Комната наполнилась тишиной ожидания. Лазарус же, щелкая орехи, выбирал ядра и бросал скорлупу на пол. Наконец, взглянув на Джесс, ласковым голосом проговорил:
– Ты, случайно, не помнишь, милая, какое наказание полагается за бегство из Братства?
– Помню, сэр.
– И какое же?
– Смерть.
Среди наблюдателей пронесся шепоток. А Лазарус раздавил пальцами очередной орех – у него были необыкновенно сильные пальцы.
Джесс хорошо знала Лазаруса. Когда-то она выполняла все его приказы – как и эти люди. И была готова умереть за него, если бы он попросил. Десять лет назад отец приехал из Франции и забрал ее. С тех пор она не видела Лазаруса.
– Тебе надоело дышать?
– Нет, сэр.
Жизнь в этот момент казалась особенно сладкой. Она видела, как расправлялись с дезертирами. Братство пускало в ход ножи, и расправа длилась всю ночь.
– Тогда объясни, зачем ты здесь.
Когда-то она сидела за его спиной, на месте того мальчишки. Сидела и смотрела, как Лазарус развлекается, истязая людей, многие из которых в конце концов падали замертво.
– Вы знаете, сэр, почему я пришла. Если хоть одна душа в этом городе знает, что случилось с папой, то знаете и вы.
– Думаешь, меня интересует, что случилось с Джосайей Уитби?
– Нет, сэр, не думаю.
Лазарус встал и прошелся по комнате, стуча сапогами. Наконец, остановившись за ее спиной, тихо сказал:
– А ты стала хорошенькой, Джесс. Признаться, не ожидал. Ты была страшна, как обезьяна, когда я видел тебя в последний раз.
Джесс промолчала. Сказать на это ей было нечего.
– Долго же ты искала дорогу обратно, – продолжал Лазарус. – Полагаю, тяжко трудилась, делая деньги на далеких берегах.
Почувствовав его руку на своем плече, Джесс замерла. Тело ее сковал леденящий холод. Лазарус иногда голыми руками убивал людей, сворачивая им шею. Она не раз наблюдала это, когда он наказывал доносчиков или дураков, пытавшихся его надуть. Видела, как они ползали перед ним, умоляя пощадить их и оправдываясь.
Перед тем как убить человека, он забавлялся. Заставлял несчастного молить о пощаде. Но с ней он расправится быстро. Без предупреждения. Проявит к ней милосердие. «Это быстрее, чем смерть на виселице», – сказал он однажды.
– Ты ведь уже раз или даже два возвращалась в Лондон, верно?
Он дотронулся до ее щеки, и Джесс в страхе вздрогнула.
– Да, приезжала иногда, – согласилась она. – И все об этом знали.
Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. Потом его рука безвольно упала.
– Ты стала мягкой, Джесс. Мягкая кожа, мягкое платье. И внутри, полагаю, мягкая. Мне ненавистна эта перемена в тебе. Десять лет назад ты была совсем другой.
– Просто моложе, вот и все.
Она старалась сосредоточиться на дыхании. Боялась, что перестанет дышать, если не будет думать об этом.
– Нет, Джесс, десять лет назад ты была другая. Не такая глупая. – Он стоял, глядя на нее сверху вниз. – Слышал, что ты теперь – богатая женщина.
Плохо. Лазарус ненавидел богачей. Белокурая женщина на диване у стены, вероятно, была одной из его игрушек. Он похищал девушек из богатых домов, держал у себя несколько месяцев, а затем возвращал за выкуп семье. Называл это «уравновешиванием весов». Обычно они возвращались домой беременными.
– Да, чертовски богатая. Даже страшно иногда.
Он обошел ее вокруг и остановился напротив.
– Еще никто из моих людей меня не бросал. Никто из моих приближенных. Только ты.
– Да, знаю.
– И ты была моей любимицей. Лучшей кое в чем.
Нет оправданий. Нечем оправдываться.
– А теперь ты приползла обратно. Ты всегда рисковала головой. Я так и не смог отучить тебя от этого. Рано или поздно ты плохо кончишь.
Джесс заставила себя поднять глаза. Обычно он улыбался, когда говорил ей это.
– Пока мне везло, – ответила она, судорожно сглотнув.
Это был ее старый ответ – еще с тех времен, когда она считалась единственной, кто осмеливался шутить с ним. Тут что-то проблеснуло в его глазах. Но что именно?
– В одном ты не изменилась, Джесс. Ты на редкость отчаянная. – Он тронул ей колено носком сапога. – Бога ради, встань с пола. Если бы я хотел свернуть тебе шею, то уже давно сделал бы это.
Повернувшись к ней спиной, он шагнул к своему креслу и снова уселся. Теперь его голос звучал почти так же, как в те далекие времена, когда она была Рукой. Почувствовав некоторое облегчение, Джесс поднялась на ноги, но они плохо ее слушались, словно она провела на коленях целую вечность.
– Рассказывай, что стряслось с Джосайей. Доложи как положено! – рявкнул Лазарус.
В былые времена он отправлял ее следить за теми или иными людьми, а затем докладывать, о чем они говорили. Посылал также в дома и в магазины, которые хотел ограбить, и просил подмечать все ценное, то, что стоит украсть.
Она сотни раз перед ним отчитывалась, говорила кратко и точно, как он ее учил. И теперь ей было странно снова делать то же самое.
Шагнув к креслу, Джесс выложила все, причем говорила очень тихо – чтобы никто, кроме Черного Джека и Руки, ничего не услышал. Она рассказала о Микс-стрит. О Синке. О британских спецслужбах разведки. Об отчетах своих агентов. И конечно же, о том, к какому пришла выводу; она знала, что именно это Лазаруса интересует более всего.
Лазарус слушал очень внимательно. Он коллекционировал секреты, как другие люди коллекционируют редкие произведения искусства.
Теперь, когда Лазарус тихо беседовал с ней, комната снова ожила – отовсюду доносились какие-то звуки, открывались и закрывались двери и громко переговаривались мужчины вокруг. Но Джесс знала: ничего не случится с ней, пока Лазарус ее слушает.
Он задал ей несколько вопросов, и она тут же ответила. После этого Лазарус немного помолчал, затем спросил:
– Так чего же ты хочешь, Джессамин Уитби?
Это был формальный вопрос – как будто она была самой обычной просительницей. Как будто никогда не была Рукой и вообще видела его впервые. Да, слишком много лет прошло с тех пор, как она покинула Лазаруса. И теперь она уже не являлась его любимицей.
Что ж, пусть так и будет. Пусть она будет обычной просительницей.
Собравшись с духом, Джесс пробормотала:
– Я пришла сюда…
– Да-да, я слушаю тебя.
Черт бы его побрал! Он ведет себя так, будто все это не имеет для него ни малейшего значения.
– Я пришла купить услугу, Лазарус. Мне нужны твои портовые записи. – Лазарус брал «налог» с капитана каждого судна, бросавшего якорь в Пуле. С каждого моряка, ступившего на берег. И все это заносилось в книгу. – Я принесла деньги.
Она полезла в карман и, вынув кошель, бросила его Руке, сидевшему на полу у ног Лазаруса. Бросок был неожиданным, но мальчик оказался расторопным и ловко поймал добычу. Он был не хуже, чем она, когда занимала это место. Бесшумно раскрыв мешочек и проверив его содержимое, он передал мешочек Лазарусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Ты, случайно, не помнишь, милая, какое наказание полагается за бегство из Братства?
– Помню, сэр.
– И какое же?
– Смерть.
Среди наблюдателей пронесся шепоток. А Лазарус раздавил пальцами очередной орех – у него были необыкновенно сильные пальцы.
Джесс хорошо знала Лазаруса. Когда-то она выполняла все его приказы – как и эти люди. И была готова умереть за него, если бы он попросил. Десять лет назад отец приехал из Франции и забрал ее. С тех пор она не видела Лазаруса.
– Тебе надоело дышать?
– Нет, сэр.
Жизнь в этот момент казалась особенно сладкой. Она видела, как расправлялись с дезертирами. Братство пускало в ход ножи, и расправа длилась всю ночь.
– Тогда объясни, зачем ты здесь.
Когда-то она сидела за его спиной, на месте того мальчишки. Сидела и смотрела, как Лазарус развлекается, истязая людей, многие из которых в конце концов падали замертво.
– Вы знаете, сэр, почему я пришла. Если хоть одна душа в этом городе знает, что случилось с папой, то знаете и вы.
– Думаешь, меня интересует, что случилось с Джосайей Уитби?
– Нет, сэр, не думаю.
Лазарус встал и прошелся по комнате, стуча сапогами. Наконец, остановившись за ее спиной, тихо сказал:
– А ты стала хорошенькой, Джесс. Признаться, не ожидал. Ты была страшна, как обезьяна, когда я видел тебя в последний раз.
Джесс промолчала. Сказать на это ей было нечего.
– Долго же ты искала дорогу обратно, – продолжал Лазарус. – Полагаю, тяжко трудилась, делая деньги на далеких берегах.
Почувствовав его руку на своем плече, Джесс замерла. Тело ее сковал леденящий холод. Лазарус иногда голыми руками убивал людей, сворачивая им шею. Она не раз наблюдала это, когда он наказывал доносчиков или дураков, пытавшихся его надуть. Видела, как они ползали перед ним, умоляя пощадить их и оправдываясь.
Перед тем как убить человека, он забавлялся. Заставлял несчастного молить о пощаде. Но с ней он расправится быстро. Без предупреждения. Проявит к ней милосердие. «Это быстрее, чем смерть на виселице», – сказал он однажды.
– Ты ведь уже раз или даже два возвращалась в Лондон, верно?
Он дотронулся до ее щеки, и Джесс в страхе вздрогнула.
– Да, приезжала иногда, – согласилась она. – И все об этом знали.
Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. Потом его рука безвольно упала.
– Ты стала мягкой, Джесс. Мягкая кожа, мягкое платье. И внутри, полагаю, мягкая. Мне ненавистна эта перемена в тебе. Десять лет назад ты была совсем другой.
– Просто моложе, вот и все.
Она старалась сосредоточиться на дыхании. Боялась, что перестанет дышать, если не будет думать об этом.
– Нет, Джесс, десять лет назад ты была другая. Не такая глупая. – Он стоял, глядя на нее сверху вниз. – Слышал, что ты теперь – богатая женщина.
Плохо. Лазарус ненавидел богачей. Белокурая женщина на диване у стены, вероятно, была одной из его игрушек. Он похищал девушек из богатых домов, держал у себя несколько месяцев, а затем возвращал за выкуп семье. Называл это «уравновешиванием весов». Обычно они возвращались домой беременными.
– Да, чертовски богатая. Даже страшно иногда.
Он обошел ее вокруг и остановился напротив.
– Еще никто из моих людей меня не бросал. Никто из моих приближенных. Только ты.
– Да, знаю.
– И ты была моей любимицей. Лучшей кое в чем.
Нет оправданий. Нечем оправдываться.
– А теперь ты приползла обратно. Ты всегда рисковала головой. Я так и не смог отучить тебя от этого. Рано или поздно ты плохо кончишь.
Джесс заставила себя поднять глаза. Обычно он улыбался, когда говорил ей это.
– Пока мне везло, – ответила она, судорожно сглотнув.
Это был ее старый ответ – еще с тех времен, когда она считалась единственной, кто осмеливался шутить с ним. Тут что-то проблеснуло в его глазах. Но что именно?
– В одном ты не изменилась, Джесс. Ты на редкость отчаянная. – Он тронул ей колено носком сапога. – Бога ради, встань с пола. Если бы я хотел свернуть тебе шею, то уже давно сделал бы это.
Повернувшись к ней спиной, он шагнул к своему креслу и снова уселся. Теперь его голос звучал почти так же, как в те далекие времена, когда она была Рукой. Почувствовав некоторое облегчение, Джесс поднялась на ноги, но они плохо ее слушались, словно она провела на коленях целую вечность.
– Рассказывай, что стряслось с Джосайей. Доложи как положено! – рявкнул Лазарус.
В былые времена он отправлял ее следить за теми или иными людьми, а затем докладывать, о чем они говорили. Посылал также в дома и в магазины, которые хотел ограбить, и просил подмечать все ценное, то, что стоит украсть.
Она сотни раз перед ним отчитывалась, говорила кратко и точно, как он ее учил. И теперь ей было странно снова делать то же самое.
Шагнув к креслу, Джесс выложила все, причем говорила очень тихо – чтобы никто, кроме Черного Джека и Руки, ничего не услышал. Она рассказала о Микс-стрит. О Синке. О британских спецслужбах разведки. Об отчетах своих агентов. И конечно же, о том, к какому пришла выводу; она знала, что именно это Лазаруса интересует более всего.
Лазарус слушал очень внимательно. Он коллекционировал секреты, как другие люди коллекционируют редкие произведения искусства.
Теперь, когда Лазарус тихо беседовал с ней, комната снова ожила – отовсюду доносились какие-то звуки, открывались и закрывались двери и громко переговаривались мужчины вокруг. Но Джесс знала: ничего не случится с ней, пока Лазарус ее слушает.
Он задал ей несколько вопросов, и она тут же ответила. После этого Лазарус немного помолчал, затем спросил:
– Так чего же ты хочешь, Джессамин Уитби?
Это был формальный вопрос – как будто она была самой обычной просительницей. Как будто никогда не была Рукой и вообще видела его впервые. Да, слишком много лет прошло с тех пор, как она покинула Лазаруса. И теперь она уже не являлась его любимицей.
Что ж, пусть так и будет. Пусть она будет обычной просительницей.
Собравшись с духом, Джесс пробормотала:
– Я пришла сюда…
– Да-да, я слушаю тебя.
Черт бы его побрал! Он ведет себя так, будто все это не имеет для него ни малейшего значения.
– Я пришла купить услугу, Лазарус. Мне нужны твои портовые записи. – Лазарус брал «налог» с капитана каждого судна, бросавшего якорь в Пуле. С каждого моряка, ступившего на берег. И все это заносилось в книгу. – Я принесла деньги.
Она полезла в карман и, вынув кошель, бросила его Руке, сидевшему на полу у ног Лазаруса. Бросок был неожиданным, но мальчик оказался расторопным и ловко поймал добычу. Он был не хуже, чем она, когда занимала это место. Бесшумно раскрыв мешочек и проверив его содержимое, он передал мешочек Лазарусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75