Она сильно ждала, что кто-то ее спасет!
Спаситель появился во время обеда. Кто-то маленький упал с дерева, стукнул Кьюлаэру в живот, между глаз и крикнул:
— Беги, Луа! Спасайся!
— Спасайся, а я тебя до крови запорю! — заорал Кьюлаэра, злорадно и испуганно.
Он откатился в сторону от бешено дерущегося создания, резко вскочил и схватил бесенка за шею, удерживая на расстоянии вытянутой руки. Тот бился и извивался, молотил крошечными кулачками, пинался маленькими ножками, пытался прохрипеть оскорбления и угрозы, но издавал лишь сдавленные звуки, а его бледно-голубая кожа начала краснеть. Кьюлаэра в изумлении разглядывал наглеца.
— Ой, Йокот! — печально вскрикнула Луа. Кьюлаэра усмехнулся, неожиданно догадавшись, кто это такой. Он откинул голову захохотал:
— Итак, возлюбленный пришел спасать свою суженую? Как же ей повезло! От кого же ты ее спасаешь, малявка? От белки?
Он снова рассмеялся.
— Не смейся над ним! — взмолилась Луа. — О хозяин, пожалуйста, не смейся!
— Почему бы и нет? Он такой потешный, когда краснеет!
Кьюлаэра потряс гнома, ухмыльнулся и опять засмеялся. Йокот захрипел, его лицо исказилось злобой. Он поднял руки и стал как-то страшно двигать ими, а его хрипы превратились в неразборчивые слоги. Кьюлаэра смеялся и смеялся, пока не понял, что маленький гном колдует! Он придушил нахала, но слишком поздно — Йокот решительно сжал кулаки, и заклинание начало действовать.
Что-то лопнуло прямо у Кьюлаэры под носом, полыхнуло и выпустило клубы мерзкого дыма. Он так испугался, что чуть не выронил гнома. Но все же удержал и выдавил смешок:
— Это все, на что ты способен? О, как я напуган твоим колдовством, малявка! Как же жутко я перепугался!
И он выронил человечка, но наступил на него ногой или, вернее, на его платье. Да, гном был в платье, слишком длинном и широком, а под платьем — штаны и ботинки. Что же это за пародия: мужчины носят платья, а женщины нет? Вид у Йокота был униженный, и Кьюлаэра решил поиздеваться над ним:
— Кулаками ты лучше работаешь, чем заклинаниями, малявка!
И, чтобы показать, как бесполезно и то и другое, он наклонился и дал гному затрещину.
Луа горько заплакала, зажимая рот руками и широко раскрыв глаза, гном поднялся на ноги.
— Верно, моя магия слабее, чем у большинства гномов...
— А у гномов магия слабее, чем у эльфов!
— Она достаточно сильна, когда направлена на природу! — огрызнулся Йокот.
Кьюлаэра ударил Йокота с такой силой, что у гнома закачалась голова.
— Когда разговариваешь, говори вежливо, гном, а не болтай, пока я тебе не прикажу!
Йокот потряс головой и, прищурившись, посмотрел на громилу:
— Я буду говорить, когда захочу и тогда, когда ты не захочешь, жирная рожа!
Кьюлаэра опешил от изумления, но, оправившись, бешено взвыл и бросился на гнома, нанося удар за ударом руками и ногами. Когда приступ злобы прошел, а гном лежал на земле и стонал, Кьюлаэра сплюнул:
— Ну вот теперь говори, придурок!
Йокот стонал, Луа рыдала.
— Говори! — Кьюлаэра пнул гнома.
— Не-е-ет! — простонал Йокот.
— Что! — Кьюлаэра еще раз пнул его.
Йокоту удалось выдавить из себя несколько слов:
— Напрасно стараешься. Вот я сказал — этого ты хотел?
Кьюлаэра застыл, потом он понял, что гному опять удалось выставить его дураком, и злость вновь закипела в нем. Он поднял человечка за шиворот. Нытье Луа только распаляло его.
— Не пройдут твои уловки, комок теста! Ты маг-недоучка!
Йокот заговорил тоненьким голоском, сдавленно, из-за того что ворот платья сжимал шею:
— Недочеловек... наверно... но как гном я преуспел!
— Заткнешься ты или нет? — Кьюлаэра подбросил гнома и поддел ногой, прежде чем тот успел долететь до земли. Поддел не слишком сильно — ему нужен был не труп, а еще одно живое существо для побоев. — Я научу тебя, как быть вежливым и как разговаривать, только когда тебя спрашивают!
— Ты не можешь... учить тому... чего сам... не знаешь, — и задыхаясь, выговорил Йокот.
— А ты научишься! И научишься хорошо!
— Я буду говорить... когда захочу... и убегу... когда пожелаю!
— Ой, правда?
Кьюлаэра выхватил кинжал и схватил гнома. Луа завизжала, но Кьюлаэра лишь отрезал длинную узкую полоску от платья гнома и один конец обвязал ему вокруг шеи.
— Никуда ты не убежишь! — Он поставил гнома на ноги, как будто тот был куклой. — Теперь собирай мешок!
Йокот не шевельнулся, его лицо окаменело, и Кьюлаэра начал тревожиться: уж не убил ли он этого малявочку? Какая тогда от гнома будет польза? И тут Кьюлаэру озарило.
— Пришел спасти свою красотку, да? Ну так спаси ее от этой ноши! Поднимай, быстро!
Йокот еще некоторое время не двигался, потом медленно поднял мешок и перебросил за спину. Когда веревка коснулась его плеча, он поморщился.
— Ой, Йокот! — причитала Луа.
— Хватит хныкать! — кровожадно ликовал Кьюлаэра — он заставил слушаться гнома! — Вставай и пошел!
Шатаясь под грузом, Йокот двинулся туда, куда приказал Кьюлаэра. Луа в тоске потянулась к нему, когда он проходил мимо, но Йокот стыдливо отвернулся.
* * *
Огерн стоял у огня в холодной пещере. Он понимал, что лучше подготовиться ему не удастся. При мысли о том, что он должен выйти в мир, ему становилось страшно, но он мужественно боролся с ужасом, уверяя себя в том, как глупо бояться, ведь он знает, что представляет собой мир, даже теперь, по истечении пяти веков. Он ведь видел, как движутся племена и расы. И все же он идет в неизвестность; он может встретиться с настоящими болью и смертью, теперь, после того как провел эти пятьсот лет в безопасности спальни Рахани.
«Размяк, — сказал он себе. — Слишком долго жил в роскоши и покое». Настала пора заново учиться борьбе. Огерн сунул инструменты в мешок, вскинул на плечо и поразился его тяжести. В юности он бы вряд ли вообще ощутил такой вес!
Пора восстановить изнеженные мышцы. Согнувшись под весом мешка, Огерн отвернулся от костра и ложа и отправился в туннель, откуда приходили в пещеру мелкие зверьки. Даже теперь его суставы скрипели от непривычных движений; он как бы стряхнул с себя то, что казалось ему ржавчиной, но каждый шаг приносил боль. Огерн злился на жестокую шутку, которую сыграло с ним время, почувствовал обиду за украденные годы, за похищенную возможность состариться достойно, храня в слабеющем теле отзвуки былой мощи. Но злость отхлынула, Огерн напомнил себе, что взамен получил пятьсот лишних лет молодости, а какой старец не предпочтет медленному увяданию века восторга и столь же охотно вернется назад, в старость?
Но тело так и не могло смириться и злилось на Огерна за этот проступок.
Вокруг сгущался мрак. Огерн в страхе застыл, опустил сумку на землю и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Глаза привыкли, и Огерн разглядел впереди два темных отверстия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Спаситель появился во время обеда. Кто-то маленький упал с дерева, стукнул Кьюлаэру в живот, между глаз и крикнул:
— Беги, Луа! Спасайся!
— Спасайся, а я тебя до крови запорю! — заорал Кьюлаэра, злорадно и испуганно.
Он откатился в сторону от бешено дерущегося создания, резко вскочил и схватил бесенка за шею, удерживая на расстоянии вытянутой руки. Тот бился и извивался, молотил крошечными кулачками, пинался маленькими ножками, пытался прохрипеть оскорбления и угрозы, но издавал лишь сдавленные звуки, а его бледно-голубая кожа начала краснеть. Кьюлаэра в изумлении разглядывал наглеца.
— Ой, Йокот! — печально вскрикнула Луа. Кьюлаэра усмехнулся, неожиданно догадавшись, кто это такой. Он откинул голову захохотал:
— Итак, возлюбленный пришел спасать свою суженую? Как же ей повезло! От кого же ты ее спасаешь, малявка? От белки?
Он снова рассмеялся.
— Не смейся над ним! — взмолилась Луа. — О хозяин, пожалуйста, не смейся!
— Почему бы и нет? Он такой потешный, когда краснеет!
Кьюлаэра потряс гнома, ухмыльнулся и опять засмеялся. Йокот захрипел, его лицо исказилось злобой. Он поднял руки и стал как-то страшно двигать ими, а его хрипы превратились в неразборчивые слоги. Кьюлаэра смеялся и смеялся, пока не понял, что маленький гном колдует! Он придушил нахала, но слишком поздно — Йокот решительно сжал кулаки, и заклинание начало действовать.
Что-то лопнуло прямо у Кьюлаэры под носом, полыхнуло и выпустило клубы мерзкого дыма. Он так испугался, что чуть не выронил гнома. Но все же удержал и выдавил смешок:
— Это все, на что ты способен? О, как я напуган твоим колдовством, малявка! Как же жутко я перепугался!
И он выронил человечка, но наступил на него ногой или, вернее, на его платье. Да, гном был в платье, слишком длинном и широком, а под платьем — штаны и ботинки. Что же это за пародия: мужчины носят платья, а женщины нет? Вид у Йокота был униженный, и Кьюлаэра решил поиздеваться над ним:
— Кулаками ты лучше работаешь, чем заклинаниями, малявка!
И, чтобы показать, как бесполезно и то и другое, он наклонился и дал гному затрещину.
Луа горько заплакала, зажимая рот руками и широко раскрыв глаза, гном поднялся на ноги.
— Верно, моя магия слабее, чем у большинства гномов...
— А у гномов магия слабее, чем у эльфов!
— Она достаточно сильна, когда направлена на природу! — огрызнулся Йокот.
Кьюлаэра ударил Йокота с такой силой, что у гнома закачалась голова.
— Когда разговариваешь, говори вежливо, гном, а не болтай, пока я тебе не прикажу!
Йокот потряс головой и, прищурившись, посмотрел на громилу:
— Я буду говорить, когда захочу и тогда, когда ты не захочешь, жирная рожа!
Кьюлаэра опешил от изумления, но, оправившись, бешено взвыл и бросился на гнома, нанося удар за ударом руками и ногами. Когда приступ злобы прошел, а гном лежал на земле и стонал, Кьюлаэра сплюнул:
— Ну вот теперь говори, придурок!
Йокот стонал, Луа рыдала.
— Говори! — Кьюлаэра пнул гнома.
— Не-е-ет! — простонал Йокот.
— Что! — Кьюлаэра еще раз пнул его.
Йокоту удалось выдавить из себя несколько слов:
— Напрасно стараешься. Вот я сказал — этого ты хотел?
Кьюлаэра застыл, потом он понял, что гному опять удалось выставить его дураком, и злость вновь закипела в нем. Он поднял человечка за шиворот. Нытье Луа только распаляло его.
— Не пройдут твои уловки, комок теста! Ты маг-недоучка!
Йокот заговорил тоненьким голоском, сдавленно, из-за того что ворот платья сжимал шею:
— Недочеловек... наверно... но как гном я преуспел!
— Заткнешься ты или нет? — Кьюлаэра подбросил гнома и поддел ногой, прежде чем тот успел долететь до земли. Поддел не слишком сильно — ему нужен был не труп, а еще одно живое существо для побоев. — Я научу тебя, как быть вежливым и как разговаривать, только когда тебя спрашивают!
— Ты не можешь... учить тому... чего сам... не знаешь, — и задыхаясь, выговорил Йокот.
— А ты научишься! И научишься хорошо!
— Я буду говорить... когда захочу... и убегу... когда пожелаю!
— Ой, правда?
Кьюлаэра выхватил кинжал и схватил гнома. Луа завизжала, но Кьюлаэра лишь отрезал длинную узкую полоску от платья гнома и один конец обвязал ему вокруг шеи.
— Никуда ты не убежишь! — Он поставил гнома на ноги, как будто тот был куклой. — Теперь собирай мешок!
Йокот не шевельнулся, его лицо окаменело, и Кьюлаэра начал тревожиться: уж не убил ли он этого малявочку? Какая тогда от гнома будет польза? И тут Кьюлаэру озарило.
— Пришел спасти свою красотку, да? Ну так спаси ее от этой ноши! Поднимай, быстро!
Йокот еще некоторое время не двигался, потом медленно поднял мешок и перебросил за спину. Когда веревка коснулась его плеча, он поморщился.
— Ой, Йокот! — причитала Луа.
— Хватит хныкать! — кровожадно ликовал Кьюлаэра — он заставил слушаться гнома! — Вставай и пошел!
Шатаясь под грузом, Йокот двинулся туда, куда приказал Кьюлаэра. Луа в тоске потянулась к нему, когда он проходил мимо, но Йокот стыдливо отвернулся.
* * *
Огерн стоял у огня в холодной пещере. Он понимал, что лучше подготовиться ему не удастся. При мысли о том, что он должен выйти в мир, ему становилось страшно, но он мужественно боролся с ужасом, уверяя себя в том, как глупо бояться, ведь он знает, что представляет собой мир, даже теперь, по истечении пяти веков. Он ведь видел, как движутся племена и расы. И все же он идет в неизвестность; он может встретиться с настоящими болью и смертью, теперь, после того как провел эти пятьсот лет в безопасности спальни Рахани.
«Размяк, — сказал он себе. — Слишком долго жил в роскоши и покое». Настала пора заново учиться борьбе. Огерн сунул инструменты в мешок, вскинул на плечо и поразился его тяжести. В юности он бы вряд ли вообще ощутил такой вес!
Пора восстановить изнеженные мышцы. Согнувшись под весом мешка, Огерн отвернулся от костра и ложа и отправился в туннель, откуда приходили в пещеру мелкие зверьки. Даже теперь его суставы скрипели от непривычных движений; он как бы стряхнул с себя то, что казалось ему ржавчиной, но каждый шаг приносил боль. Огерн злился на жестокую шутку, которую сыграло с ним время, почувствовал обиду за украденные годы, за похищенную возможность состариться достойно, храня в слабеющем теле отзвуки былой мощи. Но злость отхлынула, Огерн напомнил себе, что взамен получил пятьсот лишних лет молодости, а какой старец не предпочтет медленному увяданию века восторга и столь же охотно вернется назад, в старость?
Но тело так и не могло смириться и злилось на Огерна за этот проступок.
Вокруг сгущался мрак. Огерн в страхе застыл, опустил сумку на землю и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Глаза привыкли, и Огерн разглядел впереди два темных отверстия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103