раскрыв рот и по-собачьи высунув язык, я глотал воду, стекающую по моему лицу, потом сжал кулаки, застонал и принялся бить море, это ненасытное жестокое чудовище, этого аморфного людоеда без глаз, без головы, без сердца. Я с криком вонзал кулаки в волны, с бешенством одержимого месил воду до тех пор, пока вдруг не услышал совсем рядом тихий стон, замер на мгновение и, помогая руками, полез через каменную гряду на противоположную сторону.
Анна полувисела, ухватившись за каменный выступ, и покачивалась на волнах, как буй. Она морщилась, глядя под себя, словно видела свое отражение и оно ей очень не нравилось.
Я поскользнулся на камне и упал в воду рядом с ней. Глубины не было, я сразу нащупал ногами неровное дно, выпрямился и попытался приподнять Анну, чтобы она смогла лечь на камень, но девушка вырвалась из моих рук.
— Да подожди ты! — сквозь зубы произнесла она.
— Почему ты молчала, когда я тебя звал?
— Я ударилась коленкой… Понаставили здесь камней, ноги переломаешь, пока до берега дойдешь!
Она все еще боролась с болью в коленке, но у меня уже не было терпения стоять по пояс в воде в нескольких шагах от вожделенного берега, и, подняв Анну на руки, я стал выбираться из подводных каменных завалов. Море напоследок поддало волной мне в спину, будто не могло простить себе поражения в схватке с двумя потенциальными утопленниками. Вместе с Анной я рухнул на мокрый песок.
— Все, — пробормотал я, не в силах оторвать лица от блаженной тверди. — Приплыли. Выкарабкались…
Анна молчала. Она вонзила пальцы в песок, словно держалась за остров, боясь, что новая волна стянет ее в пучину и вновь станет кидать из стороны в сторону, пока не зароет навсегда в воду.
— Никогда не думала, что это может случиться, — произнесла Анна. — Конец двадцатого века, Южный берег Крыма, а мы потерпели кораблекрушение и нас вынесло на необитаемый остров.
Она приподнялась и встала на колени.
— Господи, спасибо тебе, что вовремя подсунул этот благословенный кусочек суши под наши бренные тела!..
— Погоди его благодарить, — ответил я, тоже поднимаясь. — Это еще только начало.
— Начало чего? — уточнила Анна, но я не ответил и помог ей встать на ноги.
Мы побрели по тропинке на противоположную часть острова, где была убита Татьяна Васильева. Там не было ветра, и в расщелине, поделившей скалу пополам, можно было переждать непогоду. По пути я собирал хворост. Ветки и пучки водорослей были мокрыми, но я надеялся подсушить их, а зятем поджечь.
— Т-т-ты хочешь разжечь к-к-костер? — спросила Анна. Ее знобило так сильно, что она с трудом могла говорить. — У т-т-тебя есть спички?
— У меня есть зажигалка.
— Сомневаюсь, что она способна з-з-зажи-гать.
Зажигалка, конечно, не работала, но газ при нажатии из клапана шел. Подсохнув, кремень должен был дать искру.
Мы прошли то место, где раньше я оставлял лодку. Я вспомнил время, когда беззаботно занимался ловлей крабов, и тоска хлынула в душу. Ведь это было совсем недавно, а кажется, что прошла целая вечность. Круто изменилась моя жизнь после того, как я поднялся на борт злополучной «Ассоли» с обезглавленным трупом в трюме.
Анне передалось мое настроение.
— Не молчи, — попросила она. — Скажи что-нибудь, не то я сойду с ума.
— Ты прекрасно выглядишь.
Анна скептически посмотрела на меня.
— Издеваешься, сукин кот?
— Раньше не слышал от тебя такого экзотического ругательства.
— Ты еще и не такое услышишь, — пообещала Анна.
Я остановился напротив расщелины, протиснулся между камней и, присев, подлез под каменный козырек. В этой берлоге не было ветра. Сухой песочек, надежное прикрытие над головой и со всех сторон. Мечта!
Анна на четвереньках заползла в наше жилище, осмотрела его и, вздохнув, сказала:
— Что ж, это все же лучше, чем мокрые камни и брызги в лицо… Нам надо выжать шмотки.
Она принялась раздеваться. Я отвернулся. На песок упали мокрые комки одежды.
— Помоги, — попросила она.
Я повернулся, потупив глаза, взялся за край куртки и стал его выкручивать. Анна усмехнулась.
— Да что ты под ноги пялишься, будто больше смотреть не на что! Мы с тобой когда-то даже любовью занимались.
— Разве любовью можно заниматься? — спросил я.
— Не придирайся к словам. А как еще назвать это?.. Послушай, а давай ты меня разотрешь своей майкой.
Она повернулась ко мне спиной и оперлась руками о каменную стену. Я стащил с себя майку и прикрыл ею плечи Анны. Она напряглась, ее кожа покрылась пупырышками озноба. Мокрая майка не грела.
— Ты думаешь, это поможет? — не совсем уверенно спросил я.
— Уже сомневаюсь… А ты знаешь, как медсестры на войне возвращали к жизни замерзших солдат?
Я прикоснулся голой грудью к ее спине.
— Правильно, — прошептала Анна. — А руки надо сюда.
Она взяла мои ладони и прижала их к своей груди.
— Крепче, — попросила она. — Обними крепче… Теперь хорошо…
Вдруг она повернулась и стала бить меня кулаками в грудь.
— Иуда! Предатель! — кричала она. — Как
ты мог?! Как ты посмел отдать меня этому рыжему шакалу?..
— Да погоди ты! — пытался я остановить ее.
— На твоих глазах он вился вокруг меня, а ты даже не набил ему морду!.. Как же ты мог так спокойно отдать меня другому?..
Я схватил Анну в охапку и прижал к себе так, что она не могла уже даже пошевелить руками.
— Удивляюсь твоему умению все поставить с ног на голову! У тебя провалы в памяти.
— Не надо мне говорить о провалах! — глядя на меня с презрением, ответила Анна. — Я все отлично помню.
— Значит, помнишь, как приревновала меня к кожаной накидке? А потом демонстративно стала клеиться к Леше?
— Ревность — это нормальное явление, — отпарировала Анна. — А ты с радостью воспользовался случаем и даже не сделал попытки объяснить мне все.
— Но ты не захотела меня выслушать!
— Не надо оправдываться! Тебе нужен был удобный повод, чтобы распрощаться со мной. И ты его нашел!
— Анна, это не так! У тебя повышенная маниакальность!
— А ты толстокожий бегемот! Уходи, я не хочу видеть тебя!
— Куда же я отсюда уйду?
— Иди поищи себе другой остров! — Она попыталась вырваться, каким-то образом освободила руку и заехала мне по щеке. Тогда я завел ее руки за спину и прижал хулиганку к стене.
— Если будешь буянить, я надену на тебя смирительную рубашку, — пригрозил я.
— Вот-вот, только на беззащитной девушке и можешь упражняться…
Руки были заняты, и мне нечем было закрыть ей рот. Пришлось сделать это губами. Анна еще некоторое время безмолвно дергалась, затем, обессилев и исчерпав энергию злости, притихла и стала покусывать мои губы. Я вошел во вкус этого занятия. Анна слабела в моих руках.
— Ты забыл отжать свои джинсы, — прошептала она с закрытыми глазами.
Мы упали на песок. Какая-то одинокая чайка, неторопливо переставляя перепончатые лапки, приблизилась к каменному ложу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121