Уже стемнело. Отлично. Темнота - друг оперативника.
Распахнулась дверь, и на пороге появился Кешка. Феноменальный молодой
человек ничуть не удивился, увидев меня в форме. Он только серьезно кивнул
головой и протянул мне... новехонькую метлу. Ах ты... как говорят в
Одессе, "с этого молодого человека таки будет толк".
Я взяла метлу. Инструмент явно не предназначался для прозаического
подметания двора. Древко покрыто черным лаком, а сама метла связана из
веток омелы. Вполне ведьминский инструментарий. Ну, спасибо, Кешка, за
подарочек. Ох, как он мне пригодится!
Я встала на подоконник и распахнула окно.
- Ждите тут, я скоро.
Метла слушалась прекрасна. Я сразу набрала высоту, чтобы не привлечь
внимания прохожих. По-моему, меня никто не видел. Нырнув в темную
маленькую тучку, я благополучно добралась до нового микрорайона на
выселках, где жил Стас. Скользнула вниз, зависла у десятого этажа и
медленно двинулась вдоль окон.
Ну, конечно. Сидит, пишет. Писатель...
Я резко постучала в стекло. Стас поднял голову, но посмотрел в
сторону входной двери. Прислушался, пожал плечами. И снова склонился над
листом бумаги.
Тогда я сильно толкнула раму. И в первом сполохе начинающейся грозы,
в трепете рванувшихся тюлевых занавесей, в блеске и славе перед
потрясенным Стасом предстала лейтенант милиции с метлой наперевес...
В ту ночь похмельная Темная Звезда холодно сказала Санечке:
- Ну, хватит. Надоели эти стишки, цветы, два притопа, три прихлопа.
Поговорим, как серьезные люди: Пять тысяч на стол - и я твоя на сутки. А
как ты думал, фраер?!
В ту ночь Сабаневский сказал Темной Звезде, заехав за ней к Санечке:
- А пошла ты...
В ту ночь Женщина Рыжее Лето сказала:
- Я больше так не могу...
В ту ночь Дар написал завещание.
В ту ночь утонул Матвей.
...Я разуваюсь на шоссе и босиком спускаюсь к морю. Теплая щебенка
пыльным обвалом катится из-под ног. Идти по береговой гальке неприятно и
колко. Я перепрыгиваю по ноздреватым глыбам ракушечника, добираясь к
маленькой уютной бухточке, прикрытой от пляжа выветренным останцом. На
побережье пустынно, лишь вдалеке меряет саженками лунную дорожку одинокий
пловец. Судя по ритму движения, наладился он аж до Ялты, и мне помешать не
должен.
Я наклоняюсь к темной воде и зову тихонько:
- Сестра!.. Сестра-а!
Глубоко во мраке загорается зеленая фосфорическая звезда, дрожит,
колеблется, растекается в светящуюся ленту, поднимаясь к поверхности.
Стремительное тело свободно пронзает толщу воды, и вот тяжело плеснул
мощный хвост, поднялись над недвижной гладью моря две блистающих
прекрасных руки... Летят с пальцев брызги жидкого холодного огня - дело к
осени, море горит...
Нереида подплывает совсем близко, скользя розовым животом по
укатанной прибоем гальке. Она ложится грудью на берег, подпирает руками
голову, а тело ее, веретеном сужающееся к хвосту, чуть колышется в легком
накате волны.
- Звала меня? - спрашивает она, внимательно глядя мне в глаза.
- Звала, сестра...
- Нужно что иди просто, соскучилась?
- Зачем Матвея взяла, сестра?
Нереида молчит, поигрывая тяжелым хвостом, перебирая крупный жемчуг
на точеной шее.
- Отдай, сестра...
- Взяла зачем? А нельзя, сестра, плыть в открытое море при шторме. А
нельзя, сестра, пить красный портвейн, а после в воду лезть...
- Да, господи... так ли уж велика вина? Отдай, сестра, отпусти... Ну
зачем он тебе? Песни петь в "подводном царстве? Так гитара в воде не
строит... Как подумаю, что лежит он там на песочке, волосы водорослями
опутаны, в мертвые глаза рыбы заглядывают... а ты сидишь около, кудри его
черепаховым гребнем чешешь, сказки сирен ему нашептываешь...
Нереида совсем по-девичьи фыркает.
- Ну вы там, в Лицее, совсем сбрендили. Романтики перекушали. Я
понимаю - литература, Шиллер, Пушкин, Жуковский... Но химию-то ты в школе
учила? Какой песочек, какие водоросли? Ты что, не знаешь? Кости в морской
воде растворяются! И скоро растечется твой Матвей в мировом океане, и в
каждой капле будет он... Не могу отдать тебе его, присматривать надо было
лучше, сестра.
Сзади захрустела галька, и чей-то молодой веселый голос спросил
игриво:
- Купаемся? Как вода, девочки? Не боитесь - водяной утащит? Эх, был
бы я Нептуном, обязательно таких красавиц похитил...
Он немного пьян, случайный ночной ловелас, но не настолько, чтобы не
видеть, как презрительно смеряла его взглядом нереида, как развернулась от
берега и, взбивая хвостом пену, канула в черную глубину.
Он секунду смотрит ей вслед, распахнув рот, а потом шарахается, как
заяц, и убегает прочь с тоненьким пронзительным верещанием.
Присматривать лучше надо было... Ах, как ты права, моя зеленоокая
сестра! Я повинна в этой смерти. Держать надо моцартов, спасать надо
моцартов!
Спасать... Вот я сейчас все брошу и начну вязать Дару носки, кипятить
молочко с инжиром для Стаса - он вчера подкашливал, доставать дрова на
зиму Санечке, чтоб ему хорошо творилось на его веранде. А что делать?
Придется доставать. И уголь тоже...
Женить бы их, стервецов! Да кто за них пойдет, неприкаянных моих
горемык. Написать, что ли, служебную записку в ректорат Лицея? Так, мол,
итак: требуется моцартам персональная опека. Даешь специальный факультет -
ковать кадры под девизом: "Каждому мастеру - персональную маргариту!" Во
цирк начнется. Да и, честно говоря, маргарит жалко.
Комсомольскому богу лет двадцать семь, у него синие глаза и ехидная
улыбка. Он грызет карандаш и недоверчиво меня разглядывает. А я, скромно
натянув юбку на колени и опустив глаза, читаю ему вполне академическую
лекцию о современной поэзии, авангарде, андерграунде, метафоризме, подводя
его к пониманию того очевидного факта, что все эти экзотические фрукты
произрастают не только в столицах.
Наконец инструктор обкома ЛКСМ бросает карандаш и говорит:
- А ну ее, эту тягомотину. Пошли мороженое есть.
Ни фига себе.
Съев с явным удовольствием двойную порцию фруктового, инструктор
заявил:
- К делу. Семинар этот мы потянем. Союз писателей тоже какие-то
деньжата даст. Да и сами можем заработать. Запросто. Смотри: семинар
работает три дня. Потом делаем пять, скажем, бригад, и пусть себе
выступают! Часовой концертик - на телевизорном заводе, на сельхозмаше, в
совхозе... Так сказать, встречи молодых поэтов с трудящейся
общественностью. Поняла?
- Еще как... А по результатам семинара сборник выпустим!
- Хм... а вот это ты сама договаривайся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Распахнулась дверь, и на пороге появился Кешка. Феноменальный молодой
человек ничуть не удивился, увидев меня в форме. Он только серьезно кивнул
головой и протянул мне... новехонькую метлу. Ах ты... как говорят в
Одессе, "с этого молодого человека таки будет толк".
Я взяла метлу. Инструмент явно не предназначался для прозаического
подметания двора. Древко покрыто черным лаком, а сама метла связана из
веток омелы. Вполне ведьминский инструментарий. Ну, спасибо, Кешка, за
подарочек. Ох, как он мне пригодится!
Я встала на подоконник и распахнула окно.
- Ждите тут, я скоро.
Метла слушалась прекрасна. Я сразу набрала высоту, чтобы не привлечь
внимания прохожих. По-моему, меня никто не видел. Нырнув в темную
маленькую тучку, я благополучно добралась до нового микрорайона на
выселках, где жил Стас. Скользнула вниз, зависла у десятого этажа и
медленно двинулась вдоль окон.
Ну, конечно. Сидит, пишет. Писатель...
Я резко постучала в стекло. Стас поднял голову, но посмотрел в
сторону входной двери. Прислушался, пожал плечами. И снова склонился над
листом бумаги.
Тогда я сильно толкнула раму. И в первом сполохе начинающейся грозы,
в трепете рванувшихся тюлевых занавесей, в блеске и славе перед
потрясенным Стасом предстала лейтенант милиции с метлой наперевес...
В ту ночь похмельная Темная Звезда холодно сказала Санечке:
- Ну, хватит. Надоели эти стишки, цветы, два притопа, три прихлопа.
Поговорим, как серьезные люди: Пять тысяч на стол - и я твоя на сутки. А
как ты думал, фраер?!
В ту ночь Сабаневский сказал Темной Звезде, заехав за ней к Санечке:
- А пошла ты...
В ту ночь Женщина Рыжее Лето сказала:
- Я больше так не могу...
В ту ночь Дар написал завещание.
В ту ночь утонул Матвей.
...Я разуваюсь на шоссе и босиком спускаюсь к морю. Теплая щебенка
пыльным обвалом катится из-под ног. Идти по береговой гальке неприятно и
колко. Я перепрыгиваю по ноздреватым глыбам ракушечника, добираясь к
маленькой уютной бухточке, прикрытой от пляжа выветренным останцом. На
побережье пустынно, лишь вдалеке меряет саженками лунную дорожку одинокий
пловец. Судя по ритму движения, наладился он аж до Ялты, и мне помешать не
должен.
Я наклоняюсь к темной воде и зову тихонько:
- Сестра!.. Сестра-а!
Глубоко во мраке загорается зеленая фосфорическая звезда, дрожит,
колеблется, растекается в светящуюся ленту, поднимаясь к поверхности.
Стремительное тело свободно пронзает толщу воды, и вот тяжело плеснул
мощный хвост, поднялись над недвижной гладью моря две блистающих
прекрасных руки... Летят с пальцев брызги жидкого холодного огня - дело к
осени, море горит...
Нереида подплывает совсем близко, скользя розовым животом по
укатанной прибоем гальке. Она ложится грудью на берег, подпирает руками
голову, а тело ее, веретеном сужающееся к хвосту, чуть колышется в легком
накате волны.
- Звала меня? - спрашивает она, внимательно глядя мне в глаза.
- Звала, сестра...
- Нужно что иди просто, соскучилась?
- Зачем Матвея взяла, сестра?
Нереида молчит, поигрывая тяжелым хвостом, перебирая крупный жемчуг
на точеной шее.
- Отдай, сестра...
- Взяла зачем? А нельзя, сестра, плыть в открытое море при шторме. А
нельзя, сестра, пить красный портвейн, а после в воду лезть...
- Да, господи... так ли уж велика вина? Отдай, сестра, отпусти... Ну
зачем он тебе? Песни петь в "подводном царстве? Так гитара в воде не
строит... Как подумаю, что лежит он там на песочке, волосы водорослями
опутаны, в мертвые глаза рыбы заглядывают... а ты сидишь около, кудри его
черепаховым гребнем чешешь, сказки сирен ему нашептываешь...
Нереида совсем по-девичьи фыркает.
- Ну вы там, в Лицее, совсем сбрендили. Романтики перекушали. Я
понимаю - литература, Шиллер, Пушкин, Жуковский... Но химию-то ты в школе
учила? Какой песочек, какие водоросли? Ты что, не знаешь? Кости в морской
воде растворяются! И скоро растечется твой Матвей в мировом океане, и в
каждой капле будет он... Не могу отдать тебе его, присматривать надо было
лучше, сестра.
Сзади захрустела галька, и чей-то молодой веселый голос спросил
игриво:
- Купаемся? Как вода, девочки? Не боитесь - водяной утащит? Эх, был
бы я Нептуном, обязательно таких красавиц похитил...
Он немного пьян, случайный ночной ловелас, но не настолько, чтобы не
видеть, как презрительно смеряла его взглядом нереида, как развернулась от
берега и, взбивая хвостом пену, канула в черную глубину.
Он секунду смотрит ей вслед, распахнув рот, а потом шарахается, как
заяц, и убегает прочь с тоненьким пронзительным верещанием.
Присматривать лучше надо было... Ах, как ты права, моя зеленоокая
сестра! Я повинна в этой смерти. Держать надо моцартов, спасать надо
моцартов!
Спасать... Вот я сейчас все брошу и начну вязать Дару носки, кипятить
молочко с инжиром для Стаса - он вчера подкашливал, доставать дрова на
зиму Санечке, чтоб ему хорошо творилось на его веранде. А что делать?
Придется доставать. И уголь тоже...
Женить бы их, стервецов! Да кто за них пойдет, неприкаянных моих
горемык. Написать, что ли, служебную записку в ректорат Лицея? Так, мол,
итак: требуется моцартам персональная опека. Даешь специальный факультет -
ковать кадры под девизом: "Каждому мастеру - персональную маргариту!" Во
цирк начнется. Да и, честно говоря, маргарит жалко.
Комсомольскому богу лет двадцать семь, у него синие глаза и ехидная
улыбка. Он грызет карандаш и недоверчиво меня разглядывает. А я, скромно
натянув юбку на колени и опустив глаза, читаю ему вполне академическую
лекцию о современной поэзии, авангарде, андерграунде, метафоризме, подводя
его к пониманию того очевидного факта, что все эти экзотические фрукты
произрастают не только в столицах.
Наконец инструктор обкома ЛКСМ бросает карандаш и говорит:
- А ну ее, эту тягомотину. Пошли мороженое есть.
Ни фига себе.
Съев с явным удовольствием двойную порцию фруктового, инструктор
заявил:
- К делу. Семинар этот мы потянем. Союз писателей тоже какие-то
деньжата даст. Да и сами можем заработать. Запросто. Смотри: семинар
работает три дня. Потом делаем пять, скажем, бригад, и пусть себе
выступают! Часовой концертик - на телевизорном заводе, на сельхозмаше, в
совхозе... Так сказать, встречи молодых поэтов с трудящейся
общественностью. Поняла?
- Еще как... А по результатам семинара сборник выпустим!
- Хм... а вот это ты сама договаривайся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23