Мари усадила Давида на единственный стул, сама села на футон.
– Я поговорил с Джекки, – начал Давид.
Перед глазами у Мари ожила картина из сна. Она вздрогнула.
– Тебе холодно? – спросил Давид.
– Нет, просто при одной мысли о Джекки меня трясет.
– Впредь он оставит нас в покое.
– Ты уверен?
Давид повернул руки ладонями вверх, как фокусник после удачного трюка.
– Все просто: я поставил ему такое условие.
– Условие для чего?
– Что он станет моим агентом. – Давид сидел, опершись локтями на колени, а теперь откинулся назад, словно ожидая похвалы. – Мне это показалось единственной возможностью.
Тут только она поняла.
– Значит, по этой причине ты и сделал его своим агентом? Чтобы он оставил нас в покое?
Давид кивнул.
– Уговор такой: наши контакты будут носить исключительно деловой характер. Он больше не появится, если мы пойдем в ресторан. Не вырастет вдруг у дверей квартиры. Не будет без конца брать у меня взаймы. Отныне наши отношения строятся исключительно на деловой основе.
Мари пока не решила, как это воспринимать.
Давид опять упер локти в колени.
– Ты ведь этого хотела?
– В общем, да… но сразу же назначать его литагентом? Почему ты просто не сказал ему, чтобы он от нас отстал?
Давид со вздохом пожал плечами.
– Язык не повернулся. Мари кивнула.
– Понятно. Твой дедушка.
– Вероятно. – Давид покопался в кармане пальто, брошенного на гладильную доску, и достал маленький сверточек. – Вот это я хотел подарить тебе тогда, перед чтениями. Но ты пришла так поздно. А потом… случился тот инцидент. Ах, Мари, я ужасно виноват. Бродил после по улицам и плакал.
– Я тоже. – Мари развернула сверточек. Внутри оказался темно-красный футляр из искусственной кожи с золотым тиснением франкфуртского ювелира. Она открыла крышечку – на белом бархате лежало кольцо с одним-единственным синим камнем, оправленным как бриллиант.
Эта сцена была знакома Мари по множеству фильмов. Наверно, теперь она должна выдохнуть: «О, Давид, какая прелесть!»? Или просто: «Это мне?» Или уместней сказать: «О, Давид, я не могу этого принять!»? Или просто прошептать «Давид» и этим ограничиться?
Давид пришел на помощь:
– Синий сапфир.
Мари вынула кольцо из футляра, осмотрела со всех сторон. Да, слово «прелесть» здесь вполне уместно.
– Его можно уменьшить, – сказал Давид, как будто знал в этом толк. – Или увеличить.
Она надела кольцо на безымянный палец. Сустав оказал легкое сопротивление, но и только. Кольцо сидела превосходно.
– Как влитое, – сказала Мари.
– Тебе нравится?
– Давид, оно просто прелесть. – «О» она опустила.
Мари чувствовала себя полной дурой. Во-первых, потому, что после первой же размолвки, первого же разочарования сбежала из общей квартиры и, как персонаж старой карикатуры, переехала к матери. А во-вторых, потому, что готова была уступить извинениям и синему сапфиру. Опять-таки как та бабенка с карикатуры.
При первом удобном случае она решила выяснить финансовые условия договора.
Когда Давид робко спросил:
– Можно мне тут переночевать? – она ответила:
– Нет. Мы поедем к себе.
И сама не знала почему – от любви или от растроганности.
Утром, когда Мари открыла глаза, в квартире пахло кофе. Давид стоял у кровати, обнаженный, с подносом в руках.
– Room service, – сказал он.
– Сколько времени?
– Без десяти семь, – ответил Давид, стараясь не разлить кофе, потому что вместе с подносом пытался устроиться в постели. – Эспрессо, круассаны, масло, мед, свежеотжатый апельсиновый сок. Кажется, все?
Мари села, подсунув под спину подушку, забрала у него поднос. Давид скользнул к ней под одеяло.
– Когда ты успел сходить в булочную?
– Сразу после шести.
– А когда ты собираешься спать?
– В поезде. До Ганновера отсюда добрых шесть часов.
– А сколько было бы от Франкфурта?
– Два.
Мари покачала головой.
– Не надо было приезжать. – Она отпила глоток апельсинового сока. – Но я рада, что ты приехал.
– А я тем более. – Давид обнял ее за плечи. – Теперь это прекратится.
– Что?
– Разъезды. Скажу Джекки, чтобы он не соглашался на новые чтения. Выступлю только там, где уже дано согласие.
Мари положила голову ему на плечо.
– Хорошо. Тогда ты наконец сможешь писать.
Давид поднес к губам чашку с кофе.
– Вот именно.
Из приоткрытого окна долетал шорох автомобильных шин по мокрой мостовой.
– Когда расскажешь, о чем пойдет речь? – осторожно спросила Мари.
– Скоро.
39
Джекки, конечно, мог заказать завтрак в номер. Но по возможности, когда вечером не слишком засиживался за выпивкой, предпочитал столовую. Там у него был зарезервирован столик поблизости от буфета.
Джекки любил буфеты. Когда на собственной шкуре испытал, каково это – не знать, на какие шиши поешь в следующий раз, буфеты представляются воплощением роскоши. Джекки накладывал на тарелки все, что теоретически вызывало у него аппетит. А что не съедал, просто оставлял на столе.
Оставлять еду он всегда считал шиком. Как часто ему доводилось видеть, даже в ресторанах попроще, как посетители посреди обеда кладут прибор на тарелку и отодвигают ее от себя на символические два сантиметра. Невзначай, не прерывая разговора с соседями по столику или чтения газеты.
Еще ему нравились в столовой гостиничные постояльцы. Пожилые супруги, которые в городе проездом, менеджеры в командировке, молодые пары в свадебном путешествии, группы туристов, влюбленные, которые вовсе никуда не едут. Каждый день разные люди. Ему нравилось наблюдать за ними и при случае развлекать их воспоминаниями о собственных поездках.
После Франкфурта сам он никуда не ездил. Занимался делами, не отлучаясь из города. Переговоры насчет контракта с «Драко», «Лютером и Розеном» и «Кубнером» вел по телефону. Эвердинг сошел с дистанции первым. Восемьдесят пять тысяч евро – его максимальное предложение. Плюс экспозе и предварительный просмотр первых пятидесяти страниц рукописи.
«Драко» продержался чуть дольше. Клауса Штайнера заменили переговорщиком более высокого ранга, неким Ремлером, который сломался на двухстах тысячах евро. С экспозе и просмотром первых двадцати страниц.
Выиграл гонку «Лютер и Розен»: двести двадцать тысяч. Без просмотра рукописи. При двух-трехстраничном экспозе. Но с точным указанием срока подачи: через восемнадцать месяцев после подписания контракта. Проблема, которую Джекки решит, когда она приобретет актуальность.
Йене Риглер из «Лютера и Розена» лично приехал подписать договор. Они провели очень приятный вечер в «Серебряном лебеде», весьма фешенебельном ресторане прямо на берегу озера.
Риглер оказался большим знатоком вина и сигар и прекрасным слушателем. А в деловом плане был весьма предупредителен. Удовлетворился устным экспозе, сделав небольшие пометки в узком карманном ежедневнике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61