Полтора миллиарда пудов зерна – избытка над потреблением России – томились в амбарах и клетушках в глуби страны, – но как их было взять? Расстроился сам механизм закупок-перевозок и психология производителя. А ко всем препятствиям надвигалась ещё и долгая распутица после многоснежной зимы.
Да затруднения министра начинались не только на российских пространствах, в непроницаемости деревенского мира, – многие затруднения заплетались ещё и тут, в самом Петрограде, у начала всех движений: в самой столице продовольственная организация была путаная, многосложная, самопомешная. И теперь – эта Продовольственная комиссия, направляемая Советом рабочих депутатов? Министр – не мог допустить, чтоб им крутили из Совета депутатов. Всё подсказывало – опередить и выдвинуть какую-то ещё новую, свою организацию, подвластную лишь министру. Вполне мог быть ею, скажем, Общегосударственный Продовольственный комитет (куда войдёт и Продовольственная комиссия), который будет заниматься делами продовольствия всей страны, – а всюду на местах, в губерниях и уездах, придётся создать местные продовольственные комитеты да и посты продовольственных комиссаров, тем более необходимых теперь, что князь Львов отстранил от должностей всех губернаторов, и значит обезглавил губернские продовольственные совещания. Система – была нужна, потому что у министерства земледелия не было своей для сбора продовольствия – оно не было к этому предназначено, оно искони не занималось продовольственным делом (у него и здание было тесно для того), в том не бывало нужды: от производителей к потребителям продовольствие само перетекало через сеть торговых агентов. Если недавняя система рассылки многовластных уполномоченных была исключительно неуклюжа и вредна и теперь подлежала отмене, – то тем настоятельней, в догадках и импульсах суматошных революционных дней, напрашивалась система продовольственных комитетов сверху донизу.
Пока телеграфировал всем городским головам: экономить сахар, масло, яйца, пшеничную муку.
А – так называемая «ликвидация немецкого землевладения в России»? Среди кадетов принято было, что это – любимый конёк правых, – однако и кадеты как патриоты и союзники англичан не могли же выступать защитниками германских латифундий. А сейчас Шингарёв ясно увидел, что это – безумное разорение крупного культурного землевладения и только дальше подрывает хлебную производительность. Как бы это ни выглядело для патриотизма – а надо было остановить разорение и выселение немцев.
А ещё обнаружил в столе Шингарёв ужасное обязательство прежнего правительства: используя встречный пустой тоннаж союзников, отправить в Англию в 1917 году – 50 миллионов пудов пшеницы и сколько-то много спирта. Испытывая хлебный кризис – ещё отправлять хлеб в Англию??! И – что же мог решить, да решить он не мог, но – выставить правительству что мог Шингарёв? Конечно: не отправлять ни зерна! Но на это ни за что не согласятся его коллеги. Да и сам он – как будет выглядеть перед английскими парламентариями? (Эта яркая прошлогодняя поездка в Англию и Францию ещё картинно стояла в памяти, в душе. Тогда – такая любовь распахивалась к союзникам.)
Да разработаться, углубиться в дело – было некогда: как не налажено было министерство, так не налажено было и всё Временное правительство, – и чуть не половину бодрственного времени требовалось проводить на его заседаниях. А распорядительную работу в министерстве перекладывать на своих заместителей.
Стеснённый всеми предположениями и проектами, поехал Шингарёв к Чернышёву мосту на вечернее заседание правительства. Предстояло ему теперь в два приёма часов шесть, до поздней ночи, просидеть тут.
И час за часом там текли вопросы, которые решились бы и без него.
При всей своей доброжелательности не мог, однако, Шингарёв смотреть на юного миллионера Терещенко, лощёного франта, глупого баловня, почему-то – какими-то тайными влияниями, так и не объяснёнными? – занявшего финансы вместо него. Всё-таки было обидно, – именно здесь вот, рядом заседая. И ни одним замечанием не выказал Терещенко какого-либо опыта или соображения во взятом деле.
Наконец дали слово Шингарёву. Вероятно, и другие устали, скучали, и другим не так уж требовалось слушать дела земледелия и продовольствия – но Шингарёв порадовался разделить тяжесть с коллегами.
По поставкам зерна в Англию он сочувствия не встретил: все считали, что выполнить такое обязательство – долг чести нового правительства.
Просил Шингарёв утвердить проект своего Общегосударственного Продовольственного комитета – и дать указание, как быть, если возникнут разногласия с Советом рабочих депутатов.
Поспешил вмешаться Мануйлов, что такие разногласия – маловероятны, и нет необходимости обсуждать их преждевременно.
Пожаловался Шингарёв, что транспорт не обеспечивает снабжение фронтов, – темнолицый Некрасов ревниво и даже самолюбиво выставился, что транспорт – налаживается. Некрасова Шингарёв и никогда не считал умным человеком, и не видел обогащения правительства в том, что ему, молодому и неопытному, поручили в такие дни транспорт России.
В заседаниях Шингарёв почему-то говорил хуже, чем в общественных речах, где вдохновляет аудитория, и уж конечно хуже, чем работал. Он и замечал, что говорит слишком длинно, надо короче, нельзя все мелочи тут обсудить, заседание всех тяготит, но и так неизведанно, так безопытно было его положение в земледелии, что хотелось знать меру сочувствия коллег и получить, может быть, советы от них. Вот – тоже немаловажный вопрос: с осени прошлого года, от волнений в Семиречьи, осталось много разрушенных общественных зданий и пострадали русские семьи, – так можно ли на восстановление и для бесплатной помощи им сейчас ассигновать миллион? И если да, то откуда его лучше взять?
Но – скука и нетерпение выражались на всех лицах. Семиречье было такое отдалённое, отвлечённое – а тут рядом сипела, не устоялась петроградская революция. Да таких вопросов – куда нужно потратить деньги, у всех полно.
Вот и Коновалов, поправляя пенсне на дородном носу, спешил советоваться и получить согласие. Для престижа нового правительства весьма важно теперь оплатить всем рабочим казённых заводов все дни их участия в народном движении. Это – много миллионов, но иначе мы поступить не можем.
Терещенко-то готов был платить. Но другие министры осунулись: если платить заработную плату за революцию, за демонстрацию, – то во что это может обойтись дальше?
А ещё Коновалову необходимо создать отдел труда (оплата штатов). А ещё он нуждается в третьем заместителе (оплата должности).
Милюков (эти дни почему-то похолодавший к Шингарёву, то ли не стало общих дел по фракции), ни разу не вынесший на обсуждение ничего крупного из иностранных дел, сидел с выражением плавающего всезнания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327