Этот жест удивил Нисиму: обычно за общим столом собирались только члены семьи.
Князь официально представил Суйюна княжне Нисиме и князю Комаваре. Ни та, ни другой ничем не выдали своего явного интереса к юному инициату. Особенное любопытство разбирало Нисиму, которая слышала о том, какую силу продемонстрировал монах утром.
Слуги подали все необходимое для чайной церемонии, и княжна Нисима, одна из самых знаменитых хозяек столицы, занялась приготовлением чая, одновременно поддерживая беседу. На князя Комавару, которого немного пугали чересчур рафинированные манеры столичных женщин, такт и обаяние Нисимы произвели огромное впечатление.
Чайная церемония, как и другие занятия аристократов, была особым ритуалом со своей эстетикой, хотя столичная знать придерживалась канонов не так строго, как некоторые фанатичные секты, существовавшие в империи. Используя неистощимое воображение, княжна Нисима умела оживить традиционную церемонию и придать ей оригинальность. Сегодня она решила представить гостям нечто особенное, такое, что никто из них не мог бы связать с классическим чаепитием. Теперь Нисиме оставалось только придумать, как воплотить свою идею естественным и непринужденным образом.
— Вы поедете в Сэй вместе с князем Сёнто, брат Суйюн? — спросил монаха Комавара. Он отчаянно старался не пялиться на княжну, хотя это усилие заставило его собрать в кулак всю волю солдата.
— Если князь Сёнто пожелает того, — сухо ответил Суйюн.
В сердце Нисимы внезапно вспыхнула досада на монаха за его холодность и сдержанность. Все они такие, думала девушка. Глядя на Суйюна, сидящего напротив нее, она пыталась разобрать истинное лицо этого человека за непроницаемой маской. Такая же одержимость овладевала Нисимой и в общении с братом Сатакэ, предыдущим духовным наставником Сёнто. Она готова была на любые уловки и проказы, лишь бы заставить Сатакэ-сум улыбнуться или разозлиться — проявить хоть какие-нибудь человеческие чувства, однако почти всегда ее попытки оканчивались полной неудачей.
Заварив и подав чай по всем правилам, княжна Нисима принялась расспрашивать Комавару о его родной провинции, о варварах и их обычаях. Комавара отвечал ей, следя за тем, чтобы разговор не выходил за приличествующие рамки.
— Ими движут иные побуждения, госпожа Нисима. Вы не сможете понять их уклад в привычном для нас смысле. И кто знает, что произойдет дальше? Я не умею предсказывать будущее, поэтому прошу меня извинить. — Комавара отвесил иронично-искренний поклон.
— Князь Комавара, вам не нужно извиняться за неумение предсказывать будущее. Уж это я могу делать и сама.
Прекрасно знакомый с чувством юмора своей падчерицы Сёнто подхватил игру:
— Ниси-сум, как же так вышло, что я не подозревал об этом твоем таланте? Или он просто затерялся среди множества других дарований?
— Нет, мой господин, — лукаво улыбнулась Нисима. — Все так, как вы и предположили. С вашей проницательностью вы бы обязательно заметили эту блестящую способность вашей любимой дочери, но, видите ли, дело в том, что я сама открыла ее только сегодня утром. Это случилось сразу после восхода солнца. Я сидела и расчесывала волосы, и вдруг на меня снизошло… — девушка широко раскрыла глаза, — Великое Озарение! Да-да, именно так, и я тут же подумала, что обязана предсказать всем своим близким их будущее. Я решила, что это им очень пригодится.
— Вот как, — произнес Сёнто, сохраняя серьезное выражение лица. — Значит, Великое Озарение! Известен ли братьям-ботаистам сей феномен, Суйюн-сум?
— Конечно, ваша светлость. Все знают, что чаще всего Великое Озарение осеняет людей, когда они расчесывают волосы. Как раз поэтому монахи-неофиты наголо бреют головы, чтобы Великое Озарение не стукнуло их раньше, чем они будут готовы к столь знаменательному событию. — Закончив высказывание, Суйюн едва заметно улыбнулся, отчего Нисима внутренне затрепетала.
«Живой человек под маской!» — едва успела подумать она, но улыбка уже исчезла, и напротив за столом снова сидел один из Молчаливых, лицо которого выражало абсолютное бесстрастие.
— Ну что ж, госпожа Предсказательница, лично мне очень интересно узнать результаты вашего Великого Озарения, если вы окажете нам честь и поделитесь откровениями, — шутливо проговорил Сёнто.
— Охотно, мой господин, хотя должна предупредить всех вас… я не имею никакого отношения к тому, что вы услышите о своем будущем, — ни к плохому, ни к хорошему.
— Договорились. Наша судьба зависит только от богов, — сказал Комавара и, вспомнив про монаха, добавил: — Если будет на то милость Ботахары.
Все собравшиеся сделали вид что не слышали упоминания о богах — мифических созданиях, веру в которых сменила ботаистская религия, — но слова молодого князя все же заставили Сёнто подумать: «Он и вправду провинциал».
Из рукава кимбтю Нисима извлекла изящный мешочек из черной кожи, украшенный узором в виде цветов белой глицинии. Она потрясла мешочек, и, услыхав звон монет, все тотчас рассмеялись: хорошо знакомый звук означал, что внутри находятся гадательные монетки кован-синг.
Кован-синг был одним из бесчисленных способов прорицательства, распространенных в Ва. За многие века предсказатели будущего перепробовали почти все: кости, черты лица, камни, кристаллы, кишки животных, карты, даже доску ги-и. Тем не менее история доказала, что самый верный способ гадания — это кован-синг, так как им пользовались еще древние люди — те самые, на смену которым пришли Пять Князей, а было это так давно, что о точной дате летописцы спорили до сих пор.
— Ну, кто первый? — спросила Нисима, позвенев монетками.
— Предоставим эту честь князю Комаваре, — предложил Сёнто.
Чтобы освободить на столе место для монеток, чашки и бокалы сдвинули в сторону.
— Вы готовы узнать свое будущее, князь Комавара? — вопросила княжна.
Комавара кивнул, и Нисима быстрым движением бросила на стол семь серебряных монеток. Все подвинулись поближе, чтобы рассмотреть выпавшую комбинацию.
— Я определенно вижу Лодку, князь Комавара, символ путешествия и процветания, — проговорила Нисима, не сводя глаз со стола.
— А если чуть-чуть сдвинуть две монетки, получится Облако, не так ли? — невинно спросил Сёнто.
Как всем было известно, Облако означало любовное увлечение, и замечание Сёнто слегка обеспокоило Комавару. Княжну Нисиму, однако, намек отца ничуть не смутил.
— Как скажете, дядя, но прошу простить мое несогласие с вами: Лодка здесь выражена гораздо более явно, чем Облако.
— Отдаю должное вашим глубоким познаниям, — кивнул Сёнто падчерице.
— Посмотрите, князь Комавара, вот эта монетка портит линию корабля. — Нисима легонько коснулась монеты указательным пальцем, стараясь не сдвинуть ее с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Князь официально представил Суйюна княжне Нисиме и князю Комаваре. Ни та, ни другой ничем не выдали своего явного интереса к юному инициату. Особенное любопытство разбирало Нисиму, которая слышала о том, какую силу продемонстрировал монах утром.
Слуги подали все необходимое для чайной церемонии, и княжна Нисима, одна из самых знаменитых хозяек столицы, занялась приготовлением чая, одновременно поддерживая беседу. На князя Комавару, которого немного пугали чересчур рафинированные манеры столичных женщин, такт и обаяние Нисимы произвели огромное впечатление.
Чайная церемония, как и другие занятия аристократов, была особым ритуалом со своей эстетикой, хотя столичная знать придерживалась канонов не так строго, как некоторые фанатичные секты, существовавшие в империи. Используя неистощимое воображение, княжна Нисима умела оживить традиционную церемонию и придать ей оригинальность. Сегодня она решила представить гостям нечто особенное, такое, что никто из них не мог бы связать с классическим чаепитием. Теперь Нисиме оставалось только придумать, как воплотить свою идею естественным и непринужденным образом.
— Вы поедете в Сэй вместе с князем Сёнто, брат Суйюн? — спросил монаха Комавара. Он отчаянно старался не пялиться на княжну, хотя это усилие заставило его собрать в кулак всю волю солдата.
— Если князь Сёнто пожелает того, — сухо ответил Суйюн.
В сердце Нисимы внезапно вспыхнула досада на монаха за его холодность и сдержанность. Все они такие, думала девушка. Глядя на Суйюна, сидящего напротив нее, она пыталась разобрать истинное лицо этого человека за непроницаемой маской. Такая же одержимость овладевала Нисимой и в общении с братом Сатакэ, предыдущим духовным наставником Сёнто. Она готова была на любые уловки и проказы, лишь бы заставить Сатакэ-сум улыбнуться или разозлиться — проявить хоть какие-нибудь человеческие чувства, однако почти всегда ее попытки оканчивались полной неудачей.
Заварив и подав чай по всем правилам, княжна Нисима принялась расспрашивать Комавару о его родной провинции, о варварах и их обычаях. Комавара отвечал ей, следя за тем, чтобы разговор не выходил за приличествующие рамки.
— Ими движут иные побуждения, госпожа Нисима. Вы не сможете понять их уклад в привычном для нас смысле. И кто знает, что произойдет дальше? Я не умею предсказывать будущее, поэтому прошу меня извинить. — Комавара отвесил иронично-искренний поклон.
— Князь Комавара, вам не нужно извиняться за неумение предсказывать будущее. Уж это я могу делать и сама.
Прекрасно знакомый с чувством юмора своей падчерицы Сёнто подхватил игру:
— Ниси-сум, как же так вышло, что я не подозревал об этом твоем таланте? Или он просто затерялся среди множества других дарований?
— Нет, мой господин, — лукаво улыбнулась Нисима. — Все так, как вы и предположили. С вашей проницательностью вы бы обязательно заметили эту блестящую способность вашей любимой дочери, но, видите ли, дело в том, что я сама открыла ее только сегодня утром. Это случилось сразу после восхода солнца. Я сидела и расчесывала волосы, и вдруг на меня снизошло… — девушка широко раскрыла глаза, — Великое Озарение! Да-да, именно так, и я тут же подумала, что обязана предсказать всем своим близким их будущее. Я решила, что это им очень пригодится.
— Вот как, — произнес Сёнто, сохраняя серьезное выражение лица. — Значит, Великое Озарение! Известен ли братьям-ботаистам сей феномен, Суйюн-сум?
— Конечно, ваша светлость. Все знают, что чаще всего Великое Озарение осеняет людей, когда они расчесывают волосы. Как раз поэтому монахи-неофиты наголо бреют головы, чтобы Великое Озарение не стукнуло их раньше, чем они будут готовы к столь знаменательному событию. — Закончив высказывание, Суйюн едва заметно улыбнулся, отчего Нисима внутренне затрепетала.
«Живой человек под маской!» — едва успела подумать она, но улыбка уже исчезла, и напротив за столом снова сидел один из Молчаливых, лицо которого выражало абсолютное бесстрастие.
— Ну что ж, госпожа Предсказательница, лично мне очень интересно узнать результаты вашего Великого Озарения, если вы окажете нам честь и поделитесь откровениями, — шутливо проговорил Сёнто.
— Охотно, мой господин, хотя должна предупредить всех вас… я не имею никакого отношения к тому, что вы услышите о своем будущем, — ни к плохому, ни к хорошему.
— Договорились. Наша судьба зависит только от богов, — сказал Комавара и, вспомнив про монаха, добавил: — Если будет на то милость Ботахары.
Все собравшиеся сделали вид что не слышали упоминания о богах — мифических созданиях, веру в которых сменила ботаистская религия, — но слова молодого князя все же заставили Сёнто подумать: «Он и вправду провинциал».
Из рукава кимбтю Нисима извлекла изящный мешочек из черной кожи, украшенный узором в виде цветов белой глицинии. Она потрясла мешочек, и, услыхав звон монет, все тотчас рассмеялись: хорошо знакомый звук означал, что внутри находятся гадательные монетки кован-синг.
Кован-синг был одним из бесчисленных способов прорицательства, распространенных в Ва. За многие века предсказатели будущего перепробовали почти все: кости, черты лица, камни, кристаллы, кишки животных, карты, даже доску ги-и. Тем не менее история доказала, что самый верный способ гадания — это кован-синг, так как им пользовались еще древние люди — те самые, на смену которым пришли Пять Князей, а было это так давно, что о точной дате летописцы спорили до сих пор.
— Ну, кто первый? — спросила Нисима, позвенев монетками.
— Предоставим эту честь князю Комаваре, — предложил Сёнто.
Чтобы освободить на столе место для монеток, чашки и бокалы сдвинули в сторону.
— Вы готовы узнать свое будущее, князь Комавара? — вопросила княжна.
Комавара кивнул, и Нисима быстрым движением бросила на стол семь серебряных монеток. Все подвинулись поближе, чтобы рассмотреть выпавшую комбинацию.
— Я определенно вижу Лодку, князь Комавара, символ путешествия и процветания, — проговорила Нисима, не сводя глаз со стола.
— А если чуть-чуть сдвинуть две монетки, получится Облако, не так ли? — невинно спросил Сёнто.
Как всем было известно, Облако означало любовное увлечение, и замечание Сёнто слегка обеспокоило Комавару. Княжну Нисиму, однако, намек отца ничуть не смутил.
— Как скажете, дядя, но прошу простить мое несогласие с вами: Лодка здесь выражена гораздо более явно, чем Облако.
— Отдаю должное вашим глубоким познаниям, — кивнул Сёнто падчерице.
— Посмотрите, князь Комавара, вот эта монетка портит линию корабля. — Нисима легонько коснулась монеты указательным пальцем, стараясь не сдвинуть ее с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131