
— Но что он делал здесь, на маленькой пустынной заставе? — спросил Кьюлаэра.
— Искал людей для жертвоприношений, — ответил Йокот, и Роннар кивнул и начал что-то объяснять.
Лицо Юзева потемнело, он перевел слова Йокоту, лицо которого застыло, от злости гном с трудом выговаривал слова.
— Отряд, на который мы напали из засады, был послан не для того, чтобы подавить восстание, — он искал жертвы для алтаря Боленкара. Если бы им удалось пленить бунтовщиков — хорошо, но, если бы они нашли мирных пастухов, они бы и этим удовлетворились.
Юзев произнес какие-то слова — тихо, но страстно.
— Что он сказал? — спросила Китишейн.
— Ничего такого, что стоило бы переводить, — ответил Йокот.
Глава 26
Роннар носил желтую рубаху потому, что солдаты заставили осевших в крепости кочевников перекрасить одежды, чтобы гормараны могли отличать «диких» Людей Ветра от прирученных. Все оседлые кочевники были за то, чтобы сжечь эту одежду и скроить новую, но Китишейн не позволила им этого сделать: одежда могла создать у гормаранских солдат впечатление, что они разговаривают не со свободными людьми, а с пленниками.
Все без исключения оседлые кочевники пожелали освободиться. Когда они попали в плен, солдаты стали вести себя с ними жестоко — надменные и высокомерные, они избивали всякого, кто осмеливался с ними не согласиться, убивали каждого, кто отказывался жить по гормаранским законам, брали себе любую приглянувшуюся женщину. Бывшие Люди Ветра все как один были счастливы вновь стать кочевниками Они собрали свои пожитки, забрались на солдатских лошадей и ускакали в пустыню, оставив гормаранов без средств передвижения и без еды, кроме сложенных на складах запасов или зреющего на полях урожая.
— Пусть узнают, что значит жить в пустыне, — сказала Китишейн, и кочевники ответили ей радостными криками, но когда они поскакали прочь, Китишейн оглянулась и увидела, как несколько солдат ходят по полю. Она показала на них Кьюлаэре со словами:
— Похоже, когда-то эти люди были земледельцами.
Кьюлаэра кивнул:
— И снова станут ими. По правде сказать, Китишейн, многие из них вовсе не выглядят расстроенными из-за отсутствия командиров.
— И из-за того, что им не надо возвращаться в Гормаран, — кивнула Китишейн. — Мы думали, что причиним им боль, а сделали доброе дело, Кьюлаэра. Разве это плохо?
Воин улыбнулся:
— Наверное, нет, любимая.
Она удивленно посмотрела на него, а потом ответила на его взгляд робкой улыбкой.
* * *
Итак, они поскакали назад в пустыню, втрое увеличив свою численность — у покоренной крепости жило два племени. Юзев, казалось, очень понравился Вире; она скакала с ним рядом, не теряя, правда, осторожности, и пыталась научить его своему языку. А он в ответ учил ее своему. Через несколько дней все северяне обменивались словами с Людьми Ветра. Мало-помалу создавался общий язык. Мало того: оседлые кочевники учили всякого желающего гормаранскому. Самыми лучшими учениками были, конечно, Юзев и Йокот, но и Кьюлаэра с Китишейн не отставали от них, а Луа на удивление легко впитывала оба языка. Она определенно училась быстрее — так быстро, что через несколько дней уже свободно болтала с женщинами-кочевницами. Ей так важно было поддерживать окружающих и завязывать отношения, что она не могла позволить, чтобы ей в этом помешала такая мелочь, как незнание чужого языка.
Поначалу гномы удивляли кочевниц: живя в пустыне, они почти ничего не слышали об обитателях подземного мира, не говоря уже о том, чтобы их видеть, но, быстро оправившись от изумления и переборов страх, они вскоре стали болтать с Луа так, будто она была их старой подругой, с которой они давно не виделись. Китишейн с ревностью смотрела на свою крохотную подружку — с ней самой кочевницы вели себя осторожнее. Она, в конце концов, была военачальницей и поэтому стала ближе к мужчинам, чем к ним. «Но если я вконец изголодаюсь по женскому обществу, — думала Китишейн, — я всегда смогу попросить Луа, и она мне поможет подружиться с кочевницами».
Странно было себе представить, чтобы человек обратился за помощью к гному, но мало-помалу Китишейн начинала к этому привыкать.
Они совершили еще два набега на крепости, пользуясь испытанным приемом, а Атакселес, похоже, окончательно покинул пустыню. Они шли все дальше, увеличивая по пути свое войско кочевников, и к тому времени, когда земля превратилась из пустыни в плодородные обработанные поля, их войско насчитывало уже более тысячи человек. Крестьяне, работавшие в полях, поднимали головы и, завидев их приближение, убегали.
Они, конечно, сообщали обо всем своим вождям, а те уведомляли о происходящем солдат. Долго ли еще оставалось ждать, прежде чем им дадут подготовленный бой?
Но еще прежде, чем этот бой состоялся, они наткнулись на шайку ваньяров.
Варвары, увидев конное войско, в десять раз превосходящее их численностью, бежали. Их колесницы поднимали тучи пыли. Люди Ветра радостно вскричали и кинулись вдогонку. После того как они проехали полмили, Китишейн велела придержать верблюдов.
— Эти колесницы мы так или иначе догоним, но они могут привести нас к засаде.
Слова Китишейн отрезвили кочевников. Люди Ветра стали осторожнее. По предложению Китишейн Кьюлаэра выслал вперед разведчиков. Потом они переговорили с Йокотом.
— Надо выяснить, узнали ли нас эти ваньяры, — сказал гном. — Сражение с другим племенем было все-таки далеко на севере. И это племя запросто может ничего не знать о нашей победе.
— Дельно сказано, — кивнул Кьюлаэра. — Какой воин захочет рассказывать о своем поражении?
— Может, удастся устроить переговоры, — сказала Китишейн — правда, без особой надежды. — Вдруг удастся обойтись без кровопролития.
— Все может быть.
Но и Йокот не выглядел особенно уверенно. Они осторожно преследовали конный отряд, возвращающийся к главному становищу ваньярского племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Значит, он — воплощение Зла, — мрачно сказала Китишейн.
— Наверняка, — угрюмо согласился Йокот и повернулся к Роннару. — Все жрецы Боленкара столь гнусны или он был каким-то особенным?
— Он главный из его жрецов, — ответил Роннар. — Солдаты называют Боленкара Багряным...
— Так называли Улагана. — Кьюлаэра вспомнил, что это имя упоминал Миротворец.
— ...и поэтому Атакселеса прозвали Багряным Жрецом, — закончил Роннар.
— Но что он делал здесь, на маленькой пустынной заставе? — спросил Кьюлаэра.
— Искал людей для жертвоприношений, — ответил Йокот, и Роннар кивнул и начал что-то объяснять.
Лицо Юзева потемнело, он перевел слова Йокоту, лицо которого застыло, от злости гном с трудом выговаривал слова.
— Отряд, на который мы напали из засады, был послан не для того, чтобы подавить восстание, — он искал жертвы для алтаря Боленкара. Если бы им удалось пленить бунтовщиков — хорошо, но, если бы они нашли мирных пастухов, они бы и этим удовлетворились.
Юзев произнес какие-то слова — тихо, но страстно.
— Что он сказал? — спросила Китишейн.
— Ничего такого, что стоило бы переводить, — ответил Йокот.
Глава 26
Роннар носил желтую рубаху потому, что солдаты заставили осевших в крепости кочевников перекрасить одежды, чтобы гормараны могли отличать «диких» Людей Ветра от прирученных. Все оседлые кочевники были за то, чтобы сжечь эту одежду и скроить новую, но Китишейн не позволила им этого сделать: одежда могла создать у гормаранских солдат впечатление, что они разговаривают не со свободными людьми, а с пленниками.
Все без исключения оседлые кочевники пожелали освободиться. Когда они попали в плен, солдаты стали вести себя с ними жестоко — надменные и высокомерные, они избивали всякого, кто осмеливался с ними не согласиться, убивали каждого, кто отказывался жить по гормаранским законам, брали себе любую приглянувшуюся женщину. Бывшие Люди Ветра все как один были счастливы вновь стать кочевниками Они собрали свои пожитки, забрались на солдатских лошадей и ускакали в пустыню, оставив гормаранов без средств передвижения и без еды, кроме сложенных на складах запасов или зреющего на полях урожая.
— Пусть узнают, что значит жить в пустыне, — сказала Китишейн, и кочевники ответили ей радостными криками, но когда они поскакали прочь, Китишейн оглянулась и увидела, как несколько солдат ходят по полю. Она показала на них Кьюлаэре со словами:
— Похоже, когда-то эти люди были земледельцами.
Кьюлаэра кивнул:
— И снова станут ими. По правде сказать, Китишейн, многие из них вовсе не выглядят расстроенными из-за отсутствия командиров.
— И из-за того, что им не надо возвращаться в Гормаран, — кивнула Китишейн. — Мы думали, что причиним им боль, а сделали доброе дело, Кьюлаэра. Разве это плохо?
Воин улыбнулся:
— Наверное, нет, любимая.
Она удивленно посмотрела на него, а потом ответила на его взгляд робкой улыбкой.
* * *
Итак, они поскакали назад в пустыню, втрое увеличив свою численность — у покоренной крепости жило два племени. Юзев, казалось, очень понравился Вире; она скакала с ним рядом, не теряя, правда, осторожности, и пыталась научить его своему языку. А он в ответ учил ее своему. Через несколько дней все северяне обменивались словами с Людьми Ветра. Мало-помалу создавался общий язык. Мало того: оседлые кочевники учили всякого желающего гормаранскому. Самыми лучшими учениками были, конечно, Юзев и Йокот, но и Кьюлаэра с Китишейн не отставали от них, а Луа на удивление легко впитывала оба языка. Она определенно училась быстрее — так быстро, что через несколько дней уже свободно болтала с женщинами-кочевницами. Ей так важно было поддерживать окружающих и завязывать отношения, что она не могла позволить, чтобы ей в этом помешала такая мелочь, как незнание чужого языка.
Поначалу гномы удивляли кочевниц: живя в пустыне, они почти ничего не слышали об обитателях подземного мира, не говоря уже о том, чтобы их видеть, но, быстро оправившись от изумления и переборов страх, они вскоре стали болтать с Луа так, будто она была их старой подругой, с которой они давно не виделись. Китишейн с ревностью смотрела на свою крохотную подружку — с ней самой кочевницы вели себя осторожнее. Она, в конце концов, была военачальницей и поэтому стала ближе к мужчинам, чем к ним. «Но если я вконец изголодаюсь по женскому обществу, — думала Китишейн, — я всегда смогу попросить Луа, и она мне поможет подружиться с кочевницами».
Странно было себе представить, чтобы человек обратился за помощью к гному, но мало-помалу Китишейн начинала к этому привыкать.
Они совершили еще два набега на крепости, пользуясь испытанным приемом, а Атакселес, похоже, окончательно покинул пустыню. Они шли все дальше, увеличивая по пути свое войско кочевников, и к тому времени, когда земля превратилась из пустыни в плодородные обработанные поля, их войско насчитывало уже более тысячи человек. Крестьяне, работавшие в полях, поднимали головы и, завидев их приближение, убегали.
Они, конечно, сообщали обо всем своим вождям, а те уведомляли о происходящем солдат. Долго ли еще оставалось ждать, прежде чем им дадут подготовленный бой?
Но еще прежде, чем этот бой состоялся, они наткнулись на шайку ваньяров.
Варвары, увидев конное войско, в десять раз превосходящее их численностью, бежали. Их колесницы поднимали тучи пыли. Люди Ветра радостно вскричали и кинулись вдогонку. После того как они проехали полмили, Китишейн велела придержать верблюдов.
— Эти колесницы мы так или иначе догоним, но они могут привести нас к засаде.
Слова Китишейн отрезвили кочевников. Люди Ветра стали осторожнее. По предложению Китишейн Кьюлаэра выслал вперед разведчиков. Потом они переговорили с Йокотом.
— Надо выяснить, узнали ли нас эти ваньяры, — сказал гном. — Сражение с другим племенем было все-таки далеко на севере. И это племя запросто может ничего не знать о нашей победе.
— Дельно сказано, — кивнул Кьюлаэра. — Какой воин захочет рассказывать о своем поражении?
— Может, удастся устроить переговоры, — сказала Китишейн — правда, без особой надежды. — Вдруг удастся обойтись без кровопролития.
— Все может быть.
Но и Йокот не выглядел особенно уверенно. Они осторожно преследовали конный отряд, возвращающийся к главному становищу ваньярского племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103