— Привет, привет! Отстрелялся уже? Ну вот видишь, как все хорошо кончается!
Дежурный, глядя на нас, стал улыбаться. Я пожал Кнышу руку и потянул его к выходу.
Кныш незаметно упирался. Ему было легче разговаривать со мной при свидетеле, чем один на один.
— Я прошу тебя, давай выйдем, — сказал я настойчиво.
Кныш поморщился и посмотрел на часы.
— Старичок, у меня работы сейчас — выше головы!
— Только на минуту! — настаивал я.
Он вздохнул, будто делал мне огромное одолжение. Мне не нравилось, что он так себя вел. Мы вышли на улицу и встали в тени дерева.
— Ну что ты хочешь мне сказать? — спросил Кныш.
— Володя, объясни мне, что случилось? Кныш кряхтел, смотрел по сторонам, бил ребром ладони по стволу дерева.
— Но могут же быть в моей работе тайны! — вспылил он. — Не все же рассказывать кому попало!
— Я не кто попало, — жестко ответил я и сжал его локоть. — И ты об этом прекрасно знаешь. Я хочу знать правду.
— Ну какую, какую правду? Ну что тебе не ясно? — быстро заговорил он. — Следствие пришло к выводу, что смерть Милосердовой наступила в результате несчастного случая, а Караев повесился в состоянии депрессии — он был уверен, что его обвинят в убийстве женщины.
— Володя, я только что слышал эту чушь от следователя. Неужели ты и в самом деле веришь этому?
Кныш промолчал. Покусывая губы, он смотрел на толпящихся на автобусной остановке людей.
— Давай об этом поговорим вечером, — наконец сказал он.
— Нет, сейчас! Вечером я буду трахать твою следовательшу и слушать ее байки про то, как повесился Караев.
— Ну что ты ко мне пристал? — дернул рукой Кныш. — Ты понимаешь, что тебе повезло так, как ты даже мечтать не мог? Да с таким набором улик сидел бы ты сейчас на нарах, и оч-ч-чень долго бы сидел! Радуйся свободе и трахайся с кем хочешь!
— Ты же честный парень, Володя, — сказал я упавшим голосом. — Ты помнишь, как мы с тобой Джо брали? А как красиво раскрутили дело о шантаже проституток? Мы с тобой никого не боялись и служили только справедливости…
— Ну хватит витийствовать! — перебил меня Кныш. — Слезы вышибаешь своим красноречием.
Он сунул в рот спичку и стал с остервенением ее грызть. Не глядя мне в глаза, тихо сказал:
— Тут, бля, такое дело началось… Коммерческий директор «Милосердия», которого мы посадили, объявил через своего адвоката, что если его не выпустят из-под стражи, то он на суде сообщит совершенно потрясающие факты о вкладчиках «Милосердия»… Там, по его словам, замешаны очень высокие чины — и политики, и военные, и милиция. Оказывается, там прокручивали зарплату учителей, врачей и других бюджетников, а прибыль переводили в недвижимость за границей.
— Может быть, это всего лишь блеф?
— Он передал своему адвокату какие-то особые списки вкладчиков. Там такие фамилии, старичок, — за голову схватишься.
— Ну и что? Мою фамилию в эти списки тоже внесли, но это вовсе не значит, что я вкладывал бабки и покупал недвижимость за границей.
Кныш поморщился и искоса глянул на меня.
— Да кто ты такой! О тебе сразу забыли, когда целая команда «бугров» всплыла. А вслед за этим — короткое распоряжение из Генпрокуратуры: дело Милосердовой закрыть за отсутствием состава преступления, всех подозреваемых из-под стражи освободить. Прислали к нам эту любвеобильную даму в занавеске, которая как будто провела следствие повторно. Так что можешь поблагодарить Бога за такое везение. Я кивнул, сделал шаг в сторону.
— Хорошо, я так и сделаю. Только вот о чем я хочу тебя предупредить. Вы закрыли дело. А я — нет.
— Сумасшедший, — очень спокойно и уверенно ответил Кныш, повернулся ко мне спиной и пошел к себе.
14
Не успел я пройти и двадцати метров, как меня едва не сбил с ног Леша.
— Кирилл! — закричал он и так крепко стиснул в объятиях, что у меня свело дыхание. — Тебя выпустили? Дал подписку о невыезде? Я же предупреждал тебя, чтобы ты ничего не рассказывал своему менту!
Я брел по улице словно в тумане, думая над тем, что мне говорили следователь и Кныш, и не сразу воспринял Лешу вместе с его эмоциональным порывом.
— Да— Да, — кивал я. — Все в порядке. Меня отпустили. Теперь домой. Да здравствует свобода! Откуда ты узнал, что меня взяли?
Я совсем забыл, что сам просил Анну сказать об этом Леше. Мне надо было сообщить ему еще очень много, так много, что я не знал, с чего начать. В голову не пришло более оригинальной идеи, чем свернуть в ближайший магазин, взять бутылку массандровского хереса и спуститься в открытое кафе при ресторане «Парус», куда мы с Лешей поставляли крабов.
— Мне кажется, что это было несколько лет назад, — сказал Леша, откинувшись на спинку стула и глядя на море.
— Что — это? — спросил я, разливая вино по стаканам.
— Подводная охота, наши с тобой вечерние встречи в этом месте и традиционные двести граммов. — Он вздохнул. — Надо же, как жизнь круто повернулась!
Я посмотрел на него. Человек искренне тосковал по недавнему времени, когда со мной были связаны лишь самые приятные впечатления. Теперь вместе со мной на него навалились мрачные и опасные дела, и отпускная эйфория сразу кончилась. Я был уверен, что он немного жалел о том, что связался со мной. «Сейчас я тебе еще про деда расскажу, — подумал я злорадно, вспомнив, как Леша обнимал Анну, — и у тебя сразу пропадет охота крутить любовь с моей подругой».
Мы соединили стаканы. Я пожелал Леше вернуться домой после отдыха в наших краях с крепкими нервами, а он мне — вечной свободы и любви. Через несколько минут, когда я рассказал ему про убийство Караева и чудесное прекращение уголовного дела за отсутствием состава преступления, он уже не думал о любви и судорожным движением наливал себе второй стакан, и горлышко бутылки позвякивало о край стакана.
— Кирилл, — изменившимся голосом сказал он, вытерев следы вина с губ, — тут идет игра по-крупному. Я даже предположить такого не мог. Даже подумать… Коррумпированные слуги народа сделали ход конем! И нашим, и вашим. Состав преступления отсутствует! Превосходно! Замечательно!
— Что замечательно, Леша?
— То, что тебя отпустили, — ответил он, думая о чем-то другом. — Боже, Боже! — прошептал он, поднимая лицо вверх. — Кто мог подумать! Какие ловкачи! А этот тип — коммерческий директор — молоток, да? Голыми руками не возьмешь. Его попытались прижать, а он острые зубки показал.
Он был так возбужден, что вскочил со стула и принялся ходить вокруг стола, глядя под ноги, словно отыскивал упавшую мелочь, а потом вприпрыжку побежал к палатке, торгующей вином. Я подумал о том, что сегодня, видимо, придется напиться до бесчувствия.
Леша вел себя странно. Он так радовался моему освобождению, словно я был его родным братом.
— Имей в виду, Кирилл, — сказал он, вскрывая вторую бутылку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121