Два дня тому назад, когда сотни людей в Нью-Йорке считали, что слушают мою речь, я, невидимый, стоял на ступенях Ватикана и там вырвал сердце из груди женщины, которую любил почти три тысячи лет.
Надолго наступила гнетущая тишина. Казалось, она поглотила даже звуки дыхания.
– Итак, – тихо произнес Сонтайм, – теперь мир скорбит по поводу зверского убийства миротворца, дарителя надежды, святого из святых. Люди рассержены, потрясены и смущены. Но не Папа пал под ножом убийцы. То была просто древняя колдунья, мечта которой превосходила ее возможности. Она не должна больше воскреснуть.
Он встретился с Анной взглядом. И тогда она поняла, что смотрит не в глаза незнакомца, а в свои собственные.
– Нет, – прошептала она.
Он подался вперед, просунул пальцы под цепочку на ее шее, приподнял ее и рассмотрел подвеску. Его прикосновение оказалось холодным, кожа гладкой.
– Божественная власть, – произнес он отстранение и осторожно опустил подвеску на грудь женщины. Безделушка мягко засияла при свете лампы, словно излучала энергию, а не отражала ее.
Анна повторила:
– Нет.
Голос ее дрожал.
Он откинулся в кресле.
– Я повесил ее тебе на шею в том жалком сиротском приюте в Лондоне. Я знал, что Нефар не придет в голову разыскивать тебя в таком месте, а у меня было небезопасно. Я не мог оставить тебя из страха, что она попытается отомстить мне через тебя. Мне не стоило беспокоиться. Она взяла все, что захотела, от нас обоих и не могла представить, что я, любивший ее всю жизнь, пойду против нее. Она просто не могла такое вообразить. Нефар была самой могущественной из детей Дария и самой уязвимой. Он, разумеется, это знал – вот почему и лишил ее жизни. Не будь магия Акана несовершенной, кто знает, какого величия могла бы достичь Нефар.
Улыбка, тронувшая его губы, казалось, выражала искреннюю любовь и даже сожаление. Но при взгляде на Анну улыбка угасла.
– Посмотри, на что она была способна, – сказал он. – Посмотри, как близко подошла она к изменению истории всего мира и положения всего человечества.
А ведь она даже не являлась потомком двух бессмертных родителей. В отличие от тебя.
Пальцы Анны одеревенели, когда она, опустив их под стол, стала шарить в поисках кнопки. Наконец найдя ее, сильно нажала.
Он продолжал:
– Ты – моя кровь, и ее, и даже Акана. Три самых могущественных мага, когда-либо живших на земле, соединили в тебе всю силу генетической тайны, делающей нас тем, что мы есть, возвышающей нас над все-ми людьми на планете и не оставляющей в нас, по сути, ничего человеческого.
– Я хочу, чтобы вы ушли, мистер Сонтайм, – хрипло проговорила Анна.
Она снова и снова нажимала кнопку.
Он улыбнулся.
– Боюсь, охранная сигнализация не сработает. И даже сработай она, каков шанс охранников одолеть меня?
Он поднялся одним неуловимым движением, настолько быстрым и грациозным, что оно казалось нереальным, и взмахнул рукой в сторону окна. Портьера тотчас вспыхнула, и пламя жадно побежало вверх по стене.
Из горла Анны вырвался хрип, она отвернулась от письменного стола и уставилась на пылающую портьеру.
– Ты никогда не задумывалась над тем, – ласково спрашивал Сонтайм, – что психотерапия – это форма алхимии? Ты пытаешься преобразовать умы, возможно, даже души, как и я. И скоро ты в этом преуспеешь. Скоро.
– Нет! – пронзительно закричала Анна.
И в тот же миг по воле великого мага в воздух с устрашающим ревом взметнулась волна огня, пожирающая книги, бумаги, ковры и дерево.
Жар опалил Анне лицо, сильно защипало в глазах. Она попыталась вдохнуть, но закашлялась от дыма. Спотыкаясь, она пошла к двери, но вставшая перед ней стена пламени заставила женщину отступить назад. По другую сторону этой стены Анна увидела Сонтайма, безмятежно наблюдавшего за ней.
– Прекратите это! Не надо! Помогите мне, пожалуйста! – закричала она.
От жара взорвалась хрустальная ваза на книжном шкафу, и Анна закрыла руками лицо. Корешки книг начали плавиться и съеживаться, а страницы плавали в воздухе, как горящие волшебные ковры-самолеты. Жара стала нестерпимой, как и свет. Все прыгало, мелькало в густом черном дыму, отбрасывая тени на потолок и пол, еще не охваченные пламенем. В отдалении послышался высокий и резкий несмолкающий звук – сработала пожарная сигнализация. Теперь он ничего для нее не значил.
Еще один взрыв. Телевизор? Анна упала на пол в приступе кашля, задыхаясь от густого серого дыма. Она попыталась подползти к окну, но ничего не видела – глаза слезились и на время ослепли. Над ней плясали красно-золотые отсветы, и больше не осталось ничего, кроме дымной темноты и жара, жара. Резкая боль опалила ей ногу, и она пронзительно закричала, когда чулок начал плавиться прямо на коже. Потом загорелась шелковая блузка, и Анна принялась кататься по полу, пытаясь смягчить агонию. Но пола не было, только пламя. Вспыхнули ее волосы. Ее легкие отказывались набрать воздух для крика. Последнее, что она увидела, прежде чем закрылись ее расплавившиеся глаза, был Сонтайм, который наклонялся сквозь пламя и запускал маятник антикварных часов.
В течение трех минут откликнулись три пожарные части, но к тому времени, как они прибыли на место, здание было полностью охвачено пламенем. Ровно через шесть минут примчались еще два транспорта с насосами, грузовик с лестницей и спасательная команда, но это не имело никакого значения. Спасти здание не представлялось возможным, и парамедики беспомощно стояли рядом, зная, что единственные, кого им предстоит лечить после этого вызова, – это пожарные. Ни один из находящихся в здании не сумел бы выжить.
Два часа ушло на то, чтобы обезопасить прилегающие строения и взять пожар под контроль. Небольшая толпа, собравшаяся за полицейским ограждением в бледном предутреннем свете, начала рассеиваться, так как смотреть было почти не на что. Несколько случайных языков пламени вспыхнули между камнями и отразились в лужах на мостовой. Поперек разбитого асфальта и тротуара протянулись плоские серые пожарные шланги. Дымились остатки почерневших каменных стен. Усталые пожарные, подняв каски, вытирали лица. В воздухе на несколько кварталов чувствовался запах гари. Дым смешивался с низко стелющимся утренним туманом, образуя отвратительный серый смог, колышущийся вокруг коленей и лодыжек наподобие густого супа. Хрипело радио, урчали двигатели.
И вдруг кто-то сказал:
– Эй!
Позже несколько свидетелей примутся с жаром доказывать, что она появилась из руин дымящегося здания, что она вышагивала по осколкам стекла и наступала на тлеющие обугленные балки, словно прогуливаясь по парку. Другие станут утверждать, что она явно вышла из проулка, где, очевидно, оказалась запертой в ловушке во время пожара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Надолго наступила гнетущая тишина. Казалось, она поглотила даже звуки дыхания.
– Итак, – тихо произнес Сонтайм, – теперь мир скорбит по поводу зверского убийства миротворца, дарителя надежды, святого из святых. Люди рассержены, потрясены и смущены. Но не Папа пал под ножом убийцы. То была просто древняя колдунья, мечта которой превосходила ее возможности. Она не должна больше воскреснуть.
Он встретился с Анной взглядом. И тогда она поняла, что смотрит не в глаза незнакомца, а в свои собственные.
– Нет, – прошептала она.
Он подался вперед, просунул пальцы под цепочку на ее шее, приподнял ее и рассмотрел подвеску. Его прикосновение оказалось холодным, кожа гладкой.
– Божественная власть, – произнес он отстранение и осторожно опустил подвеску на грудь женщины. Безделушка мягко засияла при свете лампы, словно излучала энергию, а не отражала ее.
Анна повторила:
– Нет.
Голос ее дрожал.
Он откинулся в кресле.
– Я повесил ее тебе на шею в том жалком сиротском приюте в Лондоне. Я знал, что Нефар не придет в голову разыскивать тебя в таком месте, а у меня было небезопасно. Я не мог оставить тебя из страха, что она попытается отомстить мне через тебя. Мне не стоило беспокоиться. Она взяла все, что захотела, от нас обоих и не могла представить, что я, любивший ее всю жизнь, пойду против нее. Она просто не могла такое вообразить. Нефар была самой могущественной из детей Дария и самой уязвимой. Он, разумеется, это знал – вот почему и лишил ее жизни. Не будь магия Акана несовершенной, кто знает, какого величия могла бы достичь Нефар.
Улыбка, тронувшая его губы, казалось, выражала искреннюю любовь и даже сожаление. Но при взгляде на Анну улыбка угасла.
– Посмотри, на что она была способна, – сказал он. – Посмотри, как близко подошла она к изменению истории всего мира и положения всего человечества.
А ведь она даже не являлась потомком двух бессмертных родителей. В отличие от тебя.
Пальцы Анны одеревенели, когда она, опустив их под стол, стала шарить в поисках кнопки. Наконец найдя ее, сильно нажала.
Он продолжал:
– Ты – моя кровь, и ее, и даже Акана. Три самых могущественных мага, когда-либо живших на земле, соединили в тебе всю силу генетической тайны, делающей нас тем, что мы есть, возвышающей нас над все-ми людьми на планете и не оставляющей в нас, по сути, ничего человеческого.
– Я хочу, чтобы вы ушли, мистер Сонтайм, – хрипло проговорила Анна.
Она снова и снова нажимала кнопку.
Он улыбнулся.
– Боюсь, охранная сигнализация не сработает. И даже сработай она, каков шанс охранников одолеть меня?
Он поднялся одним неуловимым движением, настолько быстрым и грациозным, что оно казалось нереальным, и взмахнул рукой в сторону окна. Портьера тотчас вспыхнула, и пламя жадно побежало вверх по стене.
Из горла Анны вырвался хрип, она отвернулась от письменного стола и уставилась на пылающую портьеру.
– Ты никогда не задумывалась над тем, – ласково спрашивал Сонтайм, – что психотерапия – это форма алхимии? Ты пытаешься преобразовать умы, возможно, даже души, как и я. И скоро ты в этом преуспеешь. Скоро.
– Нет! – пронзительно закричала Анна.
И в тот же миг по воле великого мага в воздух с устрашающим ревом взметнулась волна огня, пожирающая книги, бумаги, ковры и дерево.
Жар опалил Анне лицо, сильно защипало в глазах. Она попыталась вдохнуть, но закашлялась от дыма. Спотыкаясь, она пошла к двери, но вставшая перед ней стена пламени заставила женщину отступить назад. По другую сторону этой стены Анна увидела Сонтайма, безмятежно наблюдавшего за ней.
– Прекратите это! Не надо! Помогите мне, пожалуйста! – закричала она.
От жара взорвалась хрустальная ваза на книжном шкафу, и Анна закрыла руками лицо. Корешки книг начали плавиться и съеживаться, а страницы плавали в воздухе, как горящие волшебные ковры-самолеты. Жара стала нестерпимой, как и свет. Все прыгало, мелькало в густом черном дыму, отбрасывая тени на потолок и пол, еще не охваченные пламенем. В отдалении послышался высокий и резкий несмолкающий звук – сработала пожарная сигнализация. Теперь он ничего для нее не значил.
Еще один взрыв. Телевизор? Анна упала на пол в приступе кашля, задыхаясь от густого серого дыма. Она попыталась подползти к окну, но ничего не видела – глаза слезились и на время ослепли. Над ней плясали красно-золотые отсветы, и больше не осталось ничего, кроме дымной темноты и жара, жара. Резкая боль опалила ей ногу, и она пронзительно закричала, когда чулок начал плавиться прямо на коже. Потом загорелась шелковая блузка, и Анна принялась кататься по полу, пытаясь смягчить агонию. Но пола не было, только пламя. Вспыхнули ее волосы. Ее легкие отказывались набрать воздух для крика. Последнее, что она увидела, прежде чем закрылись ее расплавившиеся глаза, был Сонтайм, который наклонялся сквозь пламя и запускал маятник антикварных часов.
В течение трех минут откликнулись три пожарные части, но к тому времени, как они прибыли на место, здание было полностью охвачено пламенем. Ровно через шесть минут примчались еще два транспорта с насосами, грузовик с лестницей и спасательная команда, но это не имело никакого значения. Спасти здание не представлялось возможным, и парамедики беспомощно стояли рядом, зная, что единственные, кого им предстоит лечить после этого вызова, – это пожарные. Ни один из находящихся в здании не сумел бы выжить.
Два часа ушло на то, чтобы обезопасить прилегающие строения и взять пожар под контроль. Небольшая толпа, собравшаяся за полицейским ограждением в бледном предутреннем свете, начала рассеиваться, так как смотреть было почти не на что. Несколько случайных языков пламени вспыхнули между камнями и отразились в лужах на мостовой. Поперек разбитого асфальта и тротуара протянулись плоские серые пожарные шланги. Дымились остатки почерневших каменных стен. Усталые пожарные, подняв каски, вытирали лица. В воздухе на несколько кварталов чувствовался запах гари. Дым смешивался с низко стелющимся утренним туманом, образуя отвратительный серый смог, колышущийся вокруг коленей и лодыжек наподобие густого супа. Хрипело радио, урчали двигатели.
И вдруг кто-то сказал:
– Эй!
Позже несколько свидетелей примутся с жаром доказывать, что она появилась из руин дымящегося здания, что она вышагивала по осколкам стекла и наступала на тлеющие обугленные балки, словно прогуливаясь по парку. Другие станут утверждать, что она явно вышла из проулка, где, очевидно, оказалась запертой в ловушке во время пожара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66