– Мне надо отсидеться. – Отражение молчит, зато в разговор вступает Отто. Светловолосый, в джинсах, спортивной рубашке и очках с толстыми, как в аквариуме, стеклами, он сидит на подушке в углу. Отто рассматривает свои пальцы и медленно водит руками перед носом, но стоит ему заговорить, и остановить его уже невозможно.
– Страшная штука, – говорит он. – Та брюнетка с короткой стрижкой, приятельница Дезире. Забились мы с ней в уголок, так ей башню с ходу снесло. Повесила на меня цепи и сковала куском льда. Я думаю, вот клево. И все бы зашибись, да только она сует палец мне в задницу и начинает закручивать. Кому такое понравится? И ни хрена не сделаешь. Хочу ее остановить, но, позволь заметить, названия финских улиц это что-то. Как глотнул колес, так уже и губ своих не чувствовал. Какие уж там согласные. Отымела меня за двоих, а потом – бац! – и отрубилась напрочь. Два с лишним часа ждал, пока лед растает. Ладно, стряхиваю ее, голую, с джинсов, ищу бумажник и тут замечаю, что эта стерва сломала ноготь. На том самом чертовом пальце. Как увидел, так и заторчал. Надо бы рвать куда подальше, но не хочется ж, чтобы эта хрень порезала все внутри. Три дня на йогурте и сливках под самые жуткие проклятия с автоответчика. Нас не представили… Я – Отто.
– Я знаю, кто ты.
– А ты Эрик. – Он встает и протягивает руку. Кажется, тянется ко мне через зеркало. Я немного напуган, но тут он делает шаг в сторону от моего отражения. Мы обмениваемся рукопожатием, и я чувствую его плоть и кости.
Отто тычет в зеркало средним пальцем. Стекло прогибается резиновой простыней, и наши отражения распадаются на серебристые конфетти.
– Смотри. – Отто бьет кулаком в стену. По картинам, оконной раме и другим стенам разбегаются концентрические круги.
– Эрик? – Стены приходят в порядок, волны останавливаются, как на моментальной фотографии, когда ты открываешь дверь. – Что это было?
Твой силуэт в дверном проеме, свет бьет в глаза, но я все равно вижу твои глаза.
– Ничего, разговариваю с Отто.
– Выйди, тебе надо кое с кем познакомиться.
– Сейчас.
Ты посылаешь воздушный поцелуй и закрываешь дверь. Вижу тебя, и сердце бьется быстрее, кровь поет при звуке твоего голоса, и мне уже не хочется подниматься с кровати. Хочется лежать, чувствуя тепло твоей кожи, пусть даже призрачное.
– Отличная дурь, – говорит Отто. – Лучше бы только сам Господь сварганил. Может, я чего-то про тебя не знаю?
– Ты и так знаешь слишком много.
– Расслабься. Мы с Дезире давние приятели. Она мой лучший друг. Спасла от троих братьев, пяти сестер и пропавшего папаши.
– Печальная история.
– Но типичная.
– Ты чистый?
– Ты насчет жучков? Чистый. Дезире сама за этим присматривает. – Отто спускает штаны и задирает рубашку. Об ответной любезности он меня не просит.
– И что это значит?
– То, что я сказал.
– Какие у тебя с ней отношения?
– У нас с тобой бизнес, приятель. Кучи зелени, и на каждой бумажке наши имена. – Он застегивает ремень. – Хватит задницу обнюхивать, потолкуем начистоту.
– У тебя с ней что-то было? Я имею в виду секс.
– Нет. Даже близко не подходило. Ножки у нее хороши, признаю. Но Дезире не мой тип. Она обо мне заботится, я присматриваю за ней. Вроде как защищаю. Если ты ее хочешь, действуй, но про ревность забудь. Ревность мешает ясно мыслить. К тому же Дезире ведь невдомек, что эта дурь – твоих рук дело, а говорить ей ты не станешь. – Он стучит пальцем по зеркалу, и стекло покрывается серебристой рябью.
– Хорошо.
– Ты видишь то же, что и я?
– Да. Как ты ее называешь?
– То есть?
– Безумный Шляпник.
– Я что-то не догоняю.
– Даже лучшая в мире дурь не пойдет без правильного названия. Если возникают затруднения, обращайся к Алисе – не промахнешься.
– Спасибо за совет.
– Можешь состряпать еще?
– Получилось случайно. Я экспериментировал, хотел получить кое-что другое.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло. Так сможешь повторить?
– Конечно. Просто я к этому не готов. Оборудование кое-какое есть, но уже на износе, а остальное так, самоделки.
В качестве делительных воронок я использовал грелки. Походив по лавкам и распродажам, приобрел три отличных химических набора, из которых позаимствовал лабораторное стекло. Из-за парней вроде меня такие сейчас уже не выпускают.
– Позволь кое-что показать. – Отто берет с туалетного столика свечу. Их там три или четыре, и ни одну еще никто не зажег. Он переворачивает свечу, и я вижу, что она полая. Отто вытаскивает из тайника рулон долларов толщиной в запястье.
– С оборудованием я тебе помогу. Достану все, что хочешь, и обеспечу надежное, изолированное место.
– Убери.
– Это не ее. Они мои.
– Хочешь сказать, она хранит твои деньги?
Он молча перебрасывает сверток с ладони на ладонь.
– Она что же, не знает про них?
– Не знает. Здесь не все. Я в одном месте не держу.
– А если она зажжет свечу?
– Не зажжет. Слушай. – Он сует деньги мне в руку. – Я могу скинуть то, что у тебя есть, втрое дороже, чем ты продаешь сейчас. В пять, шесть раз дороже, чем оно тебе обходится. Не пожалеешь.
– Мне надо уйти отсюда.
Не помню, по какому случаю собрались, не помню имен и лиц присутствующих. Помню только, что твои друзья балдели от моей кислоты. Они знали, что я принес дурь, но не догадывались, что я же ее и создал.
Осаждаемый со всех сторон, я укрылся в твоей комнате, но стоило вылезти оттуда, как все началось сначала.
Где ты это взял? Можешь достать еще?
Мало того, что они, взявшись за руки, водили хороводы, ощупывали лица друг друга и трепались насчет красоты вселенной и повсеместном присутствии Бога. Они еще и по достоинству оценили меня и мой вклад в успех вечеринки. По мере того как повышался мой статус в группе, уменьшалось и расстояние между нами. Началось с того, что ты в разговоре дотронулась до моего плеча. Потом прислонилась, когда мы сидели на диване. Устроилась на коленях. А закончилось тем, что ты, прощаясь, взяла меня за руку. Случилось это примерно через полчаса после того, как от кайфа осталось лишь легкое разочарование.
– Останешься? – спросила ты, уткнувшись носом мне в шею.
– Только отойду ненадолго, – пообещал я, и ты обвила меня руками. – Сбегаю за вином. – Объятия стали крепче. Ты сказала нет.
– Обещаю. Дай мне пару минут.
– Сколько?
– Полчаса.
– Ладно. Возьми с собой Отто. Для гарантии.
– Он тоже останется?
– Смеешься.
Ты поцеловала меня. И пока длился поцелуй, мне даже Безумный Шляпник был не нужен.
– Кто следит за новостями, тот знает, что полиция устраивает облавы почти исключительно в бедных районах. – Скороговорке Отто мог бы позавидовать иной аукционист. – Если верить тому, что пишут о наркобизнесе в газетах, если считать, что наркотики – проблема исключительно бедняцких кварталов, то улицы гетто и баррио должны кишеть толкачами, а покупатели выстраиваться в очереди, как за хлебом в Восточной Германии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46