но те бесчувственные пальцы сказали ему, что он обманывает себя, потому что это было грубое тело старухи, ее хриплое дыхание, запах немытого тела, то, как она мучительно пыхтела, вместо того, чтобы громко стонать от восторга. Так медленно, так мучительно, это никогда не кончится. Потное морщинистое лицо над ним могло бы принадлежать миссис Клэтт, стремящейся достичь оргазма, почти забытого ею наслаждения. А сзади остальные повторяли и повторяли это слово:
— Неофит... неофит... неофит...
Силы ее иссякли. Джоби почувствовал, как она ушла — чьи-то сильные руки помогли ей слезть с него. Он лежал и видел, как другие подходили к нему: мужчины и женщины, молодые и старые, смеющиеся хрипло, непристойно, останавливаясь на миг, чтобы склониться перед алтарем, ибо их хозяин дал им сегодня неофита, это была награда, которую они заслужили своей преданностью темным силам.
Джоби закричал, от боли, скорчился, но у него не было сил ни сопротивляться, ни вырвать — желчь обожгла его горло. Он был вынужден подчиниться, выполнять все, что они хотели, стоя на коленях или лежа. Он попытается выплюнуть этот отвратительный вкус изо рта, но жидкость лить потекла по его подбородку и скатилась ему на грудь, точно так же, как пенистая слюна той старухи.
Униженный, оскверненный, но это был только сон.
Это был только сон!
Другие женщины, в отчаянии пытающиеся вновь и вновь возбудить его, почти дерущиеся за право обладать им. Он просил для себя изнеможения, но оно не наступало. Сила, владеющая им в этой холодной комнате, заставляла его продолжать.
Наконец Салли Энн. Джоби лежал и смотрел на нее снизу, умоляя, но и этих зеленых глазах, смеющихся над ним, не было жалости. Она встала над ним, потом опустилась на него, веля смотреть на свою нежную, влажную плоть. Он вздрогнул, увидев, как она заблестела в свете мерцающих черных свечей, стоящих за ним, почувствовал боль, когда она выставила ее напоказ. Они все обладали мной сегодня вечером, Джоби, даже та старуха попыталась. Теперь, наконец, твоя очередь. Иди же туда, где уже побывали другие, насладись этим, поклонись хозяину, который объявил эту ночь Ночью Неофита. Это — обряд Посвящения.
От нее исходил кислый запах, тело не было больше ароматным; красота, оскверненная без сожаления. Смотрит с вожделением, похотливо, выпрямляется слишком часто, чтобы взглянуть на того, кто повелевает ею, ее чувствами, на его слугу. Давая себе волю только тогда, когда он велит сделать это.
Джоби все еще не мог проснуться. Он позволил Салли Энн поднять себя на ноги, провести к алтарю, его колени с глухим стуком ударились о твердый пол, когда она грубо толкнула его. Так смертельно холодно, и не только потому, что температура в комнате понизилась еще на несколько градусов. Его шатало от вони, запаха нечищенных конюшен.
Он повторял слова, которые для него ничего не значили, повторял только потому, что должен был это сделать. Небольшое деревянное распятие было вручено ему. Он набрал достаточно слюны на сухой язык, чтобы плюнуть на него, перевернул его и отдал человеку в темной одежде. Остальные что-то монотонно бормотали. Стало еще холоднее, отвратительный запах усилился. Он задрожал, повторил те слова, которые каким-то образом удержались у него в памяти. И теперь он смирился с тем, что не проснется, потому что это был не сон, никогда это не было сном. Этот ужас происходил на самом деле.
Комната снова была ярко освещена, ковер лежал на прежнем месте, и под этой простыней действительно мог стоять миниатюрный уэльский комод. Джоби посмотрел на себя, увидел, что он был уже одет, что все выходили один за другим в дверь, спускались по лестнице. Светловолосого человека не было видно, остался лишь запах задутых свечей.
Салли Энн помогла Джоби спуститься по широкой лестнице, пройти через вестибюль, выйти на улицу. Прошел снег, тротуары серебрились в свете фонарей, как будто кто-то посыпал их блестками из аэрозоля. Джоби невольно старался не наступать на трещины в плитах тротуара; если наступишь, то ведьма придет и тебя заберет.
На площади били часы: приглушенный звон под слоем замерзшего снега. Прозвонили колокола на церкви, и у Джоби возникло невыразимое чувство вины.
— Сегодня Рождество, — Салли Энн впервые заговорила с тех пор, как они покинули дом.
— Да, Рождество. — Джоби испытывал необычайную слабость, он был рад, что Салли Энн поддерживает его. Он хотел бы задать ей много вопросов, но знал, что никогда не станет этого делать. Может быть, это лучше — не знать ничего, как в те ночи, когда он дрожал под одеялом, недоумевая, что происходит на чердаке. Но на самом деле он не хотел этого знать. Теперь он узнал, и мысль о матери вызывала у него отвращение. Эта старая карга, она могла быть его матерью, а ее пузатый спутник — его отцом. Если бы только все это было сном.
— Нам пора возвращаться домой. — В голосе Салли Энн слышались победные нотки, она крепко сжала его руку. — Мы выполнили свою задачу здесь и должны вернуться в Хоуп для последней встречи с теми, кто преследовал нас веками.
Джоби оцепенел, ему опять захотелось броситься бежать, но он давно уже понял, что это бесполезно. Куда бы ни пошла Салли Энн, он пойдет следом. Время побегов прошло, теперь он должен бороться.
Ночью он увидел сон; ему снилась деревня Хоуп, тихая церковь, пустая, если не считать маленького рыжеголового мальчика с челкой почти до глаз. Глаза его покраснели от слез, он стоял на коленях и молил Бога, чтобы Джоби Тэррэт вернулся к ним.
И по всей деревне стоял плач.
Глава 27
Клифф Моррис стоял и смотрел из окна кухни. Густая грязь; грязь здесь была всегда, но такой ужасной он никогда не видел. Лужи; в некоторых из них вода доходит до верха высоких сапог. Везде валяются обломки: разбитые куски асбестового покрытия крыши, двери, сорванные с петель, окна, которые выпали и разбились. Результат странного ураганного ветра. Деяние Божие. Он невесело усмехнулся. Несколько Деяний Божиих. Если только Бог существует.
Куры начали дохнуть по необъяснимой причине две недели назад. Когда он вечером закрывал курятник, они были, казалось, в порядке, хотя неслись хуже (с тех самых пор, как Салли Энн сбежала с этим бездельником Тэррэтом). Эксперимент, который провалился, ударит по нему. Задним умом он решил, что ему надо было перейти опять на обычные корма, и к черту полиненасыщенные яйца. Но это означало бы признание в неудаче, в том, что такие яйца производить невозможно. Он не мог просто так разрушить мечту. Продолжай и надейся, что все в конце концов получится. Не получилось.
Производство яиц снизилось на пятьдесят процентов в ту роковую ночь. Утром в клетках он обнаружил 1500 дохлых кур — безжизненные комки из светло-коричневых перьев, которые только недавно устроились на ночь, заснули и не проснулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Неофит... неофит... неофит...
Силы ее иссякли. Джоби почувствовал, как она ушла — чьи-то сильные руки помогли ей слезть с него. Он лежал и видел, как другие подходили к нему: мужчины и женщины, молодые и старые, смеющиеся хрипло, непристойно, останавливаясь на миг, чтобы склониться перед алтарем, ибо их хозяин дал им сегодня неофита, это была награда, которую они заслужили своей преданностью темным силам.
Джоби закричал, от боли, скорчился, но у него не было сил ни сопротивляться, ни вырвать — желчь обожгла его горло. Он был вынужден подчиниться, выполнять все, что они хотели, стоя на коленях или лежа. Он попытается выплюнуть этот отвратительный вкус изо рта, но жидкость лить потекла по его подбородку и скатилась ему на грудь, точно так же, как пенистая слюна той старухи.
Униженный, оскверненный, но это был только сон.
Это был только сон!
Другие женщины, в отчаянии пытающиеся вновь и вновь возбудить его, почти дерущиеся за право обладать им. Он просил для себя изнеможения, но оно не наступало. Сила, владеющая им в этой холодной комнате, заставляла его продолжать.
Наконец Салли Энн. Джоби лежал и смотрел на нее снизу, умоляя, но и этих зеленых глазах, смеющихся над ним, не было жалости. Она встала над ним, потом опустилась на него, веля смотреть на свою нежную, влажную плоть. Он вздрогнул, увидев, как она заблестела в свете мерцающих черных свечей, стоящих за ним, почувствовал боль, когда она выставила ее напоказ. Они все обладали мной сегодня вечером, Джоби, даже та старуха попыталась. Теперь, наконец, твоя очередь. Иди же туда, где уже побывали другие, насладись этим, поклонись хозяину, который объявил эту ночь Ночью Неофита. Это — обряд Посвящения.
От нее исходил кислый запах, тело не было больше ароматным; красота, оскверненная без сожаления. Смотрит с вожделением, похотливо, выпрямляется слишком часто, чтобы взглянуть на того, кто повелевает ею, ее чувствами, на его слугу. Давая себе волю только тогда, когда он велит сделать это.
Джоби все еще не мог проснуться. Он позволил Салли Энн поднять себя на ноги, провести к алтарю, его колени с глухим стуком ударились о твердый пол, когда она грубо толкнула его. Так смертельно холодно, и не только потому, что температура в комнате понизилась еще на несколько градусов. Его шатало от вони, запаха нечищенных конюшен.
Он повторял слова, которые для него ничего не значили, повторял только потому, что должен был это сделать. Небольшое деревянное распятие было вручено ему. Он набрал достаточно слюны на сухой язык, чтобы плюнуть на него, перевернул его и отдал человеку в темной одежде. Остальные что-то монотонно бормотали. Стало еще холоднее, отвратительный запах усилился. Он задрожал, повторил те слова, которые каким-то образом удержались у него в памяти. И теперь он смирился с тем, что не проснется, потому что это был не сон, никогда это не было сном. Этот ужас происходил на самом деле.
Комната снова была ярко освещена, ковер лежал на прежнем месте, и под этой простыней действительно мог стоять миниатюрный уэльский комод. Джоби посмотрел на себя, увидел, что он был уже одет, что все выходили один за другим в дверь, спускались по лестнице. Светловолосого человека не было видно, остался лишь запах задутых свечей.
Салли Энн помогла Джоби спуститься по широкой лестнице, пройти через вестибюль, выйти на улицу. Прошел снег, тротуары серебрились в свете фонарей, как будто кто-то посыпал их блестками из аэрозоля. Джоби невольно старался не наступать на трещины в плитах тротуара; если наступишь, то ведьма придет и тебя заберет.
На площади били часы: приглушенный звон под слоем замерзшего снега. Прозвонили колокола на церкви, и у Джоби возникло невыразимое чувство вины.
— Сегодня Рождество, — Салли Энн впервые заговорила с тех пор, как они покинули дом.
— Да, Рождество. — Джоби испытывал необычайную слабость, он был рад, что Салли Энн поддерживает его. Он хотел бы задать ей много вопросов, но знал, что никогда не станет этого делать. Может быть, это лучше — не знать ничего, как в те ночи, когда он дрожал под одеялом, недоумевая, что происходит на чердаке. Но на самом деле он не хотел этого знать. Теперь он узнал, и мысль о матери вызывала у него отвращение. Эта старая карга, она могла быть его матерью, а ее пузатый спутник — его отцом. Если бы только все это было сном.
— Нам пора возвращаться домой. — В голосе Салли Энн слышались победные нотки, она крепко сжала его руку. — Мы выполнили свою задачу здесь и должны вернуться в Хоуп для последней встречи с теми, кто преследовал нас веками.
Джоби оцепенел, ему опять захотелось броситься бежать, но он давно уже понял, что это бесполезно. Куда бы ни пошла Салли Энн, он пойдет следом. Время побегов прошло, теперь он должен бороться.
Ночью он увидел сон; ему снилась деревня Хоуп, тихая церковь, пустая, если не считать маленького рыжеголового мальчика с челкой почти до глаз. Глаза его покраснели от слез, он стоял на коленях и молил Бога, чтобы Джоби Тэррэт вернулся к ним.
И по всей деревне стоял плач.
Глава 27
Клифф Моррис стоял и смотрел из окна кухни. Густая грязь; грязь здесь была всегда, но такой ужасной он никогда не видел. Лужи; в некоторых из них вода доходит до верха высоких сапог. Везде валяются обломки: разбитые куски асбестового покрытия крыши, двери, сорванные с петель, окна, которые выпали и разбились. Результат странного ураганного ветра. Деяние Божие. Он невесело усмехнулся. Несколько Деяний Божиих. Если только Бог существует.
Куры начали дохнуть по необъяснимой причине две недели назад. Когда он вечером закрывал курятник, они были, казалось, в порядке, хотя неслись хуже (с тех самых пор, как Салли Энн сбежала с этим бездельником Тэррэтом). Эксперимент, который провалился, ударит по нему. Задним умом он решил, что ему надо было перейти опять на обычные корма, и к черту полиненасыщенные яйца. Но это означало бы признание в неудаче, в том, что такие яйца производить невозможно. Он не мог просто так разрушить мечту. Продолжай и надейся, что все в конце концов получится. Не получилось.
Производство яиц снизилось на пятьдесят процентов в ту роковую ночь. Утром в клетках он обнаружил 1500 дохлых кур — безжизненные комки из светло-коричневых перьев, которые только недавно устроились на ночь, заснули и не проснулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80