Однако принцесса все же нашла в себе силы выпрямиться и посмотреть на ребенка, которого держала Тобин. Триумф был написан на ее лице, ликование читалось в глазах. Сьонед захотелось снова ударить Янте, но лучше было просто убить ее на месте, и, в ответ этому страстному желанию внутри изумруда заполыхал Огонь. Она сжалась в комок, чтобы окутать пламенем хихикающую, торжествующую принцессу.
Коротко сверкнула сталь и тут же погасла, когда клинок вошел в грудь Янте. Принцесса вскрикнула — больше от удивления, чем от боли. На секунду в ее глазах вспыхнуло понимание случившегося, а затем они закрылись навсегда, и Янте откинулась на спину, вцепившись пальцами в рукоять меча.
Оствель вырвал меч из тела мертвой женщины и вытер клинок о расшитый драконами гобелен, без колебаний встретив яростный взгляд Сьонед. Его лицо казалось высеченным из камня.
— Все кончено, «Гонец Солнца», — сказал он. Сьонед хотелось вцепиться ногтями ему в лицо и расцарапать его в кровь.
— Это я должна была убить ее. Она была моя!
— Нет. Не надо убивать. — Он вложил меч в ножны. — Сьонед, ты сделала то, за чем пришла. Хочешь остаться и посмотреть, как ее сожжет Огонь? Все кончено!
Она испустила хриплый звериный вой и обернулась, заставив кровать вспыхнуть как соломинку. Загорелись длинные волосы Янте, балдахин и шторы с изображением драконов, корчащихся в непристойных брачных танцах, изрыгающих Огонь, оскаливших зубы и распустивших когти. Сьонед рванула один из столбов, он треснул, и горящий балдахин упал на тело Янте. Обрушились карнизы, и Сьонед вскрикнула, когда один из них ударил ее по плечу, лизнул пламенем лицо и обжег скулу, едва не задев глаз.
Оствель оттащил рычащую от злобы Сьонед, по лицу которой катились слезы.
— Сьонед! Прекрати! Ты слышишь меня? Прекрати сейчас же! — Он ударил ее ладонью по больной щеке, и у Сьонед дернулась голова. Сквозь пелену дыма она увидела открытую дверь и вскрикнула.
— Мой сын! Где он? Где?
— Тобин понесла его вниз, и если мы не последуем за ней, то сами сгорим здесь. Сьонед, все кончено! Янте мертва!
Она судорожно хватала ртом воздух, тщетно пытаясь вырваться из рук Оствеля. Разум вернулся к ней, и она ужаснулась тому, что лишилась ненависти, придававшей ей такую силу.
— Пусти меня! Будь ты проклят за то, что убил ее! Это должна была сделать я!
— И что бы ты сказала ему, когда он вырастет? — горько спросил он, выволакивая Сьонед из комнаты, где запах горелого мяса Янте уже смешивался с запахом густого дыма.
Они, кашляя, пробежали по коридору и скатились вниз по лестнице. Пламя охватило весь нижний ярус; первыми затлели шторы, а затем ветер разнес искры по всему этажу. Они не могли выйти из Феруче тем же путем, которым В9шли в него: замок горел.
Стоя на лестничной площадке, Сьонед яростно искала взглядом маленькую фигурку Тобин в белой рубашке и наконец увидела, что она вместе с толпой бежит к воротам. Сверток с тепло закутанным ребенком был прижат к ее груда. Двор крепости был объят пламенм, деревянные постройки рушились. Дым валил из нижних окон замка. К утру в Феруче не останется ничего, кроме голых, почерневших камней.
Кто-то с разбегу врезался в Сьонед; на нем горела одежда. Ее Огонь. Она бы с наслаждением сожгла Янте, но этот человек не был ее врагом. В замке творился кромешный ад, и тем, кто остался внутри, она уже ничем не могла помочь, но этого человека еще можно было спасти. Спасти, чтобы не испытывать вины за его смерть. Она опрокинула его наземь и навалилась сверху, пытаясь сбить пламя. Его каблуки разбили ей голень и отдавили палец, и она заплакала, прижимаясь к его шее, прося у него прощения и вдыхая запах его обожженной плоти и своих опаленных волос. Но мужчина завозился под ней, застонал и попытался столкнуть ее со своей спины. Сильные руки. помогли ей подняться и обняли за талию.
— Сьонед! Скорее! С ним все будет в порядке. Обещаю тебе.
Она не могла перестать плакать. Даже тогда, когда она помогла мужчине встать на ноги, подтолкнула его к воротам и посмотрела; как он, шатаясь, выбрался наружу, Сьонед все еще всхлипывала, а потом вновь разразилась слезами.
— Мне жаль… Мне так жаль…
— Я знаю, — раздался низкий, скорбный голос Оствеля. Его руки тут же крепко обняли Сьонед. — Пойдем, а не то мы потеряем Тобин и малыша.
Сьонед прильнула к нему, и Оствель стал прокладывать тропу сквозь пекло, которое было делом ее рук. Испуганные люди прорывались сквозь главные ворота, охваченные кольцом Огня. Задыхаясь в дыму и следуя за Оствелем, Сьонед оглянулась через плечо. Пламя фонтаном вздымалось над замком, неистовое и смертельно опасное. Она уничтожила не только Феруче; наверняка многие его обитатели погибли в огне.
Она провела рукавом по потному лбу, по слезящимся глазам и всхлипнула, когда ткань коснулась обожженной щеки. Что-то не так, подумала она, и страх сжал ей грудь. На ее плече должна была остаться отметина от ее собственного Огня, да, так оно и вышло. Но в видении у нее были шрамы над бровью, а не ожог на щеке.
— Оствель, этого не должно было случиться! Все пошло не так!
— Рада Богини, а как ты себе это представляла? — хрипло проворчал он, волоча Сьонед за собой вдоль горящих стен замка.,
— Не так! — Она отпрянула и широко открытыми глазами поглядела на пламя и поднесла руку к опаленной щеке, чувствуя, как ее разъедает соль от новых слез. — Да, этот замок должен был сгореть в Огне не таким образом! Оствель, скольких я убила?
Он заставил Сьонед обернуться и сжал ее лицо ладонями.
— Прекрати, — решительно приказал он. — Я не позволю тебе взять грех на душу. Ты не виновата ни в одной из этих смертей, слышишь меня, Сьонед?
— Это был мой Огонь! Мой! О Богиня, что я наделала?
— Спросишь себя об этом, когда мы будем в безопасности! Сьонед, я ударю тебя и понесу, если понадобится! А теперь пошли!
Пришлось долго добираться до того места, где они привязали лошадей, но когда они дошли, оказалось, что животных кто-то украл. Там их ждала Тобин, расхаживавшая взад и вперед и тщетно пытавшаяся успокоить плачущего младенца. Сьонед взяла своего сына и принялась баюкать, заливаясь безмолвными слезами.
Именно Тобин предложила поискать убежища в опустевшем гарнизоне ниже Феруче. Большинство беженцев предпочло отправиться по главной дороге, которая через горы Вереш вела в Марку. Горящий замок освещал все вокруг, и в этом свете Сьонед видела раны куда более серьезные, чем ее собственные. Оствель спросил какую-то служанку, погиб ли кто-нибудь в пламени, но та лишь пожала плечами.
— Насколько я знаю, нет. Большинство было во дворе, пило за здоровье принцессы и новорожденного. — Лицо женщины внезапно сморщилось. — А теперь она умерла, и младенец, и три других мальчика тоже…
Мужчина, шагавший с ней рядом, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168