Еще громче.
В конце концов он снова оказался на площади, освещенной разноцветными огнями, с Рождественской елкой, припорошенной настоящим снегом. Часы на башне все еще шли, снегу не удалось их остановить. Половина двенадцатого. Он испуганно огляделся, поискал глазами ту старуху с ее паршивым котом, но их не было видно. Никого не было вокруг.
Снова повалил снег, большие мокрые снежинки, казалось, намеренно били его по лицу. Они кружились, опускались вниз, снова взлетали, залепляя витрины магазинов, словно пытаясь закрыть их, стереть яркие огни, погрузить все в темноту. Чтобы повсюду была темнота и тени, чтобы спрятать в них нечто. Чтобы Салли Энн могла в них спрятаться и следить за каждым его движением, шептать ему.
Ты убил Тимми Купера, Джоби.
И Харриэт Блейк.
И барменшу из «Желудя», и того парня в" Сельском ручье".
Это ты поджег станцию «Амоко» во сне.
Все сходят с ума от твоего присутствия, Джоби. А ты пытаешься переложить вину на меня. Бегство не поможет. Я нужна тебе, Джоби. Вернись, пока не слишком поздно.
Вина, такое же чувство, от которого он страдал, живя у миссис Клэтт (может быть, он видел ее, а кот вовсе не сдох); как в тот раз, когда деревенские мальчишки разбили ей окно, а Джоби вставил стекло, прежде чем она заметила. Потому что она обвинила бы его, и в конце концов он сам бы в это поверил; может быть, он бы даже признался в этом, как заставляли в старину признаваться ведьм и колдунов.
Он шел теперь знакомой дорогой, вокзал находился слева. Он пытался не смотреть туда, ему не хотелось вспоминать. Этого не было на самом деле, он не хотел уехать в Лондон на том поезде. Это все был дурной сон, который он хотел забыть.
Он старался выдумать оправдание тому, что допоздна задержался в городе, почему он вообще туда пошел, почему весь промок. Мне наскучило сидеть весь день одному, Салли Энн, вот я и пошел прогуляться.
Ничего себе, прогулка, уже полночь.
Я потерялся.
Можно было спросить у кого-нибудь дорогу.
Ночь, снег, никого не было.
Врешь, Джоби. Ты был с женщиной, не так ли? С проституткой. Ты опять ходил к той шлюхе.
Клянусь Богом, это не так. Пожалуйста, поверь мне, Салли Энн.
Что же ты делал весь вечер, Джоби?
Я пытался бежать, Салли Энн, но теперь я понял, что не смогу, потому что ты мне не позволишь. Я больше не хочу бежать. Извини. Я останусь, обещаю тебе.
Он увидел, как сквозь старые шторы на окнах квартиры пробивается желтая полоска света, по ним двигалась тень Салли Энн. Она была дома. Ждет его. Его охватил страх. Никогда ему не было так страшно за эту ночь, кроме того момента, когда он столкнулся с девушкой, похожей на Салли Энн.
Ему придется подняться наверх, потому что его лондонские планы, все его планы разрушены. Ему некуда идти.
Он открыл дверь, вошел в вестибюль, постоял там с минуту, приложив героические усилия, чтобы взять себя в руки, словно неверный муж, возвращающийся от любовницы и размышляющий, как поведет себя жена. Вина грызла Джоби, словно раковая опухоль.
Он долго поднимался по лестнице, подсознательно стараясь не шуметь, быстро дыша. Во рту у него все пересохло. Он позвонил в звонок, потому что не взял ключ, внутренне задрожал, заслышав ее шаги. Прости, Салли Энн, мне очень жаль. Обещаю, что больше не убегу, точно так же, как я обещал, что не стану пытаться убить тебя.
— Привет, Джоби. — Салли Энн открыла дверь. Нимфоподобная фигура в пеньюаре, который не скрывал ничего, неизменная улыбка в глазах. Никаких вопросов, никаких упреков. Заходи, Джоби, ты ведь замерз, кажется.
— Боюсь, на ужин опять бобы. — Она уже открыла банку на столе, нарезала хлеб для тостов. — Я решила дождаться тебя, не есть одной. Может быть, завтра для разнообразия сходим в закусочную. — Выкладывая бобы из банки на сковороду, кладя куски хлеба под гриль, она весело болтала. — Судя по твоему виду, снег все еще идет.
Ели они молча.
Они почти закончили, когда вдруг Салли Энн подняла глаза и сказала:
— Между прочим, завтра вечером мы идем в гости. Оба.
— Да? — Джоби снова стало не по себе, он с трудом проглотил кусок, едва посмел спросить: — Куда же мы пойдем?
— К людям, с которыми я недавно подружилась. — Впервые она не посмотрела на него, не подняла глаз от тарелки, и впервые, как показалось Джоби, он заметил нервозность в ее голосе. — Тебе они понравятся. Мы приглашены завтра вечером, около девяти. Может быть, днем мне придется выйти ненадолго, но я не задержусь.
Он почувствовал ее смущение, что было ей совершенно чуждо, и это почти пугало его, как будто завтрашний вечер, куда бы они ни пошли, пугал и ее тоже. Уже это одно ужасало.
Этой ночью Джоби опять увидел дурной сон; темные улицы и миссис Клэтт с котом, который ожил. И Элли Гуд, плачущий под уличным фонарем, умоляющий его не ходить никуда с Салли Энн.
Говорящий ему, что то, что она собирается сделать с ним, будет ужасно.
Глава 26
Это был большой дом, расположенный в конце глухого переулка, недалеко от торгового центра; тихая заводь, незаметная в общем шуме и гаме, островок в бурном море. Лужайка окружена разросшимися елками, которые еще больше скрывали здание, напомнив Джоби о коттеджах и домах в Хоупе: намеренная попытка защитить себя от любопытных глаз. Каменный дом XVIII века с высокими окнами и крыльцом, к которому от нарядных ворот из кованого железа вела дорожка, посыпанная гравием. Так аккуратно... и зловеще.
Зловещий дух, распространявшийся холод, который не имел никакого отношения к хрустящему снегу, лежащему на земле и засыпавшему крышу дома, атмосфера пустоты, хотя за толстыми шторами виднелся свет. Равнодушный и негостеприимный.
Он огляделся, увидел припаркованные машины, другие дома, стоявшие в отдалении от этого большого здания, как будто они были построены уже потом, потому что первоначальные владельцы дома эпохи королей Георгов возражали против этого; держитесь от нас подальше, мы не хотим иметь с вами ничего общего, мы были здесь первыми.
На Салли Энн было длинное платье из темной бархатистой материи, перетянутое поясом на тонкой талии, оно доходило ей до лодыжек. На ногах — черные замшевые сапоги до колена; она купила все это сегодня, когда уходила куда-то утром. Джоби почувствовал неловкость от того, что был в джинсах и джинсовой куртке, пожалел, что не надел ничего нового из одежды, но Салли Энн это, казалось, не волновало. Она замкнулась в себе, едва разговаривала с ним по дороге сюда.
Когда она звонила в звонок, Джоби вспомнил, что сегодня канун Рождества. Очевидно, они приглашены по этому случаю, и он не мог понять, как Салли Энн удалось завести такое знакомство. Но в поступках Салли Энн ничего не удивляло. Раздалось глухое эхо шагов, и дверь открылась, выпустив полосу света. Джоби увидел высокого, бледного молодого человека, одетого в вельветовые брюки и рубашку с открытым воротом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
В конце концов он снова оказался на площади, освещенной разноцветными огнями, с Рождественской елкой, припорошенной настоящим снегом. Часы на башне все еще шли, снегу не удалось их остановить. Половина двенадцатого. Он испуганно огляделся, поискал глазами ту старуху с ее паршивым котом, но их не было видно. Никого не было вокруг.
Снова повалил снег, большие мокрые снежинки, казалось, намеренно били его по лицу. Они кружились, опускались вниз, снова взлетали, залепляя витрины магазинов, словно пытаясь закрыть их, стереть яркие огни, погрузить все в темноту. Чтобы повсюду была темнота и тени, чтобы спрятать в них нечто. Чтобы Салли Энн могла в них спрятаться и следить за каждым его движением, шептать ему.
Ты убил Тимми Купера, Джоби.
И Харриэт Блейк.
И барменшу из «Желудя», и того парня в" Сельском ручье".
Это ты поджег станцию «Амоко» во сне.
Все сходят с ума от твоего присутствия, Джоби. А ты пытаешься переложить вину на меня. Бегство не поможет. Я нужна тебе, Джоби. Вернись, пока не слишком поздно.
Вина, такое же чувство, от которого он страдал, живя у миссис Клэтт (может быть, он видел ее, а кот вовсе не сдох); как в тот раз, когда деревенские мальчишки разбили ей окно, а Джоби вставил стекло, прежде чем она заметила. Потому что она обвинила бы его, и в конце концов он сам бы в это поверил; может быть, он бы даже признался в этом, как заставляли в старину признаваться ведьм и колдунов.
Он шел теперь знакомой дорогой, вокзал находился слева. Он пытался не смотреть туда, ему не хотелось вспоминать. Этого не было на самом деле, он не хотел уехать в Лондон на том поезде. Это все был дурной сон, который он хотел забыть.
Он старался выдумать оправдание тому, что допоздна задержался в городе, почему он вообще туда пошел, почему весь промок. Мне наскучило сидеть весь день одному, Салли Энн, вот я и пошел прогуляться.
Ничего себе, прогулка, уже полночь.
Я потерялся.
Можно было спросить у кого-нибудь дорогу.
Ночь, снег, никого не было.
Врешь, Джоби. Ты был с женщиной, не так ли? С проституткой. Ты опять ходил к той шлюхе.
Клянусь Богом, это не так. Пожалуйста, поверь мне, Салли Энн.
Что же ты делал весь вечер, Джоби?
Я пытался бежать, Салли Энн, но теперь я понял, что не смогу, потому что ты мне не позволишь. Я больше не хочу бежать. Извини. Я останусь, обещаю тебе.
Он увидел, как сквозь старые шторы на окнах квартиры пробивается желтая полоска света, по ним двигалась тень Салли Энн. Она была дома. Ждет его. Его охватил страх. Никогда ему не было так страшно за эту ночь, кроме того момента, когда он столкнулся с девушкой, похожей на Салли Энн.
Ему придется подняться наверх, потому что его лондонские планы, все его планы разрушены. Ему некуда идти.
Он открыл дверь, вошел в вестибюль, постоял там с минуту, приложив героические усилия, чтобы взять себя в руки, словно неверный муж, возвращающийся от любовницы и размышляющий, как поведет себя жена. Вина грызла Джоби, словно раковая опухоль.
Он долго поднимался по лестнице, подсознательно стараясь не шуметь, быстро дыша. Во рту у него все пересохло. Он позвонил в звонок, потому что не взял ключ, внутренне задрожал, заслышав ее шаги. Прости, Салли Энн, мне очень жаль. Обещаю, что больше не убегу, точно так же, как я обещал, что не стану пытаться убить тебя.
— Привет, Джоби. — Салли Энн открыла дверь. Нимфоподобная фигура в пеньюаре, который не скрывал ничего, неизменная улыбка в глазах. Никаких вопросов, никаких упреков. Заходи, Джоби, ты ведь замерз, кажется.
— Боюсь, на ужин опять бобы. — Она уже открыла банку на столе, нарезала хлеб для тостов. — Я решила дождаться тебя, не есть одной. Может быть, завтра для разнообразия сходим в закусочную. — Выкладывая бобы из банки на сковороду, кладя куски хлеба под гриль, она весело болтала. — Судя по твоему виду, снег все еще идет.
Ели они молча.
Они почти закончили, когда вдруг Салли Энн подняла глаза и сказала:
— Между прочим, завтра вечером мы идем в гости. Оба.
— Да? — Джоби снова стало не по себе, он с трудом проглотил кусок, едва посмел спросить: — Куда же мы пойдем?
— К людям, с которыми я недавно подружилась. — Впервые она не посмотрела на него, не подняла глаз от тарелки, и впервые, как показалось Джоби, он заметил нервозность в ее голосе. — Тебе они понравятся. Мы приглашены завтра вечером, около девяти. Может быть, днем мне придется выйти ненадолго, но я не задержусь.
Он почувствовал ее смущение, что было ей совершенно чуждо, и это почти пугало его, как будто завтрашний вечер, куда бы они ни пошли, пугал и ее тоже. Уже это одно ужасало.
Этой ночью Джоби опять увидел дурной сон; темные улицы и миссис Клэтт с котом, который ожил. И Элли Гуд, плачущий под уличным фонарем, умоляющий его не ходить никуда с Салли Энн.
Говорящий ему, что то, что она собирается сделать с ним, будет ужасно.
Глава 26
Это был большой дом, расположенный в конце глухого переулка, недалеко от торгового центра; тихая заводь, незаметная в общем шуме и гаме, островок в бурном море. Лужайка окружена разросшимися елками, которые еще больше скрывали здание, напомнив Джоби о коттеджах и домах в Хоупе: намеренная попытка защитить себя от любопытных глаз. Каменный дом XVIII века с высокими окнами и крыльцом, к которому от нарядных ворот из кованого железа вела дорожка, посыпанная гравием. Так аккуратно... и зловеще.
Зловещий дух, распространявшийся холод, который не имел никакого отношения к хрустящему снегу, лежащему на земле и засыпавшему крышу дома, атмосфера пустоты, хотя за толстыми шторами виднелся свет. Равнодушный и негостеприимный.
Он огляделся, увидел припаркованные машины, другие дома, стоявшие в отдалении от этого большого здания, как будто они были построены уже потом, потому что первоначальные владельцы дома эпохи королей Георгов возражали против этого; держитесь от нас подальше, мы не хотим иметь с вами ничего общего, мы были здесь первыми.
На Салли Энн было длинное платье из темной бархатистой материи, перетянутое поясом на тонкой талии, оно доходило ей до лодыжек. На ногах — черные замшевые сапоги до колена; она купила все это сегодня, когда уходила куда-то утром. Джоби почувствовал неловкость от того, что был в джинсах и джинсовой куртке, пожалел, что не надел ничего нового из одежды, но Салли Энн это, казалось, не волновало. Она замкнулась в себе, едва разговаривала с ним по дороге сюда.
Когда она звонила в звонок, Джоби вспомнил, что сегодня канун Рождества. Очевидно, они приглашены по этому случаю, и он не мог понять, как Салли Энн удалось завести такое знакомство. Но в поступках Салли Энн ничего не удивляло. Раздалось глухое эхо шагов, и дверь открылась, выпустив полосу света. Джоби увидел высокого, бледного молодого человека, одетого в вельветовые брюки и рубашку с открытым воротом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80