— Что ты имеешь в виду? — холодея спросила она. Неужели Рохан сам обо всем догадался?
Он привел тетке почти те же доводы, которые она сама привела Милар, и Андраде вознесла хвалу Богине. В случае женитьбы на дочери Ролстры Рохан не смог бы и пальцем шевельнуть без ведома тестя, либо стал бы жертвой людей, более искусных в интригах, чем он. А таких среди придворных и союзников Ролстры хватало. Когда он закончил краткое перечисление причин, по которым после рождения на свет потомства от дочери Ролстры его жизнь не будет стоить ни гроша, Андраде одобрительно улыбнулась.
— Как бы там ни было, а голова у тебя работает, — именно такими словами выразила она свою похвалу. — Но раз уж ты сумел додуматься до этого, сам объясни, что ты получишь от женитьбы на «фарадимской ведьме».
Рохан немного помешкал с ответом, но когда заговорил, слова полились из него сами собой.
— Во-первых, информацию… А во-вторых, сеть фарадимов, разбросанную по всему континенту. Это было бы очень полезно!
— С чего ты взял, что я позволю тебе пользоваться этой сетью? — Подозреваю, что ты уже составила для меня грандиозный план, согласно которому следует использовать всех и все, что ты можешь прибрать к рукам. Андраде, я знаю, почему ты уговорила свою сестру выйти замуж за моего отца, и все знаю про твоих шпионов — разумеется, речь идет не о легальных «Гонцах Солнца». — Он крепко сжал зубы. — Чего ты добиваешься? Зачем показала мне это лицо, заранее зная, что я найду его прекрасным? Как ты собираешься использовать нас?
— Если я и ты проживем достаточно долго, то все увидим сами. Я делаю лишь то, что велит мне Богиня.
— Драконье дерьмо, — беззлобно выругался Рохан. Его глаза отливали нестерпимым блеском голубого льда. — Она велит тебе только то, что ты хочешь услышать. Ты заставляешь меня вступить в борьбу с Ролстрой. Почему?
— Неужели твои глубокомысленные занятия не позволяют ответить на такой простой вопрос? — огрызнулась она, слегка испуганная проницательностью племянника.
Рохан шагнул к разделявшему их костру. С лица принца тут же слетели и веселье, и мягкость.
— Что ты придумала для меня, Андраде? Годы, ответственность, старая вражда, старые надежды и мечты — все это разом нахлынуло на Андраде и прикрыло ее, словно стальной броней.
— Рохан, все объясняется тем, что ты сказал о дочерях Ролстры. Я боялась, что предложение придет до того, как мне удастся поговорить с тобой. Твой отец не прислушался бы ни к одному моему слову. Он никогда полностью не доверял мне.
— Думаешь, со мной все будет по-другому? — ледяным тоном спросил он.
— Если ты не будешь доверять мне, то доверишься Сьонед.
— Так у нее есть имя… Поразительно.
— Рохан, она очень дорога мне. Но я здесь ни при чем. Много лет назад она увидела твое лицо в Огне.
— В самом деле?
— Разве ты ничего не почувствовал, когда увидел ее сегодня?
— Что я почувствовал, тебя не касается. Ты уже послала за ней?
— Она скоро будет здесь.
— И ты называешь высокомерным меня? Нет, это в крови у всех нас — не в пример дару фарадимов, которым обладает Тобин, но которого нет у меня. Именно этого ты хотела от моих родителей, так ведь? Принц-фарадим! Извини, что разочаровал тебя. А сейчас ты решила предпринять вторую попытку, верно? И Сьонед знает об этом. Я правильно догадался?
Андраде стоически выдержала взгляд племянника, не обращая внимания на его саркастический тон, потому что слышала, как он произнес имя девушки — по слогам, словно школьник, пытающийся приучить язык и ухо к незнакомому, но очень важному слову.
— Если девушка не придется тебе по вкусу, ты вовсе не обязан жениться на ней. Когда она приедет, вы все решите сами.
— Тебе, наверно, и в голову не приходит, что я откажусь? — Но в следующий миг выражение лица Рохана изменилось, и он пробормотал:
— Извини…
Андраде пристально смотрела на этого мальчика-мужчину с обманчиво кроткими глазами, на «князька», который вскоре будет править безбрежной Пустыней, и думала о том, что случится однажды — если только ее туманные видения верны и Богиня не дразнит свою служанку обманчивыми грезами… А пока вполне достаточно, если Рохан и Сьонед найдут общий язык. Они были созданы друг для друга: в этом Андраде не сомневалась.
— И ты извини меня за резкость, — сказала она. — Ты прав — я действительно должна помнить, кто ты.
— Нет, все правильно. Я и вправду больше не мог сидеть здесь и переживать про себя. Знаешь, это очень тяжело. Ждать смерти отца. Бояться и быть вынужденным скрывать это. Быть одному. Я не могу сказать об этом никому, кроме тебя. Ты понимаешь?
Она кивнула, думая о том, что день, когда Рохан сможет обо всем сказать Сьонед, будет последним днем его одиночества.
— Иди вниз и немного поспи. Зехава проживет еще несколько дней. Он слишком упрям, чтобы позволить смерти быстро забрать его. Ты нужен матери. Она нуждается в поддержке.
Рохан грустно улыбнулся.
— Никому я не нужен, пока не стану править Пустыней. А тогда я понадоблюсь всем сразу, и они потребуют от меня больше того, что я смогу им дать. И сколько бы я ни дал, им будет мало, потому что они станут сравнивать меня с отцом…
Глава 3
Высокие пики Вереша, вздымавшиеся над замком Крэг, были покрыты белоснежными шапками даже летом. Сама крепость располагалась на холмах и нависала над краем чудовищного ущелья, напоминая дракона, вцепившегося когтями в скалу. Берега каньона, пробитого в горах рекой Фаолейн, покрывала бурная летняя зелень; под небом, пронзенным снежными вершинами, раскинулись дремучие рощи и поля, усыпанные яркими цветами.
Леди Палила была совершенно равнодушна к любым красотам, кроме своей собственной. Она стояла на лестнице, спускавшейся в сад, и хмурилась от досады: садовники подрезали ее любимый розовый куст — единственный куст, на котором распускались цветы, имевшие тот же оттенок, что и ее щеки. Однако она напомнила себе, что от неприятных мыслей возникают морщины, и лицо ее тут же разгладилось. Своим нынешним положением Палила была обязана исключительно внешности. Природа не поскупилась на дары для этой женщины, начиная с роскошных золотисто-каштановых волос, стянутых на затылке тонкой золотой цепочкой с коричневыми агатами, цвет которых идеально сочетался с цветом ее глаз. Кожа цвета бледного меда; точеные черты, о которых грезят скульпторы и высекают их в серебре, бронзе, мраморе и даже золоте; изящно очерченные брови и красиво выгнутый чувственный рот — все это делало Палилу первой красавицей страны, и было только справедливо, что верховный принц сделал ее своей фавориткой. Она была достаточно осторожна, чтобы не позволить четырем беременностям испортить фигуру, и была уверена, что рождение пятого ребенка (мальчика, мальчика, наконец-то мальчика, безмолвно заклинала она) тоже не оставит на ее совершенном теле никаких следов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168