Мне на лоб упала горячая капля, вторая… Я с трудом открыл глаза (даже не заметив, когда и как успел смежить веки) — и сначала не понял, почему вокруг так темно. Долгая секунда прошла, прежде чем я разглядел густую тень вверху и два желтых глаза, уже поддернутые пеленой смерти.
«Дас'ну'фаргу» хватило сил доковылять до трещины и опустить в нее голову — большего она сделать не могла. Мой кинжал зацепил один из жизненно важных нервных центров горропы, но даже такая рана не смогла в одночасье убить ее. И последние капли истекающей жизни, последние усилия она потратила на то, чтобы взглянуть на победителя, на своего убийцу, подарить ему прощальный ненавидящий взгляд.
«Почему?..» — ласково шепнули извивающиеся вокруг тени. «Почему… почему… почему…» — я не сразу понял, что это мой собственный голос множиться эхом, отражаясь от каменных стен и свода, повторяя этот простой вопрос. Простой, — но важнее которого я не мог придумать.
Я смотрел вверх, в тускнеющие глаза горропы. Смотрел, считая падающие капли ее крови, вслушиваясь в почти неслышимое дыхание умирающего «дас'ну'фарга». Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выход.
Вдох…
Последняя искра жизни мелькнула в глазах горропы, и исчезла, унося с собою пылавший в них яростный огонь.
Теперь уже навсегда!
Глава 6. Осколки снов.

Холодные потоки струились вокруг. Неуловимая, призрачная субстанция, убаюкивала, мягко колыхала в своих объятиях. И ничего, за что можно было бы уцепиться взглядом, найти ориентир — ни лучика света, ни единого оттенка, кроме черного.
Только холод.
Покой.
Тишина.
И бесконечность, подчеркивающая ничтожность крохотной пылинки, невесть как затесавшейся в ней.
Я существовал — и в то же время меня не было. Атом, оторвавшийся от бесконечности, — и бесконечность, неразрывной пуповиной связанная с ним. Здесь не было времени — у бесконечности нет в нем нужды. Но часть меня осознавала себя — и секундная стрелка делала свой первый шаг, отмеряя миг между «до» и «после». В этом миге тоже была вечность, — но сама возможностью такого шага разрушала гармонию равнодушной тьмы, меняя ее…
Уничтожая бесконечность!
Терция вечности…
Вокруг меня… во мне… повсюду…
Вспышка…
…солнце давно опустилась за горизонт. Единственным источником света было пламя, весело гудящее в ночи. Огромный костер яростно пожирал сложенные аккуратной пирамидкой поленья, рассыпая вокруг снопы искр. Ветер рвал пламя, заставлял почти прижиматься к земле, чтобы потом резко взмыть вверх. Со стороны оно казалось живым существом, отчаянно борющимся за свою жизнь, но стоило приглядеться — и в обрамлении рыжих сполохов на вершине пирамиды, сквозь ярко-оранжевый ореол можно было увидеть два смазанных, темных силуэта. Лишь в смерти обретшие мир для себя и воссоединившиеся навсегда друг с другом.
Погребальный костер ревел, стонал мечущийся над горами ветер, плакала ночь, провожая души в последний путь. Звезды тысячами скорбных очей следили за огнем, и искры танцевали вокруг костра, тянущегося к темному бархату ночного неба. Совсем немного фантазии — и легко можно было представить, что это мириады чужих душ спустились в мир, чтобы встретить тех, чьи мертвые тела догорали в пламени, полыхающий столб, расколовший ночь, — дорожка, по которой им предстоит пройти, а погребальный огонь — вратами, которыми завершился один путь и начинается другой.
Круг света, отбрасываемый костром, танцевал вместе с пламенем, ветром и темнотой. В краткие мгновения, когда языки огня, обманув неистовый ветер, беспрепятственно взлетали вверх, на границе света и тьмы появлялась застывшая в скорбной, неловкой позе перед костром массивная, широкоплечая фигура. Ни лица, ни деталей одежды — только на миг появившийся смутный абрис, с которого с неохотой соскальзывал мрак. Потом свет отпрыгивал обратно, и в свои владения возвращалась ночь, поглощая одинокий силуэт.
Едва слышный шепот, ритмично падающие слова, сплетающиеся в тягучую, тоскливую песнь — в мелодичные напевы ветра вплелся голос одинокой фигуры. Для этой песни не требовалось мастерство или талант: только страсть, только горечь утраты — и этого с лихвой хватало в дрожащем, ломающемся поначалу голосе. С каждой секундой он крепчал, вместе со скорбью звучала ярость на судьбу, на жестокий рок, — но неизменным оставалась боль расставания и надежда на встречу по ту сторону бытия, там, где ничего не будет кроме чистых душ, объединяющихся с мириадами подобных себе в бесконечном, безбрежном океане света.
И ни капли сомнения, что покидающие этот мир души хоть на миг задержаться над черными, лишенными света, беспощадными водами, над которыми вечно реет отчаянный шепот тех, кто оказался не в силах пройти дальше.
С хлипким вздохом гудящий костер вздрогнул, внутри затрещали выгоревшие поленья. Пышущая жаром колонна величаво пошатнулась, раскидывая по сторонам извивающиеся протуберанцы, ее центр неторопливо завалился внутрь — и с грохотом костер сложился, точно карточный домик.
Искры взмыли над костром, тысячами крохотных болидов озаряя ночь…
… сотрясающая густую, почти осязаемую тьму.
Высоко, очень высоко, в самом сердце бесконечности зажглась мрачная багровая звезда. От нее отделились первая искра — колючий клубок мертвенно-алого пламени, ничего не освещавшего, а наоборот — словно сгущавшего вокруг себя темноту. Она на миг зависла возле свого истока, затем рухнула вниз, оставляя за собой длинный росчерк огня, перевитый жгутами темноты. Бесшумно, безмолвно она летела вниз, а звезда выплюнула вдогонку ее точную копию, потом вторую, третью, четвертую, пятую, шестую… Совсем скоро уже не десятки — сотни искр падали, вспарывая собою бесконечность.
Бесчисленные искры пронеслись мимо, плавно замедляя свой стремительный полет. Вокруг каждой вспухла сфера холодного, яростного пламени, заключая искру в полупрозрачный кокон. Легионы подобных шаров-коконов останавливались, и в стороны ближайших соседей выпростались узкие, безупречно ровные ленты, словно сотканные из расплавленного свинца. Они ползли друг к другу, с бездумной точностью машин, лишенных даже тени разума, но с каждым микроном что-то втягивалось в отростки из окружающей тьмы и текло к выбросившим их коконам. Что-то менялось, менялось в умирающей бесконечности, и что-то менялось в ткущейся гигантской сети. Каким-то образом это отражалось в горящей злым светом звезде, бесстрастно посылавшей вниз все новые и новые искры, и с каждой новой сферой огня, вонзившейся в плетущуюся паутину, она все быстрее и быстрее вычерпывала это «нечто» из окружавших паутину пластов мрака. И все быстрее тянулись друг к другу ленты-отростки…
…пока не соприкоснулись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66