Кроме
того, этим людям вменяется в обязанность выявлять тех германских
военнопленных, которые действительно отпущены советским командованием на
родину, с тем чтобы призывать к сопротивлению фашистам.
Дитрих спросил Вайса, разговаривал ли он о нем с кем-либо из
руководства зарубежной разведывательной службы.
Вайс ответил утвердительно, так как он действительно говорил о
Дитрихе с Густавом.
Дитрих произнес мечтательно:
- Я бы очень хотел оказаться сейчас в Испании: не мог же Франко
забыть, какие услуги мы ему оказывали в подавлении революции. Я думаю, что
Испания станет для немцев самой гостеприимной страной.
Докладывая Густаву об окончании работы, выполнявшейся по поручению
Лансдорфа, Вайс счел необходимым пожаловаться на Дитриха: сказал, что, по
его мнению, тот недостаточно знаком с правилами оформления подобного рода
документов и мог допустить ошибки в этой спешной и вместе с тем требующей
исключительного внимания работе.
Густав успокоил Вайса:
- А, плюньте! Если даже по ошибке и ликвидируют несколько эсэсовцев,
невелика беда.
В следующие дни Вайс вместе с Дитрихом побывал на сборных пунктах
молодежи, зачисленной в подразделения "вервольфа". И хотя у многих из этих
ребят на поясах висели кинжалы, вид у них был довольно жалкий. Почти все
"призывники" были пьяны, шнапс им выдавали без ограничения.
Увидев пришитую к щеке одного мальчишки пуговицу, Вайс
поинтересовался, для чего это нужно. Глаза у мальчишки были заплаканы,
губы дрожали от боли, но он объявил гордо:
- Я прошел высшее испытание на преданность фюреру! - И, боясь
дотронуться до багровой, опухшей щеки, только указал на нее пальцем. -
Можно было съесть крысу, как другие. Но я предпочел это. - Добавил
доверительно: - Мы сами решили подвергнуться испытаниям. А те, кто боится
пройти через испытание, становятся нашими слугами, и мы их порем, если они
не слушают нас.
- Кто это "мы"? - спросил Вайс.
- Те, кого после испытаний посвятили в рыцари.
66
Германия металась, словно тифозный больной. Отступающая немецкая
армия выселяла из восточных районов страны множество людей, некогда
покинувших западные территории, чтобы спастись от воздушных бомбардировок.
Тысячи солдат, в прошлом рабочих, снимали с фронта и отправляли на
военные заводы, а через несколько недель снова посылали на передову.
Перебрасывали воинские части с Западного фронта на Восточный. Людей,
жилища которых были разрушены бомбардировкой, гнали под конвоем нацистских
функционеров в деревни и заставляли работать у фермеров только за одну
еду.
Из городов выселяли тех, кто не представлял ценности для империи и не
имел ценностей, чтобы кормиться с черного рынка. И на эти сотни тысяч
обездоленных, бездомных семейств устраивались облавы: тотальная
мобилизация, которую проводили нижние чины вермахта, сметала всех
уцелевших мужчин до шестидесяти лет. Хватали и подростков и зачисляли их в
подразделения "вервофльфа".
Ничто не могло сломить, нарушить четкий ход гигантской чиновничьей
машины нацистской Германии. В каком бы состоянии ни был человек, где бы он
ни оказался, его мгновенно брали на учет, под наблюдение, подвергали
насилию его волю и мысли. Всепроникающая полицейская система, облеченная в
самые разнообразные формы, повсюду настигала людей.
Однажды на одной из окраинных улиц Берлина Иоганн увидел фрау Дитмар,
она стояла в длинной очереди за водой. Он не сразу узнал ее. Фрау Дитмар
очень сильно изменилась за эти годы - исхудала, постарела, ссутулилась.
Она страшно обрадовалась, узнав его, и стала упрашивать зайти к ней в ее
более чем скромное жилище. Хозяйка квартиры, жаловалась она, относится к
ней и к ее сыну Фридриху как к оккупантам.
Фридриху во время бомбежки Пенемюнде оторвало обе ноги. Его отправили
в берлинский госпиталь. Когда он выписался оттуда, ему, как инвалиду,
предоставили возможность вселиться в чужую квартиру. Правда, комната очень
скверная, даже не комната, почти чулан. Но хозяева ненавидят его за это
вторжение. Ненавидят и за то, что он хоть и инвалид, а остался жив. Их же
сыновья погибли на фронте.
Иоганн вошел в комнату вслед за фрау Дитмар.
Все здесь было приспособлено для существования безногого человека:
низкий, с коротко обрезанными ножками стол, такие же стулья.
Фридрих неприязненно встретил Вайса, хотя некогда они переписывались.
Стоя на полу, он едва доставал головой Иоганну до пояса. Лицо у него
было рыхлое, бледное. Очевидно, он никогда не выбирался из этого мрачного
чулана, сидел здесь, как в заточении.
Фрау Дитмар, видимо, подавлял офицерский мундир Вайса. Она держалась
необычайно робко, заискивающе и даже не решалась напомнить Иоганну, что
когда-то он был ее жильцом.
Иоганн не стал задерживаться, записал адрес и быстро ушел. В тот же
день он постарался через Франца переселить фрау Дитмар в одну из
оставленных зажиточными хозяевами квартир, которые агенты СД держали под
контролем, на всякий случай.
Квартира была большая, комфортабельная, хорошо обставленная. В шкафах
висела самая разнообразная одежда, на кухне хранились запасы консервов и
вин.
Фридрих понемножку оттаял и кое-что рассказал о себе Иоганну. Так, он
сообщил, что авиация противника никогда бы не обнаружила их объект, если
бы на песчаной отмели не остались "лыжи" пускового устройства
самолета-снаряда.
- Русские военнопленные, на обязанности которых было убирать после
залпов все следы техники, нарочно оставили эти "лыжи". В тот день
разразился ливень, и охрана не проверила, и всех их, кто остался жив после
бомбежки, потом повесили, - сказал Фридрих, дерзко глядя Иоганну в глаза.
- С точки зрения русских это был подвиг.
Иоганн в свою очередь пристально поглядел на него.
- Ну что ж, пожалуй, это так и есть.
После этих слов Фридрих окончательно осмелел и рассказал Иоганну о
своей работе в Пенемюнде. Под конец он произнес задумчиво:
- В сущности, мы убийцы. Наши летающие снаряды предназначались для
того, чтобы уничтожать население, а не армии противника. - Посмотрел на
свои обрубки, пробормотал: - Только тогда, когда моя голова оказалась
ближе к земле, я стал думать, что земля - это не летающая в космосе
гигантская могила всех предшествующих поколений человечества, погибших в
войнах, а звездная колыбель поколений, которые придут после нас и навечно
скажут войне свое "нет!".
- Почему же после нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307
того, этим людям вменяется в обязанность выявлять тех германских
военнопленных, которые действительно отпущены советским командованием на
родину, с тем чтобы призывать к сопротивлению фашистам.
Дитрих спросил Вайса, разговаривал ли он о нем с кем-либо из
руководства зарубежной разведывательной службы.
Вайс ответил утвердительно, так как он действительно говорил о
Дитрихе с Густавом.
Дитрих произнес мечтательно:
- Я бы очень хотел оказаться сейчас в Испании: не мог же Франко
забыть, какие услуги мы ему оказывали в подавлении революции. Я думаю, что
Испания станет для немцев самой гостеприимной страной.
Докладывая Густаву об окончании работы, выполнявшейся по поручению
Лансдорфа, Вайс счел необходимым пожаловаться на Дитриха: сказал, что, по
его мнению, тот недостаточно знаком с правилами оформления подобного рода
документов и мог допустить ошибки в этой спешной и вместе с тем требующей
исключительного внимания работе.
Густав успокоил Вайса:
- А, плюньте! Если даже по ошибке и ликвидируют несколько эсэсовцев,
невелика беда.
В следующие дни Вайс вместе с Дитрихом побывал на сборных пунктах
молодежи, зачисленной в подразделения "вервольфа". И хотя у многих из этих
ребят на поясах висели кинжалы, вид у них был довольно жалкий. Почти все
"призывники" были пьяны, шнапс им выдавали без ограничения.
Увидев пришитую к щеке одного мальчишки пуговицу, Вайс
поинтересовался, для чего это нужно. Глаза у мальчишки были заплаканы,
губы дрожали от боли, но он объявил гордо:
- Я прошел высшее испытание на преданность фюреру! - И, боясь
дотронуться до багровой, опухшей щеки, только указал на нее пальцем. -
Можно было съесть крысу, как другие. Но я предпочел это. - Добавил
доверительно: - Мы сами решили подвергнуться испытаниям. А те, кто боится
пройти через испытание, становятся нашими слугами, и мы их порем, если они
не слушают нас.
- Кто это "мы"? - спросил Вайс.
- Те, кого после испытаний посвятили в рыцари.
66
Германия металась, словно тифозный больной. Отступающая немецкая
армия выселяла из восточных районов страны множество людей, некогда
покинувших западные территории, чтобы спастись от воздушных бомбардировок.
Тысячи солдат, в прошлом рабочих, снимали с фронта и отправляли на
военные заводы, а через несколько недель снова посылали на передову.
Перебрасывали воинские части с Западного фронта на Восточный. Людей,
жилища которых были разрушены бомбардировкой, гнали под конвоем нацистских
функционеров в деревни и заставляли работать у фермеров только за одну
еду.
Из городов выселяли тех, кто не представлял ценности для империи и не
имел ценностей, чтобы кормиться с черного рынка. И на эти сотни тысяч
обездоленных, бездомных семейств устраивались облавы: тотальная
мобилизация, которую проводили нижние чины вермахта, сметала всех
уцелевших мужчин до шестидесяти лет. Хватали и подростков и зачисляли их в
подразделения "вервофльфа".
Ничто не могло сломить, нарушить четкий ход гигантской чиновничьей
машины нацистской Германии. В каком бы состоянии ни был человек, где бы он
ни оказался, его мгновенно брали на учет, под наблюдение, подвергали
насилию его волю и мысли. Всепроникающая полицейская система, облеченная в
самые разнообразные формы, повсюду настигала людей.
Однажды на одной из окраинных улиц Берлина Иоганн увидел фрау Дитмар,
она стояла в длинной очереди за водой. Он не сразу узнал ее. Фрау Дитмар
очень сильно изменилась за эти годы - исхудала, постарела, ссутулилась.
Она страшно обрадовалась, узнав его, и стала упрашивать зайти к ней в ее
более чем скромное жилище. Хозяйка квартиры, жаловалась она, относится к
ней и к ее сыну Фридриху как к оккупантам.
Фридриху во время бомбежки Пенемюнде оторвало обе ноги. Его отправили
в берлинский госпиталь. Когда он выписался оттуда, ему, как инвалиду,
предоставили возможность вселиться в чужую квартиру. Правда, комната очень
скверная, даже не комната, почти чулан. Но хозяева ненавидят его за это
вторжение. Ненавидят и за то, что он хоть и инвалид, а остался жив. Их же
сыновья погибли на фронте.
Иоганн вошел в комнату вслед за фрау Дитмар.
Все здесь было приспособлено для существования безногого человека:
низкий, с коротко обрезанными ножками стол, такие же стулья.
Фридрих неприязненно встретил Вайса, хотя некогда они переписывались.
Стоя на полу, он едва доставал головой Иоганну до пояса. Лицо у него
было рыхлое, бледное. Очевидно, он никогда не выбирался из этого мрачного
чулана, сидел здесь, как в заточении.
Фрау Дитмар, видимо, подавлял офицерский мундир Вайса. Она держалась
необычайно робко, заискивающе и даже не решалась напомнить Иоганну, что
когда-то он был ее жильцом.
Иоганн не стал задерживаться, записал адрес и быстро ушел. В тот же
день он постарался через Франца переселить фрау Дитмар в одну из
оставленных зажиточными хозяевами квартир, которые агенты СД держали под
контролем, на всякий случай.
Квартира была большая, комфортабельная, хорошо обставленная. В шкафах
висела самая разнообразная одежда, на кухне хранились запасы консервов и
вин.
Фридрих понемножку оттаял и кое-что рассказал о себе Иоганну. Так, он
сообщил, что авиация противника никогда бы не обнаружила их объект, если
бы на песчаной отмели не остались "лыжи" пускового устройства
самолета-снаряда.
- Русские военнопленные, на обязанности которых было убирать после
залпов все следы техники, нарочно оставили эти "лыжи". В тот день
разразился ливень, и охрана не проверила, и всех их, кто остался жив после
бомбежки, потом повесили, - сказал Фридрих, дерзко глядя Иоганну в глаза.
- С точки зрения русских это был подвиг.
Иоганн в свою очередь пристально поглядел на него.
- Ну что ж, пожалуй, это так и есть.
После этих слов Фридрих окончательно осмелел и рассказал Иоганну о
своей работе в Пенемюнде. Под конец он произнес задумчиво:
- В сущности, мы убийцы. Наши летающие снаряды предназначались для
того, чтобы уничтожать население, а не армии противника. - Посмотрел на
свои обрубки, пробормотал: - Только тогда, когда моя голова оказалась
ближе к земле, я стал думать, что земля - это не летающая в космосе
гигантская могила всех предшествующих поколений человечества, погибших в
войнах, а звездная колыбель поколений, которые придут после нас и навечно
скажут войне свое "нет!".
- Почему же после нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307