Возможно, Барышев сказал бы по этому поводу, что к Белову после
некоторых его незрелых решений и поступков пришла, наконец, зрелость
разведчика...
Не сразу примирился Иоганн с этим нелегким для него решением. Главную
роль здесь сыграли размышления о Генрихе Шварцкопфе, о том, что может
сулить и какую пользу может принести делу возобновление дружбы с ним.
После долгих сомнений и колебаний Иоганн пришел в конце концов к
определенному выводу. Он увидел в Генрихе смятенного немца, с душой
раненой, но возможно, не до конца искалеченной фашизмом. Ему было не
просто жаль Генриха, хотя тот и вызывал жалость. Он задумал испытать себя,
испробовать свои силы в самом трудном и, пожалуй, главном. Он решил не
только вернуть дружбу Генриха, но и вызвать к жизни то лучшее, что в нем
было когда-то. Если это удастся, Генрих, несомненно, превратится в его
соратника.
Подосадовав на себя за то, что с первой же встречи с Генрихом он
невероятно осложнил их отношения и едва сам не запутался, Иоганн пришел к
такому выводу: единственный и самый надежный путь проникнуть в душу
Генриха - правда. Правда - это самое победоносное, самое неотвратимое на
земле.
Вот он хотел рискнуть своей жизнью в боевой операции не потому, что
его участие в ней необходимо, а для того только, чтобы в открытой схватке
с врагом восстановить душевные силы. На такой риск он, пожалуй, не имеет
права. Но если он раскнет жизнью ради того, чтобы обратить Генриха в
своего соратника по борьбе, его риск будет оправдан.
Приняв такое решение, Иоганн вынужден был поставить себя в
дловольно-таки жалкое положение перед Зубовым.
Пришлось покорно принять снисходительное одобрение Зубова, когда тот,
услышав, что Иоганн отказывается от участия в операции, заметил:
- Ну и правильно! Чего тебе с нами суетиться? Ты - редкостный
экземпляр, обязан свое здоровье сохранять. И нам беречь тебя надо как
зеницу ока.
Но от Иоганна не укрылось и то, что Зубов, в глубине души жаждавший
быть главарем в предстоящем деле, обрадован его отказом. А обидные,
унижающие его слова, - что ж, Зубов, пожалуй, имел на них право: ведь сам
же Иоганн рассказал ему, что участие в освобождении из тюрьмы Эльзы и
других заключенных Центр счел прямым нарушением дисциплины, недопустимым
отклонением от тактики, предписанной ему по роду его деятельности в тылу
врага.
И хотя Иоганн понимал, что в данном случае поступает правильно,
целесообразно, он был все же удручен и несколько завидовал Зубову, который
с отчаянным бесстрашием вольно распоряжается своей жизнью.
Мало того, что Иоганн сам отказался участвовать в боевой операции, -
он потребовал, чтобы Зубов освободил от нее и поляка Ярослава Чижевского,
которого тот просто обожал за все те качества, какими, кстати сказать, и
его самого со столь опасной щедростью наградила природа.
Изящно вежливый, скромно-приветливый, тщательно и даже франтовато
одетый, с нежно-женственным лицом и ясными голубыми глазами, Ярослав
Чижевский, как бы извиняясь перед Зубовым, говорил ему:
- Мне очень прискорбно, что вы не видели Варшавы. Это изумительно
красивый город.
- Что значит "не видел"? - запротестовал Зубов. - А где я сейчас, не
в Варшаве, что ли?
- То не Варшава, - грустно говорил Ярослав, - то сейчас горькие
развалины.
Зубов не соглашался:
- Фашисты изуродовали Варшаву, а варшавян нет: ведь вы не согласились
капитулировать!
- Как было можно! - вздохнул Ярослав.
- Здесь каждый опаленный камень вроде памятника человеческой
стойкости.
- То так. Благодарю вас за красивые слова. - И Ярослав наклонил
голову с аккуратным пробором.
- Правильные слова сказать нетрудно. А вот драться за них - это
другое дело.
- О, вы так добже деретесь за Варшаву, пан Зубов, что я давно уже
считаю вас почетным гражданином нашего города.
Зубов сконфузился.
- Ну, такого я еще не заслужил. А вот тебя я бы рекомендовал на
будущую мраморную доску героев. - И тут же сердить добавил: - Но только
чтобы не посмертно!
- Такой гарантии я вам дать не могу, - улыбнулся Ярослав.
- Обязан, - твердо сказал Зубов.
- А о себе вы можете дать такую гарантию? - коварно осведомился
Ярослав.
Зубов обиделся.
- Я лейтенант, а ты гражданский.
- Я поляк, - с гордостью заявил Ярослав. - И если вы, пан лейтенант,
падете на польской земле, то знайте - я лягу рядом с вами.
- Значит, позволишь немцам укокошить себя?
- То будет наша с вами совместная ошибка, - усмехнулся Ярослав.
Познакомились они еще зимой, когда Зубов и его боевики спасли юношу
от преследовавших его гестаповцев. А гнались за ним потому, что он
перекинул через забор, прямо на крыши армейских складов, примыкающих к
железнодорожному полотну, самодельные термитные зажигательные пакеты. Люди
Зубова доставили обожженного Ярослава Чижевского на одну из явок, оказали
ему медицинскую помощь. Узнав, кто его спас, он сказал чопорно-вежливо:
- Я вам глубоко признателен. Мне, право, так совестно за хлопоты,
которые я вам причинил.
Зубов заметил, усмехнувшись:
- Ну что вы! Это же пустяки...
Ярослав удивленно поднял тонкие брови, помедлил и вдруг
снисходительно объявил:
- Я смогу ответить вам тем же.
"Ну и нахал!" - подивился Зубов. Но как бы там ни было, чрезмерная
самонадеянность юноши даже чем-то понравилась ему.
Выздоровев, Ярослав Чижевский стал участником боевой группы и очень
скоро завоевал сердце Зубова своим абсолютным бесстрашием и манерой
держать себя в боевой обстановке так сдержанно и корректно, словно он
выступает на спортивной арене и на него устремлены тысячи глаз.
Единственно, что не нравилось Зубову, - это, как он думал вначале,
тщеславное стремление Чижевского первенствовать в схватках. И со
свойственной ему прямотой он упрекнул юношу.
Против ожидания, Ярослав, покорно выслушав Зубова, сказал
почтительно:
- Пан лейтенант, прошу прощения, но я хочу зарекомендовать себя перед
вами с лучшей стороны. - И добавил чуть слышно: - Я не коммунист, как вы,
но ведь все может быть?!
Для Зубова это признание Чижевского значило многое.
В первые месяцы Ярослав беспрекословно выполнял все приказания
Зубова, касающиеся боевых заданий, но в разговорах с ним неприязненно и
настойчиво напоминал о тех гонениях, которым подвергался польский народ в
эпоху русского самодержавия.
И Зубов покорил Ярослава тем, что с той же ненавистью и ничуть не
меньшей осведомленностью в истории подтверждал его слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307