– Так ведь Карин Колер не автор. – Он отправил хлеб с мозгом в рот.
– Сколько же ты хочешь? – скучливо спросил Давид.
– Пятьдесят.
Давид только плечами пожал.
– Пятьдесят процентов от всех поступлений, – уточнил Джекки.
– Надо полагать, и от чтений тоже?
– Да, и от чтений тоже, – подтвердил Джекки.
Давид кивнул.
– Плюс накладные расходы, – быстро добавил Джекки.
– Какие расходы?
– Поездки, гостиницы, питание, представительские.
Давид молча ел салат. Теперь, когда Джекки принял его условия насчет Мари, все остальные его требования были ему безразличны.
– Согласен?
– А я могу не согласиться?
– Нет.
– То-то и оно.
Давид отложил вилку, наблюдая, как Джекки препарирует новую порцию костного мозга. Надеюсь, старикан заработает коровье бешенство, думал он.
Джекки доел весь мозг, но к бульону не притронулся.
– Я потолковал с Йенсом Риглером и Клаусом Штайнером, – многозначительно изрек он.
– О чем?
– О разном. Весьма интересно.
Давид решил ему не подыгрывать. Скользнул взглядом по ресторану. Большинство посетителей, похоже, имеют отношение к книжному бизнесу. Он теперь легко их вычислял.
– Не хочешь узнать, о чем мы говорили? – наседал Джекки.
– А ты что, не можешь сказать попросту?
– Об авансе. – Джекки рассчитывал произвести впечатление. Но Давид молчал, и он добавил: – Чрезвычайно интересно. В первую очередь предложение «Лютера и Розена».
– Аванс за что?
– За твой следующий роман.
Давид подождал, пока официант уберет тарелки.
– Следующего романа не будет.
Джекки как раз прожевывал свои таблетки от изжоги и, рассмеявшись, продемонстрировал белый язык.
– Но им это знать незачем.
Давид покачал головой, не веря своим ушам.
– Нельзя же взять аванс и ничего потом не представить.
Двое официантов принесли горячее. Отварную форель для Давида, свиные ножки под пивным соусом для Джекки. Оба молча ждали, когда Давидов официант разделает рыбу, а второй даст Джекки попробовать вино. Тот заказал «Брунелло» урожая девяносто третьего года. Давид от вина отказался. И от присоленного масла тоже.
Когда они остались одни, Джекки возобновил разговор:
– Я тут немножко порасспросил. Ты не первый и не последний, кто берет аванс и ничего не делает.
Давид положил вилку и наклонился вперед.
– Не смей брать аванс под мою следующую книгу! Первого Давида Керна не было, не будет и второго!
Джекки усмехнулся, демонстрируя Давиду кусок свиной ножки, который как раз жевал.
– Был первый Альфред Дустер, будет и второй.
Только теперь до Давида дошло. Джекки собирался написать следующий роман Давида Керна.
– Без меня.
– А как ты объяснишь, что не пишешь ничего нового?
– Миру?
– Миру и Мари.
– Не мешай Мари в свои грязные игры! – возмутился Давид. Так громко, что люди за соседними столиками воззрились на них.
Немного помолчав, Джекки тихо сказал:
– Как-никак от ста двадцати до ста восьмидесяти тысяч.
– Аванс? За ненаписанный роман? – Давид поверить не мог.
– За роман, над которым работает Давид Керн.
– Даже не думай. – Давид отодвинул тарелку. Он и половины форели не съел.
Джекки отмахнулся.
– С Эвердингом я тоже поговорил. Он переведет сто тысяч наших активов в счет задатка, как только получит доверенность.
К словечку «наши» Давид успел привыкнуть. А вот «доверенность» – это что-то новенькое.
– Какую доверенность?
Джекки с полным ртом ответил:
– Ты должен дать мне доверенность, чтобы я мог действовать от твоего имени и решать финансовые вопросы. – Он запил ножки глотком «Брунелло».
– То есть Эвердинг переведет эти сто тысяч на твое имя?
– А я переведу тебе твою долю. Есть возражения?
– А если да?
– Ну-ну.
Машинист разбудил его в Базеле. Купе опустело, от попутчицы осталось лишь несколько журналов.
Когда Давид, запыхавшись, добрался до четвертой платформы, на табло как раз меняли информацию. На пересадку он опоздал.
– Когда следующий поезд? – спросил он у заспанного вокзального служащего.
– Рано утром.
Выложив три сотни франков, Давид через час вышел возле своего дома из базельского такси.
38
Мари танцевала, прижавшись к низкорослому партнеру. Головой он доставал ей аккурат до груди. Вокруг кольцом стояли знакомые ей люди. Ее подруга Сабрина, Карин Колер, Эвердинг, хозяйка «Корифея» Габи Йорди, школьный учитель Хеберляйн, Ральф Гранд, Серджо, Сильви, Роже, Ролли, Сандра, Келли, Боб. Рядом с Давидом – улыбающаяся Мирта, ее мать. Давид обнимает Мирту за плечи.
Коротышка был почти лысый. На головенке, которую он пристроил у нее на груди, жидкие белесые прядки волос.
«Ребенок, ребенок!» – крикнула Мирта. И Мари сообразила, что этот коротышка – ребенок, которого она кормит грудью. Она положила ладонь ему на макушку, а он посмотрел на нее. Дряхлая физиономия скалила ей навстречу вставные зубы. Джекки. Она с криком оттолкнула его.
«Ребенок!» – повторила Мирта.
Мари открыла глаза. Мать в ночной рубашке стояла возле футона, протягивая ей радиотелефон. С укоризной.
– Полтретьего, между прочим.
Мари взяла трубку.
– Да?
– Это я, Давид.
– Сейчас полтретьего.
– Знаю. Прости. Я только что приехал, а тебя нет.
– Я же сказала, что поживу у Мирты.
– Я думал, успею перехватить тебя раньше. Но опоздал на два поезда. Нам надо поговорить.
– Завтра. Давай поговорим завтра.
– Завтра я еду в Ганновер. Поезд в восемь утра.
Мари вздохнула.
– Ты где?
– Внизу. У твоего дома.
Мари задумалась.
– Я сброшу тебе ключ.
Она надела кимоно, подошла к двери квартиры, вынула ключ и открыла окно, выходящее на улицу. Давид стоял внизу. Уличный фонарь освещал его лицо, обращенное к ней. Заметив ее в окне, он улыбнулся. Она высунула наружу руку с ключом, он приготовился ловить.
Ключ падал как в лупе времени. Отскочил от ладони Давида и упал в кусты маленького палисадника. Лишь через несколько минут Давид нашел его. Отпер подъезд и исчез из виду.
Мари видела, как сквозь безопасное дверное стекло на дорожку упал свет, вспыхнувший в подъезде. Потом услышала лифт. Пошла к двери квартиры и тут только поняла, что ключ-то сбросила, а дверь не отперла. Смотрела в глазок и ждала, когда Давид появится на площадке.
– Отопри сам, – вполголоса сказала она ему через дверь. Услышала, как повернулся ключ. Дверь открылась, Давид вошел в переднюю.
Вид у него был усталый. Тени под глазами не шли к его мальчишескому лицу, еще более юному оттого, что он недавно побрился. Ни усиков, ни бакенбардов, ни экспериментальных бородок. Наградив его сдержанным поцелуем, Мари почувствовала запах геля после бритья.
Она приложила палец к губам и провела его к себе в комнату.
Мирта превратила ее в гладильную, швейную и гостевую – все сразу. Будто вообще гладила, шила и принимала гостей, которые не спали в ее постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61