Я думал только о тебе, хотя мысли уже расползались, и я не мог удержать их. Дезире, я бы никогда не подумал, что зайду так далеко с тобой и Уайтом. Что, вы знаете друг друга?
Надо сбросить газ, притормозить, собраться с мыслями. Я ломал голову над резервным вариантом. Итак, мы не смогли реплицировать вещество. Просто не смогли. Я уже заготовил солидный запас ЛСД и немного весьма приличного препарата X. Сказать по правде, я хитрил и раньше, отщипывая по чуть-чуть от каждой партии, зная, что поступаю правильно, подготавливаясь к экстренной ситуации, и что никто ничего не заметит, если выполнять норму, поддерживать уровень производства и обеспечивать им доход – пусть даже ценой искажения отчетности в конце месяца. Конечно, я рисковал, понимая, как взбеленится Уайт, если раскроет мои махинации, но я был их курицей, несущей золотые яйца, а что хорошо для курицы, хорошо и для петуха. Да и кто он, петух?
Итак, я собрал резерв и подготовил запасной план. Я мог сказать Уайту: «Эй, приятель, с тем дерьмом ничего не вышло, но знаешь что? У нас есть полмиллиона доз чистейшего левого ЛСД, и мы можем протолкнуть его по своим каналам, верно?» Им будет не что пожаловаться. Они дадут мне отсрочку, пойдут на все ради денег. Таких денег, что им и не снились. Оставалось только надеяться, что тот мотоциклист, что якобы опрокинул на себя кислоту и потом, сидя посреди пустыни, курил шкурку геккона, набитую карандашными очистками, питался мясом тарантулов и поджаривал на солнышке свой член, очнется через полгодика в уютном сумасшедшем доме.
* * *
Думать, думать, думать, думать. Что хорошо для курицы, хорошо и для петуха. Я был курицей и у меня были цыплята. Так почему бы ими не попользоваться? Голода я не чувствовал, однако понимал, что надо поесть. Закусочная находилась в паре часов ходьбы от дома, и я решил, что прогуляюсь туда, как только закончу со следующей партией. Путь, конечно, не близок, но в ближайшие часы все равно не заснуть. Заправлюсь, даже если придется глотать через силу, потом вернусь в лабораторию и сообщу Уайту, что дело не выгорело. Извиняться не стану, потому что как ни ненавидит извинения Уайт, Хойл ненавидит их еще сильнее, а Могильщик скорее всего не умеет даже правильно произнести само слово «извините», зато умело нашпигует меня песком и камнями и потом отправит на корм рыбам, если мои извинения покажутся неубедительными Манхэттену Уайту и Хойлу.
Без приличной партии, без этой страховки оправдаться мне было бы нечем, но я знал, что до готовности ждать нужно еще четыре часа, а просидеть столько времени на одном месте я не мог, как не мог и ходить из угла в угол, потому что нужно было как-то убить то, что причиняло этот несмолкаемый шум. И я зарядил еще одну дозу.
Я давно перестал причесываться. Если бы ты увидела меня, Дезире, ты бы посмеялась. Помнишь ли ты меня? Помнишь ли того парня, который мог, если нужно, разгладить складки на твоей юбке и показать, как чистить стекло с помощью содовой и газеты. Я носил одну и ту же одежду, потому что переодеваться не имело смысла. Я смотрел на себя в зеркало и думал, что надо бы побриться и помыться, и обещал себе, что сделаю это обязательно, как только приму еще одну дозу. Но потом эта штука просверлила дыру в днище дня, и время провалилось в нее, как перегнивший навоз, и я проснулся с колотящимся сердцем и членом в руке, повторяя: я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя. Я повторял и повторял и повторял, а в подвале копошились личинки. Такова, любовь моя, жизнь без тебя. Я сделал все, что мог, чтобы ты никогда ни о чем не узнала.
Глава 21
Попав в систему, невольно понимаешь, как она работает, а дальше уже совсем просто заметить другие системы, увидеть, как они действуют на уровне улицы, распознать соучастников, прикрывающих махинации розничных торговцев, и узреть Власти, состоящие в услужении Властей, которые, в свою очередь, служат сидящим на высоко вознесенных стульях. Хойл был повсюду и получал свой кусок. А если не получал, тебя самого резали на куски.
Проблема заключалась в том, что, видя везде системы, я видел и угрозу, которую они собой представляли. И угроза, надо признать, была вполне реальной.
Отто рассказал мне об одном дилере, завсегдатае баров, бывшем частью его собственной цепочки. Никто в этой цепочке не знал друг друга, и все ее члены собирались в одном и том же баре, смешиваясь с обычными посетителями. Каждый вечер, в семь часов, музыкальный автомат играл выбранную им песню, и она становилась кодом на ближайшую ночь. Посыльный пробегал по другим барам, бросая монетки в их автоматы и передавая код измученным ожиданием зомби, коротавшим время за водой из-под крана или дешевым пивом. К восьми все разбредались, разнося благую весть через платные телефоны и кабинки порнотеатров. Улица оживала, зомби расползались по углам, нашептывая вполголоса «Фолсом призн блюз», «Фантом 309» или «Параноид», а всевидящим глазам и чутким ушам оставалось только ломать головы, разгадывая тайный смысл увиденного и услышанного.
Местом сбора членов другой сети служило кафе, куда они подтягивались раз в неделю в условленное время. Увидев первую попавшую на глаза белую машину, они запоминали ее номер, три первые цифры которого становились паролем до конца недели, тогда как три последние были отзывом. Ни с кем другим эти люди никогда не разговаривали, а их выбор был слишком случаен, чтобы кто-то мог перехватить пароль и код и расшифровать.
Сэмюель Морзе представил буквы алфавита в виде точек и тире, так что точкой или тире, а также звуком, цветом, предметом или словом, может быть что угодно.
Зная, как функционируют системы, я усовершенствовал их, чтобы замаскировать собственные сигналы и замести следы. Сигналы эти были повсюду.
В носу щипало, во рту горчило от привкуса раствора и еще хотелось есть. Голоден я не был и к тому же знал, что любая пища – что бы я ни затолкал в рот – будет отдавать кетоном. В лаборатории оставался целый литр метамфетамина – запечатанная в лабораторный сосуд из небьющегося стекла прозрачная жидкость цвета карих глаз зверя, абсолютно чистая и только ждущая того, чтобы превратиться в кристалл.
* * *
Слово «случайный» не имеет для меня никакого значения и вообще не существует в той вселенной, которую знаю я. Подбросьте монетку три раза и, может быть, получите один и тот же результат, но не увидите системы. Подбросьте монетку сто раз, и система начинает проступать. Чтобы спрятать сигнал, надо выяснить, где вокруг вас находятся системы, и скрыть свой между ними. Тот же принцип работает и в случае, когда вы учитесь замечать их: зашифрованные сообщения летают вокруг, отправители и получатели думают, что никто ни о чем не догадывается, тогда как вы в курсе их дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Надо сбросить газ, притормозить, собраться с мыслями. Я ломал голову над резервным вариантом. Итак, мы не смогли реплицировать вещество. Просто не смогли. Я уже заготовил солидный запас ЛСД и немного весьма приличного препарата X. Сказать по правде, я хитрил и раньше, отщипывая по чуть-чуть от каждой партии, зная, что поступаю правильно, подготавливаясь к экстренной ситуации, и что никто ничего не заметит, если выполнять норму, поддерживать уровень производства и обеспечивать им доход – пусть даже ценой искажения отчетности в конце месяца. Конечно, я рисковал, понимая, как взбеленится Уайт, если раскроет мои махинации, но я был их курицей, несущей золотые яйца, а что хорошо для курицы, хорошо и для петуха. Да и кто он, петух?
Итак, я собрал резерв и подготовил запасной план. Я мог сказать Уайту: «Эй, приятель, с тем дерьмом ничего не вышло, но знаешь что? У нас есть полмиллиона доз чистейшего левого ЛСД, и мы можем протолкнуть его по своим каналам, верно?» Им будет не что пожаловаться. Они дадут мне отсрочку, пойдут на все ради денег. Таких денег, что им и не снились. Оставалось только надеяться, что тот мотоциклист, что якобы опрокинул на себя кислоту и потом, сидя посреди пустыни, курил шкурку геккона, набитую карандашными очистками, питался мясом тарантулов и поджаривал на солнышке свой член, очнется через полгодика в уютном сумасшедшем доме.
* * *
Думать, думать, думать, думать. Что хорошо для курицы, хорошо и для петуха. Я был курицей и у меня были цыплята. Так почему бы ими не попользоваться? Голода я не чувствовал, однако понимал, что надо поесть. Закусочная находилась в паре часов ходьбы от дома, и я решил, что прогуляюсь туда, как только закончу со следующей партией. Путь, конечно, не близок, но в ближайшие часы все равно не заснуть. Заправлюсь, даже если придется глотать через силу, потом вернусь в лабораторию и сообщу Уайту, что дело не выгорело. Извиняться не стану, потому что как ни ненавидит извинения Уайт, Хойл ненавидит их еще сильнее, а Могильщик скорее всего не умеет даже правильно произнести само слово «извините», зато умело нашпигует меня песком и камнями и потом отправит на корм рыбам, если мои извинения покажутся неубедительными Манхэттену Уайту и Хойлу.
Без приличной партии, без этой страховки оправдаться мне было бы нечем, но я знал, что до готовности ждать нужно еще четыре часа, а просидеть столько времени на одном месте я не мог, как не мог и ходить из угла в угол, потому что нужно было как-то убить то, что причиняло этот несмолкаемый шум. И я зарядил еще одну дозу.
Я давно перестал причесываться. Если бы ты увидела меня, Дезире, ты бы посмеялась. Помнишь ли ты меня? Помнишь ли того парня, который мог, если нужно, разгладить складки на твоей юбке и показать, как чистить стекло с помощью содовой и газеты. Я носил одну и ту же одежду, потому что переодеваться не имело смысла. Я смотрел на себя в зеркало и думал, что надо бы побриться и помыться, и обещал себе, что сделаю это обязательно, как только приму еще одну дозу. Но потом эта штука просверлила дыру в днище дня, и время провалилось в нее, как перегнивший навоз, и я проснулся с колотящимся сердцем и членом в руке, повторяя: я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя. Я повторял и повторял и повторял, а в подвале копошились личинки. Такова, любовь моя, жизнь без тебя. Я сделал все, что мог, чтобы ты никогда ни о чем не узнала.
Глава 21
Попав в систему, невольно понимаешь, как она работает, а дальше уже совсем просто заметить другие системы, увидеть, как они действуют на уровне улицы, распознать соучастников, прикрывающих махинации розничных торговцев, и узреть Власти, состоящие в услужении Властей, которые, в свою очередь, служат сидящим на высоко вознесенных стульях. Хойл был повсюду и получал свой кусок. А если не получал, тебя самого резали на куски.
Проблема заключалась в том, что, видя везде системы, я видел и угрозу, которую они собой представляли. И угроза, надо признать, была вполне реальной.
Отто рассказал мне об одном дилере, завсегдатае баров, бывшем частью его собственной цепочки. Никто в этой цепочке не знал друг друга, и все ее члены собирались в одном и том же баре, смешиваясь с обычными посетителями. Каждый вечер, в семь часов, музыкальный автомат играл выбранную им песню, и она становилась кодом на ближайшую ночь. Посыльный пробегал по другим барам, бросая монетки в их автоматы и передавая код измученным ожиданием зомби, коротавшим время за водой из-под крана или дешевым пивом. К восьми все разбредались, разнося благую весть через платные телефоны и кабинки порнотеатров. Улица оживала, зомби расползались по углам, нашептывая вполголоса «Фолсом призн блюз», «Фантом 309» или «Параноид», а всевидящим глазам и чутким ушам оставалось только ломать головы, разгадывая тайный смысл увиденного и услышанного.
Местом сбора членов другой сети служило кафе, куда они подтягивались раз в неделю в условленное время. Увидев первую попавшую на глаза белую машину, они запоминали ее номер, три первые цифры которого становились паролем до конца недели, тогда как три последние были отзывом. Ни с кем другим эти люди никогда не разговаривали, а их выбор был слишком случаен, чтобы кто-то мог перехватить пароль и код и расшифровать.
Сэмюель Морзе представил буквы алфавита в виде точек и тире, так что точкой или тире, а также звуком, цветом, предметом или словом, может быть что угодно.
Зная, как функционируют системы, я усовершенствовал их, чтобы замаскировать собственные сигналы и замести следы. Сигналы эти были повсюду.
В носу щипало, во рту горчило от привкуса раствора и еще хотелось есть. Голоден я не был и к тому же знал, что любая пища – что бы я ни затолкал в рот – будет отдавать кетоном. В лаборатории оставался целый литр метамфетамина – запечатанная в лабораторный сосуд из небьющегося стекла прозрачная жидкость цвета карих глаз зверя, абсолютно чистая и только ждущая того, чтобы превратиться в кристалл.
* * *
Слово «случайный» не имеет для меня никакого значения и вообще не существует в той вселенной, которую знаю я. Подбросьте монетку три раза и, может быть, получите один и тот же результат, но не увидите системы. Подбросьте монетку сто раз, и система начинает проступать. Чтобы спрятать сигнал, надо выяснить, где вокруг вас находятся системы, и скрыть свой между ними. Тот же принцип работает и в случае, когда вы учитесь замечать их: зашифрованные сообщения летают вокруг, отправители и получатели думают, что никто ни о чем не догадывается, тогда как вы в курсе их дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46