Умру, прежде чем состарюсь. Вот почему я плачу сейчас. Ведь та жизнь, на которую я надеюсь, настоящая жизнь, может прийти после того, как уйду я… А я чувствую себя так уверенно. Я так хочу разделить со всеми все чудеса этого мира! Но решено: я умру. Все останется существовать без меня. И меня ничто не утешит: даже если некий Бог предложит мне другой мир, я откажусь от него. Я не хочу ни на что менять мою Землю и мою жизнь. Я потеряю все — это мне известно. Но я никак не уступлю, ни за что! Я не спрячусь от этой жизни ни в какое, самое уютное, убежище, ни в какой рай. Не надо мне безопасного, надежного приюта. И когда у меня похитят мою жизнь, я буду плакать, я завою от тоски на весь белый свет. Не от тоски, что нет больше жизни. Не от раскаяния за прожитое, не из угрызений совести, а только от любви к моей Земле, с которой пришла пора расставаться… Моя Земля, к которой я хотела бы вечно прикасаться. На которой я хотела бы остаться вечно. Только здесь. С людьми, а не с Богом!
Эммануэль смотрела мимо Анны-Марии, словно она видела какую-то точку среди листвы деревьев, в далекой дали. Внезапно она вновь повернулась к своей гостье, вгляделась в нее и произнесла с неожиданной для себя горечью:
— Смерть? Ваш Бог ничего не знает о ней, он-то ведь не умирает! Только мы, живущие, можем знать, что такое смерть.
***
— Изрядную скуку навела на меня ваша кузина, — с этой жалобы начала Эммануэль вечерний разговор с Марио по телефону. — Хорошее дело она мне предложила: тратить время в теологических спорах.
— На самом деле она может заняться и чем-нибудь поинтереснее.
— Да ее интересует только потустороннее.
— Вы что же, забыли, что ваше дело спасти Анну-Марию?
— Я даже не знаю, с чего мне начать. Мне еще не приходилось соблазнять монахинь.
— Тем большую награду получит ваша душа, — утешил ее Марио.
— ..Ее имя… — Эммануэль словно продолжила вслух свои потаенные размышления.
— Разве я не назвал его?
— Как же, назвали. Но мне интересно… Оно звучит как славянская форма вашего имени. Она не итальянка?
— Итальянка, но мои предки наслаждались жизнью, не признавая никаких границ. И этот цветок расцвел на тосканской ветке с великорусским привоем, взятым из александровских кустарников. А их корни вообще уходят в почву Византии.
— Ага. Я это учту.
— Занесите в историю еще и садовницу.
— Мне что-то неохота снова влюбляться.
— Тогда развлекайтесь сами. Сходите куда-нибудь.
— Да я вчера вечером попробовала это.
— Так расскажите же.
Эммануэль описала танец с игральными картами в китайском театрике.
— ..Потом был исполнен довольно безобразный образец гимнастического искусства. Она всунула крутое яйцо во влагалище, а потом вытащила его оттуда разрезанным на ломтики. То же самое она проделала с бананом. Затем укрепила между ног зажженную сигарету и стала пускать дым кольцами. Напоследок в дело пошла китайская кисточка для туши, и она написала ею на полотнище шелка целое стихотворение очень красивыми безупречными иероглифами.
— Банально, — сказал Марио. — Это мне приходилось видеть в Риме.
— Потом появился индус в тюрбане. Он выволок из своего дхоти колоссальный пенис и стал на нем развешивать всякие тяжелые предметы, причем копье ни капельки не гнулось.
— Это может любой крепкий мужчина. И как же был вознагражден этот несгибаемый воин?
— Не знаю. Но ушел он в таком состоянии, в каком вышел на сцену.
— Странно. Наверное, это протез. Ну, а дальше?
— Дальше была совершенно прелестная девица под прозрачным покрывалом. Она вытащила из корзины бело-голубую змею метра в два длиной и такую же красивую, как она сама. Наверняка такие экземпляры попадаются в Индии раз в сто лет. Она начала танцевать со змеей, обвивая ее вокруг шеи, рук, талии. Потом она сбросила покрывало: мы увидели, что змея плотно обхватила кольцом ее грудь и как будто покусывает соски. Потом принялась лизать ее рот и глаза. Девушка была так захвачена этим, так, казалось, влюблена в змею, что я чуть ли не заревновала. А потом она начала медленно втягивать змеиную головку себе в рот, и все время, пока она там была, как бы посасывала ее. Глаза закрылись, и мне почудилось, что она словно выпивает змею. И вот сброшен широкий золотой пояс, и она предстала перед нами совершенно обнаженной. И питон тотчас же скользнул по ее животу вниз, стал извиваться между ногами, потом пополз по ягодицам вверх, добрался до талии, обвил ее и вдруг ринулся снова вниз, прямо к жемчужно-розовой раковине Венеры. Своим раздвоенным языком он так проворно стал лизать жемчужину вверху полураскрытых створок раковины, словно заводил пропеллер, ей-богу. Девушка стонала от наслаждения. На сцену принесли подушки, и она легла на спину, раскинула ноги прямо перед нами. И вся она раскрылась передо мной, как большая розовая раковина.
— А что же питон?
— А он был в ней. Девица использовала его голову как фаллос, пока она совсем не исчезла внутри. Я даже удивилась — там же можно задохнуться.
— Она ввела в себя только голову?
— Нет, и часть туловища тоже. Видно было, как вздрагивает чешуя, просто ходила волнами. Наверное, тварь еще и лизала ее там.
— А какой толщины была змея?
— Потолще, чем фаллос. С мой локоть. А вот голова была заостренной и легко проникала.
— А что же делала девушка?
— Она вытаскивала белого питона, а потом снова пускала его в себя. И так много раз, я сбилась со счета. И она сама извивалась на подушках, как змея, стонала и вскрикивала.
— А вы-то получили удовольствие?
— Еще бы! Если бы у меня была такая змея!
— Я подарю вам такую.
— А когда все кончилось, Жан рассказал мне, что у этой девицы каждый вечер множество мужчин.
— Вы тоже могли бы попытать у нее счастья.
— С удовольствием. Но как только подумаю о толпе мужчин у ее дверей, меня тошнит.
— Но какой важный опыт вы бы приобрели!
— Что делать, вместо реальности я предалась воображению.
— Что же вы воображали?
— Обычное: будто я ее люблю, а она меня. Но у меня были только мои пальцы и никакой змеи.
— И сейчас вам ее больше не хочется?
— Что вы! Еще больше!
— Из-за ее чешуйчатого друга?
— Нет, суть совсем в другом. Мне хочется хотя бы раз переспать с женщиной, которую я куплю.
— А к кому вас больше тянет: к Анне-Марии или к девушке с питоном?
— К девушке с питоном. — Она подумала немного и добавила:
— Я даже не могу себе представить Анну-Марию со змеей.
На том конце провода наступило молчание. Марио задумался. Эммануэль напомнила ему:
— Вы в самом деле подарите мне змею?
— Я же обещал.
— Такую, которая бы умела любить?
— Я сам займусь ее просвещением. Эммануэль весело засмеялась. Но допрос не окончился.
— Что же было дальше?
— Снова появились танцовщицы. Мы ушли.
— Вам хватило впечатлений?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Эммануэль смотрела мимо Анны-Марии, словно она видела какую-то точку среди листвы деревьев, в далекой дали. Внезапно она вновь повернулась к своей гостье, вгляделась в нее и произнесла с неожиданной для себя горечью:
— Смерть? Ваш Бог ничего не знает о ней, он-то ведь не умирает! Только мы, живущие, можем знать, что такое смерть.
***
— Изрядную скуку навела на меня ваша кузина, — с этой жалобы начала Эммануэль вечерний разговор с Марио по телефону. — Хорошее дело она мне предложила: тратить время в теологических спорах.
— На самом деле она может заняться и чем-нибудь поинтереснее.
— Да ее интересует только потустороннее.
— Вы что же, забыли, что ваше дело спасти Анну-Марию?
— Я даже не знаю, с чего мне начать. Мне еще не приходилось соблазнять монахинь.
— Тем большую награду получит ваша душа, — утешил ее Марио.
— ..Ее имя… — Эммануэль словно продолжила вслух свои потаенные размышления.
— Разве я не назвал его?
— Как же, назвали. Но мне интересно… Оно звучит как славянская форма вашего имени. Она не итальянка?
— Итальянка, но мои предки наслаждались жизнью, не признавая никаких границ. И этот цветок расцвел на тосканской ветке с великорусским привоем, взятым из александровских кустарников. А их корни вообще уходят в почву Византии.
— Ага. Я это учту.
— Занесите в историю еще и садовницу.
— Мне что-то неохота снова влюбляться.
— Тогда развлекайтесь сами. Сходите куда-нибудь.
— Да я вчера вечером попробовала это.
— Так расскажите же.
Эммануэль описала танец с игральными картами в китайском театрике.
— ..Потом был исполнен довольно безобразный образец гимнастического искусства. Она всунула крутое яйцо во влагалище, а потом вытащила его оттуда разрезанным на ломтики. То же самое она проделала с бананом. Затем укрепила между ног зажженную сигарету и стала пускать дым кольцами. Напоследок в дело пошла китайская кисточка для туши, и она написала ею на полотнище шелка целое стихотворение очень красивыми безупречными иероглифами.
— Банально, — сказал Марио. — Это мне приходилось видеть в Риме.
— Потом появился индус в тюрбане. Он выволок из своего дхоти колоссальный пенис и стал на нем развешивать всякие тяжелые предметы, причем копье ни капельки не гнулось.
— Это может любой крепкий мужчина. И как же был вознагражден этот несгибаемый воин?
— Не знаю. Но ушел он в таком состоянии, в каком вышел на сцену.
— Странно. Наверное, это протез. Ну, а дальше?
— Дальше была совершенно прелестная девица под прозрачным покрывалом. Она вытащила из корзины бело-голубую змею метра в два длиной и такую же красивую, как она сама. Наверняка такие экземпляры попадаются в Индии раз в сто лет. Она начала танцевать со змеей, обвивая ее вокруг шеи, рук, талии. Потом она сбросила покрывало: мы увидели, что змея плотно обхватила кольцом ее грудь и как будто покусывает соски. Потом принялась лизать ее рот и глаза. Девушка была так захвачена этим, так, казалось, влюблена в змею, что я чуть ли не заревновала. А потом она начала медленно втягивать змеиную головку себе в рот, и все время, пока она там была, как бы посасывала ее. Глаза закрылись, и мне почудилось, что она словно выпивает змею. И вот сброшен широкий золотой пояс, и она предстала перед нами совершенно обнаженной. И питон тотчас же скользнул по ее животу вниз, стал извиваться между ногами, потом пополз по ягодицам вверх, добрался до талии, обвил ее и вдруг ринулся снова вниз, прямо к жемчужно-розовой раковине Венеры. Своим раздвоенным языком он так проворно стал лизать жемчужину вверху полураскрытых створок раковины, словно заводил пропеллер, ей-богу. Девушка стонала от наслаждения. На сцену принесли подушки, и она легла на спину, раскинула ноги прямо перед нами. И вся она раскрылась передо мной, как большая розовая раковина.
— А что же питон?
— А он был в ней. Девица использовала его голову как фаллос, пока она совсем не исчезла внутри. Я даже удивилась — там же можно задохнуться.
— Она ввела в себя только голову?
— Нет, и часть туловища тоже. Видно было, как вздрагивает чешуя, просто ходила волнами. Наверное, тварь еще и лизала ее там.
— А какой толщины была змея?
— Потолще, чем фаллос. С мой локоть. А вот голова была заостренной и легко проникала.
— А что же делала девушка?
— Она вытаскивала белого питона, а потом снова пускала его в себя. И так много раз, я сбилась со счета. И она сама извивалась на подушках, как змея, стонала и вскрикивала.
— А вы-то получили удовольствие?
— Еще бы! Если бы у меня была такая змея!
— Я подарю вам такую.
— А когда все кончилось, Жан рассказал мне, что у этой девицы каждый вечер множество мужчин.
— Вы тоже могли бы попытать у нее счастья.
— С удовольствием. Но как только подумаю о толпе мужчин у ее дверей, меня тошнит.
— Но какой важный опыт вы бы приобрели!
— Что делать, вместо реальности я предалась воображению.
— Что же вы воображали?
— Обычное: будто я ее люблю, а она меня. Но у меня были только мои пальцы и никакой змеи.
— И сейчас вам ее больше не хочется?
— Что вы! Еще больше!
— Из-за ее чешуйчатого друга?
— Нет, суть совсем в другом. Мне хочется хотя бы раз переспать с женщиной, которую я куплю.
— А к кому вас больше тянет: к Анне-Марии или к девушке с питоном?
— К девушке с питоном. — Она подумала немного и добавила:
— Я даже не могу себе представить Анну-Марию со змеей.
На том конце провода наступило молчание. Марио задумался. Эммануэль напомнила ему:
— Вы в самом деле подарите мне змею?
— Я же обещал.
— Такую, которая бы умела любить?
— Я сам займусь ее просвещением. Эммануэль весело засмеялась. Но допрос не окончился.
— Что же было дальше?
— Снова появились танцовщицы. Мы ушли.
— Вам хватило впечатлений?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89