— Может, и так, — медленно проговорил он, — но только насчет войны и поединков. — Он улыбнулся гному с искренней теплотой. — Не бойся, Йокот, я никогда не буду считать тебя своим врагом.
Гном замер, напрягся, захваченный врасплох, злой, но Луа коснулась его руки своей ладошкой, он посмотрел на нее краем глаза, потом снова перевел взгляд на Кьюлаэру. Взгляд гнома остался сердитым, но теперь в нем все же стало больше понимания и согласия.
* * *
Некоторое время Кьюлаэра стоял и смотрел на свет факелов, наслаждался покоем пламени и ощущением благополучия, наполнившим его душу до краев, — ему даже казалось, что оно должно литься из него, а рука Китишейн в его руке делала ощущение полноты бытия еще более сильным. Наконец он поднял голову, посмотрел ей в глаза — широко раскрытые, удивленные, немного испуганные и все-таки счастливые — и понял, что она хотя бы немного разделяет его радость.
Наконец он ощутил, что лязг возобновился и продолжается уже какое-то время, сопровождаясь тем же самым ревом, какой он слышал в кузнице Аграпакса. Он понял, что Кудесник снова взялся за работу. Молот с грохотом бил по металлу, воздух с гулом вырывался из меха. Кьюлаэра попытался представить себе, что же служит Аграпаксу мехом.
Он повернулся и увидел, что по пещере бродит Йокот, пряча за спиной руки и что-то бубня себе под нос. Луа что-то стряпала у огня — судя по запаху, варила мясной суп.
— Кузнец скоро закончит работу, — сказал Кьюлаэра. — Не волнуйся, мой маленький брат.
Йокот вздернул голову и сердито зыркнул на воина:
— Я не позволял тебе называть меня так!
Злость и боль Йокота почти физически ударили по Кьюлаэре, его поразило, что он мог теперь улавливать чувства гнома.
— Прости, Йокот. Я сказал лишь о том, что теперь мне понятно: все на свете братья и всякая рознь между нами связана с заблуждениями.
— Что мы все разные лишь внешне, и что гораздо важнее то, что нас объединяет? — спросил Йокот. — Ну, это я готов признать. Но откуда тогда берется заблуждение, будто мы враги?
— Это дело рук посланцев Боленкара, — бесхитростно ответил Кьюлаэра, — и наши собственные пороки, наша самовлюбленность, жадность, потребность смотреть на других свысока. Одному Богу известно, сколько трудностей мы ему создаем!
Взгляд Йокота застыл.
— В этом есть смысл, — сказал он серьезно, сел на корточки у огня, стал смотреть на пламя и думать.
Китишейн сжала руку Кьюлаэры; он повернулся к ней и улыбнулся, не вполне уверенный, что делает то, что нужно, но готовый ко всему.
Когда суп был готов, они поели. Потом они тихонько поговорили, затихая тогда, когда прекращался лязг и можно было услышать голос кузнеца, поющего на неизвестном им языке.
Йокот с особенным вниманием смотрел на выход в тоннель, напрягая слух и безуспешно пытаясь понять смысл слов. Кьюлаэра понимал его: иметь под боком такую возможность столь многому научиться, но оставаться в стороне! Однако делать было нечего; Кудесник не позволил им смотреть, как он вершит свое волшебство.
А потом они уснули. Им в конце концов ничего другого не оставалось.
Их разбудил голос Миротворца, негромкий, но настойчивый:
— Ну, пора вставать! Кудесник закончил ковать, нам надо возвращаться обратно!
Кьюлаэра тут же вскочил на ноги, встал и Йокот, но Миротворец дал им достаточно времени, чтобы позавтракать перед дорогой. Йокот ел быстро, глотал куски не жуя, Кьюлаэра — примерно так же, а женщин их нетерпение лишь забавляло. Наконец они уложили свои пожитки, и Миротворец повел их в тоннель.
В кузнице стояла тишина, только тихо бормотал горн. Аграпакса нигде не было.
— Он ушел глубоко в недра земли за редкими каменьями и металлами, необходимыми для ковки, — объяснил мудрец.
А Кьюлаэра его не слышал и вообще ничего не видел вокруг, кроме нагрудника, шлема, латных рукавиц, набедренных пластин, поножей и башмаков, лежащих на каменной плите посреди кузницы. Он медленно подошел к ним, потрогал их с почтением и благоговейным трепетом.
— Какая красота! Как же можно в этом воевать, Огерн?
— Зови меня Миротворцем, как раньше, — сказал ему мудрец, — для тебя я всегда буду Миротворцем. А что касается доспехов, то никакой удар не оставит на них ни царапинки, ни зазубрины; можешь спокойно носить их и знать, что красота их останется нетронутой.
Глаза мудреца сияли. Китишейн заметила это и поняла: раньше Кьюлаэра не был способен в чем-либо увидеть красоту, даже в женском лице или женских формах. Он мог видеть лишь желаемое, но не его красоту.
А доспехи и в самом деле были прекрасны. Они блестели в свете факелов — золотые, вдоль и поперек покрытые серебряными узорами.
— Что это за знаки, Миротворец? — негромко спросил Йокот. — Я бы подумал, что это цветы и листья, если бы не было стольких странных углов.
— Это растения, ты правильно подумал, — ответил Миротворец, — лекарственные травы огромной силы. Знаки с острыми углами — это руны, обозначающие слова, известные лишь мудрейшим шаманам.
— Значит, я должен их узнать!
— Узнаешь, — пообещал Миротворец, — а когда узнаешь, ты прочтешь на этом нагруднике и этом щите защищающие заклинания и будешь потрясен их силой. — Он повернулся к Кьюлаэре. — Ну, надевай чудесную бронзу! Аграпаксу уже не терпится взяться за следующую работу, и он разгневается, если, вернувшись, застанет нас здесь.
— Надевать? — Кьюлаэра изумленно посмотрел на него.
— Конечно надевать! Аграпакс выковал эти доспехи не для того лишь, чтобы люди на них таращились и восхищались их красотой! Надевай, Кьюлаэра, — он выковал их, чтобы ты был защищен в битве с Боленкаром!
— Но... но... может, мне не стоит носить их до самой битвы? — Кьюлаэра не находил в себе решимости надеть чудесные доспехи. — Это ведь будет так тяжело!
— Если будет тяжело, значит, мои попытки выковать твое тело потерпели полнейшее поражение! Кроме того, уверяю тебя, тому, для кого это оружие выковано, оно покажется почти невесомым! Надевай, Кьюлаэра, — оно согреет тебя в холод, что очень скоро будет немаловажно. Оно даст тебе прохладу в жару, а это тоже ты сможешь оценить чуть позже. Ты вряд ли почувствуешь его вес, а оно придаст тебе дополнительные силы.
Медленно, даже робко воин стал застегивать волшебные бронзовые пластины. Китишейн подошла помочь ему, гномы застегнули поножи. А Миротворец торжественно водрузил на голову Кьюлаэры шлем, гребень которого гордо опустился, чтобы прикрыть сзади шею. От этого зрелища у Китишейн перехватило дыхание.
— О Кьюлаэра! Ты выглядишь так же величественно, как герой из легенд о войне Дариада!
— Люди Дариада никогда не носили таких доспехов, — разуверил ее Миротворец. — Вперед, пойдемте выбираться на поверхность земли! Ты выглядишь как герой, Кьюлаэра, и в душе ты герой, но стать настоящим героем ты сможешь лишь тогда, когда встретишься с врагом лицом к лицу, а враги ждут тебя там, где светит солнце!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103