— строго спросил Упрям у вожака.
Тот уже был белый дальше некуда, поэтому теперь посерел.
— Лихим делом, — сознался. — Разбойным… но решили искупить! А что деревеньку потормошили — так это с голодухи. Нам теперь стыдно. Мы, чего взяли, вернем, прямо с утра. И за снедь заплатим, честное слово…
— Правильно мыслишь! — Упрям поднялся на ноги (показалось, что спружинил и чуть без котла не взлетел). — Но смотри, если узнаю, что обманул — ух!
— Ни-за-что! — клятвенно заверил вожак.
— Угу. А деревенька как называется?
— З-заимка.
— Заимка? Ну-ну… так, а дорога на Перемык тут есть?
— А вот она, за кусточком. Чуть позади еще столб верстовой.
Упрям обрадовался.
— Эт' здорово, эт' вы молодцы, — похвалил он непонятно за что — не их же заслуга в том, что столб стоит. — Так, а зимняя одежда есть? Только побыстрее, я спешу.
— Есть, есть!
Теперь уже обрадовался вожак со товарищи. Сразу несколько человек бросили под ноги Упряму три-четыре мешка с меховой рухлядью. В первом же обнаружился прекрасный меховой зимний плащ, несколько потертый, но добротный, в такой завернись — и в сугробе спи, как на печи. Упрям накинул его на плечи, и тут же под руку подвернулся малахай, весьма похожий на любимый Василисой-Невдогадом.
— Котел изнутри вытрите! — велел Упрям и обратился I вожаку: — Рухлядь тоже из деревни?
— Нет, это… чуть раньше.
— Ясно. Где, говоришь, столб верстовой?
— Вон там, недалече…
Упрям встал на дно услужливо протертого котла с кувшинчиком живительной влаги в руке и уже собрался коснуться края волшебным пером, но, оглядевшись, понял, что озаренные надеждой лица вокруг ему решительно не нравятся.
— Поди сюда, — вновь поманил он вожака; отпил еще, пока тот приближался, и так прямо и заявил: — Мне не нравится твое лицо.
Вожак неопределенно двинул бровями и жестом, выдававшим застарелую привычку, прикоснулся к шраму, пересекавшему лоб.
— Нет, — пояснил Упрям. — Что урод — это одно, а я о другом. У тебя лицо жл… лжль… лживое!
Странно, до чего трудным оказалось такое обыкновенное слово. Вожак опустил глаза, но искренности в нем уже не чувствовалось ни на грош.
— Ах, так!.. — Упрям перебросил ногу через край котла, пошатнулся и был поддержан вожаком. Это ему уже совсем не понравилось. Бросив кувшинчик в котел, он свободной рукой ухватил вожака за грудки: — Ты что, думаешь меня обмануть? И не хватай, я не пьяный, нечего меня держать. Ты знаешь, кто я? Не, ты, кто я, знаешь?
Вожак ласково улыбался ему. Упрям этого знать не мог (по крайней мере, в тот миг), но, налегая на перцовку, он изрядно успокоил вожака. Тому уже было все равно, кем окажется ночной гость: посланцем богов, колдуном или мстительным духом, натравленным на ватагу жителями обездоленной деревеньки, как он сначала и подумал. На угощения падок — значит, не тронет. А напьется покрепче, глядишь, вообще забудет, с кем судьба свела на придорожной поляне.
— Не, ты не знаишь, кито я, — все более заплетающимся языком заверил Упрям, тыча пальцем в грудь вожака, который, поддерживая его под локоть, пытался ненавязчиво утолочь обратно в котел.
— Да, да, но я преисполнен, — приговаривал он.
— А я — знаю! — гордо договорил ученик чародея.
— Вот и славно, вот и хорошо, — лил елей вожак, медленно, но верно добиваясь успеха. — И правильно, тем паче, впереди дорога дальняя, трудная…
— Я все знаю, — мямлил Упрям.
И вдруг до него дошло, что он несет чушь. С чего бы? Наверное, переволновался. Ну да, впереди бой, а он тут рассусоливает с этими разбойниками… которые еще и обмануть его хотят!
— Я — Упрям! — провозгласил он неожиданно громко и оттолкнул вожака. — Я лечу по делам! А вы тута… да я же вас щас…
— Конечно, конечно, — проворковал вожак и обернулся к своим: — Ребята, помогите гостя усадить, дайте чего-нибудь в дорогу. Ему по делам лететь надо, поняли? Вот и пускай себе летит…
Похоже, страх отпустил разбойников. Нет, они еще побаивались загадочного незнакомца, и до грубой силы не дошло. но на место Упряма усадили, лепешку в руки сунули и даже взяли котел и понесли к дороге. Краем глаза ученик чародея заметил, как хитролицый паренек прячет за пазуху оброненное чудо-перо, потом все заслонили донельзя довольные слащавые рожи… И ученик чародея понял, что звереет. — Ах вот вы как?!
Что было дальше, он помнил плохо. Вроде бы заехал кому-то в глаз, ему дали пару тумаков, а потом сверкнула сталь… И понеслась!
Весело было, вот что ему запомнилось. Ноги потом гудели — значит, бегал и прыгал. Но когда развеялся перед взором туман ярости, Упрям обнаружил, что стоит посреди стоянки, под накрапывающим дождиком, в тяжелом от влаги меховом плаще — совершенно один! Ни души вокруг, если не считать перепуганных коней.
По стоянке словно ураган прошел. Расколотые щиты, разрубленные копья, половинки мечей, рассеченные лезвия топоров ковром устилали землю. Жерди навесов подрубаны, и пологи медленно прогорают в кострах. Какие-то меховые обрезки повсюду… вот это почему-то вспомнилось: кто-то. улепетывая, кинул в Упряма мешок с рухлядью, а он… ну да, разорви-клинком отмахнулся. Княжеский меч по всей стоянке прошел.
Но, кажется, не только он. Преодолевая головную боль, Упрям сумел припомнить, что вроде выкрикивал какие-то заклинания, но вот какие? Здесь память давала отбой. И никак не удавалось сообразить, что за сила могла поставить на попа две телеги на краю стоянки, с остальных посрывать колеса и разбросать их по кустам, да еще многочисленные мешки по веткам развесить. Что-то мешало думать…
— …мы больше не будем, смилуйся, стану честным богам требы класть, все верну отработаю, да ни в жизнь…
А, вот что с мысли сбивает — невнятное бормотание со всех сторон. Упрям тряхнул головой, еще раз огляделся и понял, что поспешил признать поляну пустой. Разбойники были все тут. Только сидели на деревьях, кто повыше, кто пониже. И вразнобой клялись, обещали, уверяли, заверяли, слово давали, что больше никогда, даже в мыслях, даже под угрозой, даже для спасения жизни…
— Цыц вы все! — рявкнул Упрям и воцарилась тишина. Вложив будущий подарок князю в ножны, он помял вспотевшие виски под малахаем. Слово «похмелье» ему в голову не пришло, но это было именно оно, несмотря на необыкновенную скоротечность. — А, вот: где хитрован, который мое перо украл?
«Хитрован» испуганно взвизгнул откуда-то из глубины вяза:
— Я только посмотреть хотел! Мне не надо… больше.
Золотистая искорка выпорхнула из сплетения ветвей, Упрям поспешил подбежать и подставить ладони. Все, ну их, разбойников этих, одна головная боль от них. Упрям сел в котел и коснулся его стенки пером.
— А-а-а! — сопроводили взлет разбойники, вообразив, что теперь их и деревья не спасут.
Пролетая над полотняно-белым вожаком, видимым в ночи только потому, что спрятался он на самой верхушке ели, ученик чародея соизволил-таки обратиться к нему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Тот уже был белый дальше некуда, поэтому теперь посерел.
— Лихим делом, — сознался. — Разбойным… но решили искупить! А что деревеньку потормошили — так это с голодухи. Нам теперь стыдно. Мы, чего взяли, вернем, прямо с утра. И за снедь заплатим, честное слово…
— Правильно мыслишь! — Упрям поднялся на ноги (показалось, что спружинил и чуть без котла не взлетел). — Но смотри, если узнаю, что обманул — ух!
— Ни-за-что! — клятвенно заверил вожак.
— Угу. А деревенька как называется?
— З-заимка.
— Заимка? Ну-ну… так, а дорога на Перемык тут есть?
— А вот она, за кусточком. Чуть позади еще столб верстовой.
Упрям обрадовался.
— Эт' здорово, эт' вы молодцы, — похвалил он непонятно за что — не их же заслуга в том, что столб стоит. — Так, а зимняя одежда есть? Только побыстрее, я спешу.
— Есть, есть!
Теперь уже обрадовался вожак со товарищи. Сразу несколько человек бросили под ноги Упряму три-четыре мешка с меховой рухлядью. В первом же обнаружился прекрасный меховой зимний плащ, несколько потертый, но добротный, в такой завернись — и в сугробе спи, как на печи. Упрям накинул его на плечи, и тут же под руку подвернулся малахай, весьма похожий на любимый Василисой-Невдогадом.
— Котел изнутри вытрите! — велел Упрям и обратился I вожаку: — Рухлядь тоже из деревни?
— Нет, это… чуть раньше.
— Ясно. Где, говоришь, столб верстовой?
— Вон там, недалече…
Упрям встал на дно услужливо протертого котла с кувшинчиком живительной влаги в руке и уже собрался коснуться края волшебным пером, но, оглядевшись, понял, что озаренные надеждой лица вокруг ему решительно не нравятся.
— Поди сюда, — вновь поманил он вожака; отпил еще, пока тот приближался, и так прямо и заявил: — Мне не нравится твое лицо.
Вожак неопределенно двинул бровями и жестом, выдававшим застарелую привычку, прикоснулся к шраму, пересекавшему лоб.
— Нет, — пояснил Упрям. — Что урод — это одно, а я о другом. У тебя лицо жл… лжль… лживое!
Странно, до чего трудным оказалось такое обыкновенное слово. Вожак опустил глаза, но искренности в нем уже не чувствовалось ни на грош.
— Ах, так!.. — Упрям перебросил ногу через край котла, пошатнулся и был поддержан вожаком. Это ему уже совсем не понравилось. Бросив кувшинчик в котел, он свободной рукой ухватил вожака за грудки: — Ты что, думаешь меня обмануть? И не хватай, я не пьяный, нечего меня держать. Ты знаешь, кто я? Не, ты, кто я, знаешь?
Вожак ласково улыбался ему. Упрям этого знать не мог (по крайней мере, в тот миг), но, налегая на перцовку, он изрядно успокоил вожака. Тому уже было все равно, кем окажется ночной гость: посланцем богов, колдуном или мстительным духом, натравленным на ватагу жителями обездоленной деревеньки, как он сначала и подумал. На угощения падок — значит, не тронет. А напьется покрепче, глядишь, вообще забудет, с кем судьба свела на придорожной поляне.
— Не, ты не знаишь, кито я, — все более заплетающимся языком заверил Упрям, тыча пальцем в грудь вожака, который, поддерживая его под локоть, пытался ненавязчиво утолочь обратно в котел.
— Да, да, но я преисполнен, — приговаривал он.
— А я — знаю! — гордо договорил ученик чародея.
— Вот и славно, вот и хорошо, — лил елей вожак, медленно, но верно добиваясь успеха. — И правильно, тем паче, впереди дорога дальняя, трудная…
— Я все знаю, — мямлил Упрям.
И вдруг до него дошло, что он несет чушь. С чего бы? Наверное, переволновался. Ну да, впереди бой, а он тут рассусоливает с этими разбойниками… которые еще и обмануть его хотят!
— Я — Упрям! — провозгласил он неожиданно громко и оттолкнул вожака. — Я лечу по делам! А вы тута… да я же вас щас…
— Конечно, конечно, — проворковал вожак и обернулся к своим: — Ребята, помогите гостя усадить, дайте чего-нибудь в дорогу. Ему по делам лететь надо, поняли? Вот и пускай себе летит…
Похоже, страх отпустил разбойников. Нет, они еще побаивались загадочного незнакомца, и до грубой силы не дошло. но на место Упряма усадили, лепешку в руки сунули и даже взяли котел и понесли к дороге. Краем глаза ученик чародея заметил, как хитролицый паренек прячет за пазуху оброненное чудо-перо, потом все заслонили донельзя довольные слащавые рожи… И ученик чародея понял, что звереет. — Ах вот вы как?!
Что было дальше, он помнил плохо. Вроде бы заехал кому-то в глаз, ему дали пару тумаков, а потом сверкнула сталь… И понеслась!
Весело было, вот что ему запомнилось. Ноги потом гудели — значит, бегал и прыгал. Но когда развеялся перед взором туман ярости, Упрям обнаружил, что стоит посреди стоянки, под накрапывающим дождиком, в тяжелом от влаги меховом плаще — совершенно один! Ни души вокруг, если не считать перепуганных коней.
По стоянке словно ураган прошел. Расколотые щиты, разрубленные копья, половинки мечей, рассеченные лезвия топоров ковром устилали землю. Жерди навесов подрубаны, и пологи медленно прогорают в кострах. Какие-то меховые обрезки повсюду… вот это почему-то вспомнилось: кто-то. улепетывая, кинул в Упряма мешок с рухлядью, а он… ну да, разорви-клинком отмахнулся. Княжеский меч по всей стоянке прошел.
Но, кажется, не только он. Преодолевая головную боль, Упрям сумел припомнить, что вроде выкрикивал какие-то заклинания, но вот какие? Здесь память давала отбой. И никак не удавалось сообразить, что за сила могла поставить на попа две телеги на краю стоянки, с остальных посрывать колеса и разбросать их по кустам, да еще многочисленные мешки по веткам развесить. Что-то мешало думать…
— …мы больше не будем, смилуйся, стану честным богам требы класть, все верну отработаю, да ни в жизнь…
А, вот что с мысли сбивает — невнятное бормотание со всех сторон. Упрям тряхнул головой, еще раз огляделся и понял, что поспешил признать поляну пустой. Разбойники были все тут. Только сидели на деревьях, кто повыше, кто пониже. И вразнобой клялись, обещали, уверяли, заверяли, слово давали, что больше никогда, даже в мыслях, даже под угрозой, даже для спасения жизни…
— Цыц вы все! — рявкнул Упрям и воцарилась тишина. Вложив будущий подарок князю в ножны, он помял вспотевшие виски под малахаем. Слово «похмелье» ему в голову не пришло, но это было именно оно, несмотря на необыкновенную скоротечность. — А, вот: где хитрован, который мое перо украл?
«Хитрован» испуганно взвизгнул откуда-то из глубины вяза:
— Я только посмотреть хотел! Мне не надо… больше.
Золотистая искорка выпорхнула из сплетения ветвей, Упрям поспешил подбежать и подставить ладони. Все, ну их, разбойников этих, одна головная боль от них. Упрям сел в котел и коснулся его стенки пером.
— А-а-а! — сопроводили взлет разбойники, вообразив, что теперь их и деревья не спасут.
Пролетая над полотняно-белым вожаком, видимым в ночи только потому, что спрятался он на самой верхушке ели, ученик чародея соизволил-таки обратиться к нему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119