А вот теперь, приятель, ты малость переборщил, глянул на него Крчма. Интересно, что хочешь ты компенсировать этаким способом?
— Это называется поставить кое-кого на место, — бросила Ивонна. — Однако мне стоять на месте некогда, мне пора лапшу варить.
— Разговаривай с нами как с людьми, — вмешался Крчма. — Речи твои, приятель, уж больно для нас учены.
— Прошу прощенья, — нахмурился Мариан.— Мне бы не хотелось докучать вам неинтересными вещами. Тем более, что мы уже долгое время топчемся на месте: природа бывает порой стойким противником...
— Не оттого ли, что вы, ученые, все стараетесь навязать ей свою волю, меж тем как сама она лучше вас знает, что к чему?
— Чепуха, Ивонна. Природа, я бы сказал, разума не имеет, она не производит никаких целесообразных, а тем богее целенаправленных действий. За примерами недалеко ходить, если речь зашла о целесообразности природные процессов: какой смысл имеют, например, злокачественные опухоли, попросту говоря, рак? Губить здоровые организмы? Зачем?
— Быть может, это жестокое, но все же логическое средство регулирования — ведь земному шару начинает угрожать перенаселенность, — откликнулась Мишь.
— Вряд ли, — возразил Мариан. — Термин «karkinos»1 ввел Гиппократ, а в ту пору никакое перенаселение земле не грозило. Не говоря о том, что злокачественные опухоли обнаружены и у рыб, у змей, у птиц и почти у всех млекопитающих.
Наступило молчание — будто в воздухе повисла невысказанная Марианом мысль: опять я забыл, что вы не можете быть мне равными собеседниками в области моей профессии... И, очевидно, ему самому стало от этого неловко, потому что он поспешил нарушить молчание:
— Забыл вынуть почту, сейчас вернусь!
— Я пойду!—с жаром заявила Моника о своем недавно завоеванном праве.
Мариан отдал девочке связку ключей, и она, гордая тем, что ей самой предоставлено выбрать нужный, вышла. Вскоре она притащила газеты и прочую корреспонденцию.
— Что-нибудь интересное? — спросила Мишь, когда Мариан вскрыл какую-то бандероль.
— Перница прислал свою новую работу по лейкемии,— ответил Мариан, первым долгом заглянув на предпоследнюю страничку рукописи.
Все ученые одинаковы, подумал Крчма: прежде всего
Рак (греч.).
интересуются списком использованных в работе источников— не цитирует ли автор их самих — и в зависимости от этого определяют свое отношение к работе... А как дела у Мариана? Времени прошло немного, а у него уже новая тема. «Необходимо своего рода равновесие между важностью проблемы и вероятностью ее разрешения, иначе усилия целой жизни могут оказаться всего лишь пожизненным блужданием в потемках», — так выразился однажды Мер-варт.
Крчма задумчиво наблюдал, как Мариан рассеянно взял в руки работу бывшего сотрудника, а ныне конкурента, как он бегло перелистывает ее и снова кладет на стол. Не искушает ли его скорый успех, достигнутый в столь молодом возрасте, пускаться по всякому следу, который мог бы сулить очередной скорый успех?.. Как он только что ласково, но тем более пренебрежительно поправил Ивонну и Мишь... Однако давно миновало время, когда я мог хоть в чем-то влиять на образ мыслей, а то и на поступки моих детей...
— А твои как дела, голубушка? Думаешь ли ты вообще о какой-нибудь работе? — обратился он к Ивонне, чтобы покончить с раздумьями о самом удачливом из своих сыновей.
— Все не так просто, пан профессор. Стоит мне указать в анкете, что я вернулась из Германии, и сразу возникает неловкость — и оказывается, что должность уже замещена, или на псе перестали поступать фонды зарплаты, или она упразднена по реорганизации и тому подобное До сих пор меня вызывают в Госбезопасность, все интересуются, как было дело-то да как я там жила... Одним словом, работодатели за меня не дерутся. Да вы и сами не положите руку в огонь, что я не Мата Хари! И с жильем в том же духе: комната в общежитии — только мечта, а снять что-нибудь—квартирохозяйки пугаются, что Моника изрежет занавески ножницами или намалюет чернилами рожи на обоях...
— Хорошо еще, повезло тебе на друзей: без звука приютили...
Мариан глянул на Крчму, взял сигарету из папиросницы на столике, правая бровь его нервно дернулась.
— А что, дамы, не покормите ли нас ужином? — сказал он,
— Ах, без тебя мы и не додумались бы... Ужин уже полчаса как сохнет на плите, — поднялась Мишь, Ивонна вышла следом за ней на кухню.
Мариан прошелся по комнате, вернулся к своему прежнему месту у столика.
— Что же вы со мной делаете, пан профессор? — тихо и очень ласково проговорил он.
Крчма откинулся на спинку кресла так, что оно затрещало.
— Ага, ты не хочешь, чтоб Ивонна жила у вас, так?
— Да почему? Только...
— Что — «только»?
— Моника мешает. Иногда по вечерам мне надо работать...
— Квартира твоя, Мариан, и вмешиваться я не хочу. Но... пока тебя не было, Моника играла тут со своей куклой, лепетала что-то, как всякий ребенок. А пришел ты — она ушла в свою комнату и сидит там тихо, как мышонок. Я бы сказал, мамаша отлично вымуштровала ее. И ребенок тебя боится.
Мариан хмуро курил, непривычно коротко затягиваясь,
— Скажем честно, Мариан: ты ведь тоже опасаешься женщины, вернувшейся с Запада...
— Хорошо, скажем честно, пан профессор: я несу известную ответственность за свое положение в институте.
— И за свою карьеру.
— Если хотите — и за карьеру. Несколько лет назад у меня уже были неприятности в связи с этой несчастной Надей Хорватовой, причем не только из-за ее трагического конца, но и, так сказать, из-за ее социального происхождения. И если б не ваша помощь тогда...
— Ивонна вернулась по собственной воле, Мариан. Разве что она в самом деле красавица-шпионка, как она сейчас изящно намекнула...
Мариан не сдержался, забарабанил пальцами по столу. Его раздраженный вид говорил: «Ваша насмешливость, пан профессор, знаете ли, чересчур!» Вообще, что дает этому человеку право лезть в мою душу со своими нравоучениями? Сколько же лет еще мне выплачивать ему долг таким вот способом?
Прежде чем он собрался ответить, вошла Ивонна накрывать на стол.
Сели ужинать. Моника то и дело поднимала на хозяина дома свои большие темные глаза. Ела она чинно, пользуясь вилкой и ножом, и только разок выбежала из-за стола покормить с ложечки куклу Долли.
— Предложил бы я тебе пожить у нас, Ивонна, пока найдется что-нибудь подходящее, — сказал Крчма, уже W прощаясь.
— Господи, это почему? — удивилась Мишь, невольно глянув на Мариана.
— Моника пойдет в школу. От нас до школы полтораста метров, отсюда же чуть ли не километр, да через три перекрестка с оживленным движением. Я-то с тобою ужился бы, вопрос только в том, уживешься ли ты с моей женой — лучше сказать об этом прямо.
— Не уживется — и думать не смей, Ивонна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40