В покоях Йеясу двое мужчин уселись на чистые татами. Женщина принесла кувшин с сакэ и установила его на миниатюрную жаровню с древесным углем. Рядом с жаровней она поставила две чашки.
— Мой дедушка хочет сакэ? — спросил Йеясу.
Дэниел с сожалением покачал головой.
— Боюсь, я больше не пью и не ем. В эту штуку вмонтирован источник энергии, — Дэн ткнул пальцем себе в грудь. — Кимура объяснял мне, что они создали специальную медлен-
но делящуюся смесь радиоактивных элементов, способную самовоспроизводиться. Несколько элементов с коротким периодом полураспада и несколько — с длинным. Этого мне хватит до конца жизни.
Он засмеялся.
Хасегава вопросительно взглянул на него.
— Но ведь вы можете прожить много лет. Дэн кивнул.
— Если мне будет позволено спросить, — продолжил Хасегава, — вы имеете представление, как долго вы проживете? С телом ожившей ханива...
— Чего?
— Статуи.
— Угу.
— Ваше сердце — ротационный насос, желудок — ядерный реактор. Ваши руки и ноги — удивительные механизмы, и, как всякие механизмы, их можно заменить новыми, если они износятся или сломаются. Ведь так?
Дэн потер подбородок.
— Я никогда не обсуждал этот вопрос с Ройс и Кимурой. Но, думаю, вы правы.
— Так сколько же вы проживете? Сто лет? Тысячу?
Йеясу наполнил сакэ одну из чашек и поднял ее.
— Если дедушка не возражает... Дэниел безразлично кивнул.
— Долгой вам жизни и отличного здоровья, уважаемый старейшина, — произнес Йеясу с оттенком иронии.
Он отхлебнул горячее сакэ-и поставил чашку рядом с кувшином.
Дэниел попытался изобразить глубоки вдох. Он мог сжать губы и воспроизвести звук.
— Есть еще одна вещь, которую нужно узнать у врачей. Говорят, что клетки мозга изнашиваются, умирают и больше не восстанавливаются.
Хасегава вновь наполнил свою чашку, внимательно наблюдая за Дэниелом.
— Но у нас их такое количество — миллиарды и триллионы, — Дэниел кончиком пальца постучал себе по виску, — что при обычной скорости их отмирания, если, конечно не случится ничего, вроде травмы, можно не волноваться, что эти клетки закончатся, и вы превратитесь в идиота. Думаю, их хватит и на сто, и на пятьсот лет.
Он покачал головой.
— Но я не знаю, сколько проживу. Это, действительно, вопрос. Может быть, они продолжат по частям извлекать мой мозг и выкидывать на помойку, — он горько усмехнулся, — заменяя его электроникой, пока я полностью не превращусь в машину. И тогда вообще не о чем будет беспокоиться.
Хасегава усмехнулся.
— А как определить момент превращения человека в машину? Или — прошу прощения, дедушка, — в вещь?
Дэниел опять покачал головой и смущенно развел руками.
— А сейчас я человек? Или вещь? Йеясу наклонил голову и молча ждал.
— Думаю, что я все же человек, поскольку чувствую себя им. Я обладаю сознанием. Не знаю... — он пожал плечами.
— Когито эрго сум.
— Это старинная японская пословица? Йеясу покраснел.
— Я не хотел обидеть вас, дедушка.
— Нет, нет. Просто я становлюсь слишком чувствительным. У меня никогда не возникало мысли, что... — он пристально посмотрел в глаза Йеясу. — Давно она в таком состоянии?
— Вы имеете в виду мою мать?
— Конечно.
— Она хочет вернуться на Землю, в Бейкоку, и снова жить в Сан-Франциско.
— Она хочет? Откуда вы знаете? Она ведь... — он не договорил.
— Иногда она сознает, где находится. Когда я привез Яками на Хоккайдо, ее состояние было гораздо лучше. Тогда... это моя вина, дедушка.
. Он низко опустил голову. Дэниел ждал.
— Она тогда заводила речь о сеппуку. Поэтому мне нелегко обсуждать ваш возраст, дедушка. Она хотела умереть от своей руки, пока у нее еще сохранились силы.
Долгое время они молчали. Дэниел смотрел, как Йеясу опять наполнил сакэ свою чашку, поднял ее и принялся рассматривать прозрачное сверкающее содержимое. Затем Хасегава вылил горячее сакэ обратно в кувшин и поставил чашку на место.
— Я проявил слабость, дедушка, я уговорил ее не расставаться с жизнью. Конечно, я хо-
тел, чтобы моя мать осталась со мной, А присутствие здесь леди Хасегава придало бы вели чие нашему дому. Но я оказался не прав, своем эгоизме я удерживал ее до тех пор, пока она стала неспособной принять самостоятельное решение и совершить ритуальный обряд. Это моя вина. Вы сами все видели.
— Как вы здесь определяете время? — спросил Дэниел.
Йеясу удивленно посмотрел на него.
— Когда зайдет солнце?
— Уже скоро. Дэниел поднялся.
— Прошу прощения, Йеясу. Я хотел бы пойти к себе в комнату.
— Конечно, дедушка, — Хасегава вскочил на ноги и поклонился. — Я не предполагал, что усталость...
— Нет, все в порядке, — ответил Дэниел, посмотрев на свои руки. — Я сам приятно удивлен — похоже, мое новое тело никогда не устанет.
— Разумеется, дедушка.
— Вовсе не «разумеется». Я не устал. По крайней мере, физически. Эти механизмы могут еще работать и работать. Они надежны и сильны. Мне иногда только нужно будет заходить в мастерскую для точной регулировки. Вроде старого автомобиля. Ха! Но здесь.. — Дэниел коснулся рукой лба.
— Накапливается усталость?
— Нет, — покачал головой Дэниел.
— Тогда...
— Что-то такое, о чем я никогда раньше не
слышал. Ройс встроила в мой мозг своего блок лечения сном.
— О-о, — выдохнул Иеясу и кивнул.
— Забавно, но можно провести аналогию с программированием. Если программа начинает давать сбои, то необходимо прервать ее выполнение, чтобы исправить ошибки. Уф! — он потряс головой. — Нет, не так. Когда вы проверяете новую программу...
Йеясу кивнул.
— Конечно, в ней могут быть ошибки, и они выявятся после запуска, особенно, если вы не пользуетесь стандартными процедурами.
Дэниел заметил странное выражение в глазах Йеясу. Точно такое же выражение он видел восемьдесят лет назад, когда программисты пытались рассказать о своей работе неспециалисту.
Он сымитировал вздох и извинился.
Через несколько минут Дэниел растянулся на традиционной японской кровати между двумя мягкими стегаными одеялами, постеленными на свежее татами. Его комната была удобной, красивой, хотя и просто обставленной.
Он положил голову на вышитую подушку и закрыл глаза.
Он знал, что не сможет отключить органы чувств и погрузиться в пустоту, где будет бодрствовать только мысль. Кроме того, он знал, что это не принесет ему покоя и отдыха. Этот путь вел к галлюцинациям и отчаянию.
Прежде чем покинуть Медицинский Остров, он попросил Кимуру встроить в его тело электронный таймер — устройство, которое не только отмеряло время, но и задавало для ос тавшейся у него части нервной системы определенный ритм, заменяя отсутствующее сердцебиение и дыхание и заставляя его чувствовать себя частью физического мира, как будто бы ничего не изменилось с тех прр, как сломавшийся кран раздавил его одетое в скафандр тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77