Стоило ей закрыть глаза, и она видела лицо молодого человека со странными, словно кошачьими, чертами. Она любила его, хотела, желала. Тэфи не в состоянии была назвать собственные чувства и не знала, что ею овладела безграничная любовь и страсть, из тех, что редко становятся уделом даже зрелых женщин.
И было кое-что еще: отчетливый зов, указывавший дорогу. Любовник, которого она никогда не видела, призывал ее к себе с пылом и жаром. От содержавшихся в призыве обещаний у Тэфи кружилась голова. Целый день все валилось у нее из рук, взгляд блуждал. Когда ее спрашивали, не заболела ли она, она лишь пожимала плечами.
После захода солнца зов усилился. Она не могла заснуть. Что-то давило внизу живота, между ног она ощущала влагу. Обычные звуки, доносившиеся с постели родителей, теперь доводили Тэфи до безумия. Подвернув рубашку, она сунула руку между ног. Блаженство ударило подобно молнии, но тут же последовала волна во сто крат более сильного желания и раздирающей разум тоски. Сначала она хотела дождаться, пока все заснут, но теперь это оказалось невозможным. Словно лунатик, она встала с кровати и, босиком подбежав к двери, начала возиться с засовом.
– Тэфи, что ты делаешь?! – донеслись голоса.
Преграда поддалась. Девушка выбежала в ночь.
– Эй, что с ней?
– Может, чары…
– Что ты говоришь, женщина?!
Тэфи бежала вперед, не останавливаясь, не колеблясь, в точно известном направлении. Она мчалась прямо в объятия любовника. Она не обратила внимания, что позади нее мелькает какой-то силуэт, а во все более отдаленных домах деревни загорается все больше огней, что искорки факелов постепенно собираются в одном месте.
Впереди послышался глухой рык. Это он! Ее любимый! Кровь забурлила в жилах. Она ускорила бег. Быстрее! Быстрее! Очередной рык разъяренного зверя зазвучал в ее ушах признанием в любви. Когда перед ней сверкнули фиолетовые глаза, девушка вытянула руки. Ей так хотелось сделать для него все, сделать его счастливым… Мгновение спустя клыки вонзились ей в горло, и Тэфи захлестнула волна невообразимого экстаза.
Декарт отвел взгляд.
Он прекрасно слышал доносившиеся с расстояния в сто шагов хруст костей, урчание и чавканье пирующего котолака, а потом – то, что произошло, когда подействовала кровь девственницы и сопутствующие ей чары. Раздался пронзительный, но совершенно человеческий крик боли. Черная магия на службе добра успешно справлялась со своей задачей…
Декарт снова посмотрел туда лишь после того, как стоны прекратились и с земли поднялся ошеломленный человек. Шатаясь, словно пьяный в стельку, он двинулся куда-то в сторону и пропал во мраке. Тогда Декарт совершил Превращение. Минутой позже двухголовый волколак направился к месту Жертвы. В облике зверя ему легче было вынести то, что он там увидел, и сделать то, что собирался.
Он старательно вывалялся в останках и кровавой каше, после чего сел и стал ждать. Он знал, что черная магия – штука предательская и никогда не удовлетворяется ценой, о которой написано в книгах со страницами из человечьей кожи. В сущности, она никогда не могла послужить добру. Разве что…
Со стороны деревни приближался лес факелов. Уже слышались взволнованные возгласы толпы. Декарт поднял обе головы, набрал полную грудь воздуха и громко завыл. Огни сбились теснее, а взволнованный ропот усилился.
Декарт не шевелился, терпеливо ожидая, пока толпа найдет его и окружит. Когда свет факелов залил то место, где он сидел, раздались крики ужаса. Люди стояли, пораженные представшим их глазам зрелищем. Видя, что они не в состоянии двинуться с места, волколак демонстративно облизал лапу. Он тщательно выбрал место, на котором не было ни следа крови Тэфи, но они об этом не знали.
Кто-то нечеловечески, пронзительно закричал, и из толпы вырвался обезумевший Илино, отец Тэфи, обеими руками замахиваясь вилами. Декарт без труда отскочил и, преднамеренно совершая ошибку, схватился обеими пастями за древко, открыв головы и шеи. Толпа взорвалась ненавистью. У них были осиновые колья, серебряные кинжалы и медные секиры. Однако немало прошло времени, прежде чем черная половина магии наконец получила свою дополнительную плату…
– Мастер Якоб спит, – сказал Родмин вошедшей Ханти.
Оба с усталыми, постаревшими лицами долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
– Что теперь? – прошептала наконец Ханти.
– Думаю, чары подействуют, – ответил маг. – Однако, когда Ксин вернется, сумеешь ли ты жить с ним без любви?
– Я сумею полюбить его заново! – решительно заявила она, подняв голову. – А если нет – буду делать вид. Мне не раз приходилось этим заниматься…
– Всю жизнь?
– Всю жизнь, – эхом повторила она. – А ты?
– Я заплатил годами собственной жизни, – ответил Родмин. – Не знаю, сколько мне их предназначено, но теперь будет ровно на двадцать меньше…
– Ты не можешь их вернуть? Ведь есть же способы…
– Есть, – горько усмехнулся маг. – Но за чары, продлевающие жизнь, нужно сперва заплатить новыми годами, без гарантии, что все получится. Это как игра. Приобретаешь и теряешь, теряешь и приобретаешь… В конце концов захваченный этой игрой, ты уже не можешь освободиться от этой книги. – Он показал на стол. – Ты становишься ее рабом, и… – он сделал паузу, – в конечном счете оказывается, что выиграла она. Я сам вынул этот проклятый том из рук мага, которого смерть от старости настигла в тот момент, когда он переворачивал страницу. Нет, таким способом я не воспользуюсь.
– Понимаю… – вздохнула Ханти. – Но Ксин… когда вернется… Будет ли он таким же, как прежде?
Маг задумался.
– Да, Хантиния, – помолчав, сказал он. – Но что-то глубоко в нем сломалось, и уже навсегда.
СКЛЕПЫ РОГИРРЫ
Ксин шел напрямик, ничего не видя и ничего не соображая. Превращение постепенно отступало. Наложенные на него чары потихоньку связывали его демоническую натуру, отодвигая ее в глубь подсознания и позволяя выйти на волю человеческой стороне его души. Он снова становился человеком, по крайней мере внешне, однако таившееся в нем зло не было еще побеждено. Напротив, оно лишь усилилось, хотя и было крепко связано магическими узами.
Добравшись до берега какого-то болотистого ручейка, он споткнулся, упал лицом в воду и так и остался. Он пролежал в воде до рассвета, пока не начали вновь работать легкие. Ксин захлебнулся и вскочил. Он долго откашливался, потом уже более осмысленно огляделся вокруг.
Он осторожно попытался привести в порядок мысли, в поисках каких-либо воспоминаний. Что-то с ним случилось… Но что? Он вспомнил вампира, Редрена и тут же вскочил на ноги. Зов Присутствия! Где он? Он начал прислушиваться. Ничего. Все исчезло…
А может быть, и нет. Он чувствовал себя совершенно разбитым, ему казалось, будто душа его растерзана в клочья… Может быть, это пройдет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
И было кое-что еще: отчетливый зов, указывавший дорогу. Любовник, которого она никогда не видела, призывал ее к себе с пылом и жаром. От содержавшихся в призыве обещаний у Тэфи кружилась голова. Целый день все валилось у нее из рук, взгляд блуждал. Когда ее спрашивали, не заболела ли она, она лишь пожимала плечами.
После захода солнца зов усилился. Она не могла заснуть. Что-то давило внизу живота, между ног она ощущала влагу. Обычные звуки, доносившиеся с постели родителей, теперь доводили Тэфи до безумия. Подвернув рубашку, она сунула руку между ног. Блаженство ударило подобно молнии, но тут же последовала волна во сто крат более сильного желания и раздирающей разум тоски. Сначала она хотела дождаться, пока все заснут, но теперь это оказалось невозможным. Словно лунатик, она встала с кровати и, босиком подбежав к двери, начала возиться с засовом.
– Тэфи, что ты делаешь?! – донеслись голоса.
Преграда поддалась. Девушка выбежала в ночь.
– Эй, что с ней?
– Может, чары…
– Что ты говоришь, женщина?!
Тэфи бежала вперед, не останавливаясь, не колеблясь, в точно известном направлении. Она мчалась прямо в объятия любовника. Она не обратила внимания, что позади нее мелькает какой-то силуэт, а во все более отдаленных домах деревни загорается все больше огней, что искорки факелов постепенно собираются в одном месте.
Впереди послышался глухой рык. Это он! Ее любимый! Кровь забурлила в жилах. Она ускорила бег. Быстрее! Быстрее! Очередной рык разъяренного зверя зазвучал в ее ушах признанием в любви. Когда перед ней сверкнули фиолетовые глаза, девушка вытянула руки. Ей так хотелось сделать для него все, сделать его счастливым… Мгновение спустя клыки вонзились ей в горло, и Тэфи захлестнула волна невообразимого экстаза.
Декарт отвел взгляд.
Он прекрасно слышал доносившиеся с расстояния в сто шагов хруст костей, урчание и чавканье пирующего котолака, а потом – то, что произошло, когда подействовала кровь девственницы и сопутствующие ей чары. Раздался пронзительный, но совершенно человеческий крик боли. Черная магия на службе добра успешно справлялась со своей задачей…
Декарт снова посмотрел туда лишь после того, как стоны прекратились и с земли поднялся ошеломленный человек. Шатаясь, словно пьяный в стельку, он двинулся куда-то в сторону и пропал во мраке. Тогда Декарт совершил Превращение. Минутой позже двухголовый волколак направился к месту Жертвы. В облике зверя ему легче было вынести то, что он там увидел, и сделать то, что собирался.
Он старательно вывалялся в останках и кровавой каше, после чего сел и стал ждать. Он знал, что черная магия – штука предательская и никогда не удовлетворяется ценой, о которой написано в книгах со страницами из человечьей кожи. В сущности, она никогда не могла послужить добру. Разве что…
Со стороны деревни приближался лес факелов. Уже слышались взволнованные возгласы толпы. Декарт поднял обе головы, набрал полную грудь воздуха и громко завыл. Огни сбились теснее, а взволнованный ропот усилился.
Декарт не шевелился, терпеливо ожидая, пока толпа найдет его и окружит. Когда свет факелов залил то место, где он сидел, раздались крики ужаса. Люди стояли, пораженные представшим их глазам зрелищем. Видя, что они не в состоянии двинуться с места, волколак демонстративно облизал лапу. Он тщательно выбрал место, на котором не было ни следа крови Тэфи, но они об этом не знали.
Кто-то нечеловечески, пронзительно закричал, и из толпы вырвался обезумевший Илино, отец Тэфи, обеими руками замахиваясь вилами. Декарт без труда отскочил и, преднамеренно совершая ошибку, схватился обеими пастями за древко, открыв головы и шеи. Толпа взорвалась ненавистью. У них были осиновые колья, серебряные кинжалы и медные секиры. Однако немало прошло времени, прежде чем черная половина магии наконец получила свою дополнительную плату…
– Мастер Якоб спит, – сказал Родмин вошедшей Ханти.
Оба с усталыми, постаревшими лицами долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
– Что теперь? – прошептала наконец Ханти.
– Думаю, чары подействуют, – ответил маг. – Однако, когда Ксин вернется, сумеешь ли ты жить с ним без любви?
– Я сумею полюбить его заново! – решительно заявила она, подняв голову. – А если нет – буду делать вид. Мне не раз приходилось этим заниматься…
– Всю жизнь?
– Всю жизнь, – эхом повторила она. – А ты?
– Я заплатил годами собственной жизни, – ответил Родмин. – Не знаю, сколько мне их предназначено, но теперь будет ровно на двадцать меньше…
– Ты не можешь их вернуть? Ведь есть же способы…
– Есть, – горько усмехнулся маг. – Но за чары, продлевающие жизнь, нужно сперва заплатить новыми годами, без гарантии, что все получится. Это как игра. Приобретаешь и теряешь, теряешь и приобретаешь… В конце концов захваченный этой игрой, ты уже не можешь освободиться от этой книги. – Он показал на стол. – Ты становишься ее рабом, и… – он сделал паузу, – в конечном счете оказывается, что выиграла она. Я сам вынул этот проклятый том из рук мага, которого смерть от старости настигла в тот момент, когда он переворачивал страницу. Нет, таким способом я не воспользуюсь.
– Понимаю… – вздохнула Ханти. – Но Ксин… когда вернется… Будет ли он таким же, как прежде?
Маг задумался.
– Да, Хантиния, – помолчав, сказал он. – Но что-то глубоко в нем сломалось, и уже навсегда.
СКЛЕПЫ РОГИРРЫ
Ксин шел напрямик, ничего не видя и ничего не соображая. Превращение постепенно отступало. Наложенные на него чары потихоньку связывали его демоническую натуру, отодвигая ее в глубь подсознания и позволяя выйти на волю человеческой стороне его души. Он снова становился человеком, по крайней мере внешне, однако таившееся в нем зло не было еще побеждено. Напротив, оно лишь усилилось, хотя и было крепко связано магическими узами.
Добравшись до берега какого-то болотистого ручейка, он споткнулся, упал лицом в воду и так и остался. Он пролежал в воде до рассвета, пока не начали вновь работать легкие. Ксин захлебнулся и вскочил. Он долго откашливался, потом уже более осмысленно огляделся вокруг.
Он осторожно попытался привести в порядок мысли, в поисках каких-либо воспоминаний. Что-то с ним случилось… Но что? Он вспомнил вампира, Редрена и тут же вскочил на ноги. Зов Присутствия! Где он? Он начал прислушиваться. Ничего. Все исчезло…
А может быть, и нет. Он чувствовал себя совершенно разбитым, ему казалось, будто душа его растерзана в клочья… Может быть, это пройдет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147