— Когда «Левиафан» в следующий раз проплывет здесь, — ответил Огилви, — Харден будет сидеть в тюрьме. Каждый порт от Лас-Пальмаса до Гвинейского залива предупрежден, но я полагаю, что его возьмут в Лагосе. Его туда привезет спутница-нигерийка. Понимаете, у африканцев сильно развито стадное чувство. Они стремятся домой, когда им что-то угрожает. Кофе, джентльмены?
* * *
— Ты убиваешь себя, — сказала Ажарату.
Харден сжал потрескавшиеся губы и посмотрел вокруг усталыми глазами. Тропическое море неподвижно лежало под солнцем, белый свет которого рассеивался во влажной духоте, заполняя все небо. Густая жаркая влага обволакивала яхту и стирала линию горизонта. Границы окружающего мира резко приблизились, и Хардену казалось, что он будет вечно плавать по бесконечному пруду.
— Давай я сменю тебя на несколько часов, — предложила Ажарату. — Пойди поспи.
Харден покачал головой. Пока «Лебедь» плыл на юг, еле заметные лучи морщинок вокруг его глаз углубились. Он ответил:
— Ветер меняется, и я хочу этим воспользоваться. Сама иди поспи. Сменишь меня потом.
Ажарату неохотно отправилась вниз. После ее ухода Харден проглотил пригоршню витаминов и большую дозу амфетамина — третью за три дня. К тому времени, когда ветер подул с северо-востока, наркотик уже завладел его сознанием. Прежде чем принять амфетамин, Харден постарался сосредоточиться на своей цели, иначе следующие двенадцать часов он проведет, глядя через густые облака на воображаемую звезду.
Когда ветер задул почти точно в корму, Харден поднял большой стаксель на спинакер-гике напротив генуэзского паруса. Затем вернулся к штурвалу. «Лебедь» помчался вперед, подгоняемый ветром. С такой оснасткой в полосе пассатов можно плыть много дней, даже не прикасаясь к рулю. Но Харден боролся за скорость, и поэтому ему приходилось присматривать за штурвалом и шкотами и держать верный курс.
Через пятнадцать минут ветер слегка ослаб, и Харден потравил стаксель-фалы, чтобы парус мог поймать более слабый ветер. Затем он вернулся к штурвалу и отрегулировал генуэзский парус. Через полчаса ему снова пришлось вернуться на бак и выбрать фалы, потому что ветер усилился. До заката яхта бежала вперед с постоянной скоростью, и он задремал, несмотря на наркотик, пока на носу не раздалось ужасное хлопанье.
Было уже темно, звезды закрыла дымка. Харден поспешил к мачте и обнаружил, что второй стаксель оторвался. Он снова вставил конец гика в кольцо в шкотовом углу паруса, вернулся в кокпит и выбрал шкот. Парус наполнился ветром, потом снова провис. Глаза Хардена привыкли к темноте, и он увидел, что волны, бьющие в левый борт, развернули яхту против ветра. Она вернул судно на курс, снова поправил наветренный стаксель и включил автоматическое управление, чтобы компенсировать действие волн.
Следующие полчаса прошли без происшествий. Затем ветер внезапно резко изменил направление, подув с востока. Он нагнал зыбь, идущую наперерез волнам, поднятым северо-восточным ветром, и яхту то и дело окатывали брызги. Отросшая за две недели борода Хардена вымокла от морской воды. Он закутался в штормовку и задремал у штурвала.
Неожиданно он проснулся. «Лебедь» едва тащился вперед. Харден взглянул на часы. Четыре ночи. Яхту окутывала непроглядная тьма, а ветер снова дул с северо-востока. Каждая частица его тела хотела спать, но он знал, что сперва нужно поставить второй стаксель. Проклиная свое решение купить вместо кеча или иола шлюп, он заставил себя поднять большой стаксель и убрать грот. И только свалившись без сил около штурвала и увидев, что указатель скорости показывает шесть с половиной узлов, Харден признал, что преимущества двухмачтовых яхт несколько преувеличены. «Лебедь» плыл быстрее, чем любой кеч, который ему когда-либо приходилось видеть.
Он снова проснулся перед рассветом. Тяжелые волны били в широкий борт шлюпа, стараясь сбить его с курса. Харден спустил второй стаксель, поднял гром и направил яхту новым курсом — на юго-восток, в открытый океан. Когда он проснулся в следующий раз, солнце грело ему затылок. Волны успокоились, и он снова повернул яхту на юг. Глядя усталыми глазами на пустынный океан, он решил, что ночь прошла удачно.
Небо обещало очередной жаркий тропический день, один из последних, которые им предстоит увидеть. Три дня назад они пересекли экватор, вчера — пятую параллель. В шестистах милях к западу находился остров Вознесения, в тысяче миль на восток — устье Конго. Впереди лежала Южная Атлантика, а за кормой находился «Левиафан», который направлялся к мысу Доброй Надежды, не обращая внимания на ветер, течения и погоду.
На палубу вышла Ажарату.
— Я надеялась, что ты меня разбудишь, — заявила она обиженным тоном, — и проспала всю ночь. — Она взяла лицо Хардена в свои руки, как будто собираясь поцеловать, но только поглядела на него и сказала: — Ты за эти дни выпил слишком много лекарств. Твои глаза блестят, как будто мраморные.
Харден сказал ей, какой держать курс, спустился вниз и завалился на койку, слишком усталый, чтобы смывать с лица соль.
В его сон ворвался крик Ажарату. Пошатываясь, Харден поднялся на палубу. Яхта развернулась против ветра. Порывы ветра гнали пятибалльные волны с пенящимися гребнями. Генуэзский стаксель запутался в канатах и бил кольцом из нержавеющей стали по мачте, угрожая прорвать грот. Ажарату медленно двигалась вперед по крыше рубки, пытаясь дотянуться до кольца.
— Нет! — закричал Харден, бросившись вперед, и схватил Ажарату за руку в то мгновение, когда она почти дотянулась до паруса. Затем оттащил ее прочь и стал ждать, пока «Лебедь» развернется еще сильнее против ветра, чтобы схватиться за тяжелое кольцо.
Налетевший порыв ветра ударил в парус, и полотнище едва не сбросило Хардена с крыши рубки. Вдвоем с Ажарату они закрепили полуоторвавшийся парус.
Харден показал Ажарату место, где стальное кольцо раскололось, и она поразилась, как мог сломаться такой толстый кусок металла. Харден возразил, что на борту яхты нет ни одной детали оснастки, которая не могла бы сломаться от чрезмерных нагрузок. Они подняли новый стаксель, и Харден потратил час, пришивая к поврежденному парусу новое кольцо, после чего отправился спать дальше.
В полдень жара выгнала его из каюты. Харден, пошатываясь, вышел на палубу, зачерпнул ведром теплую морскую воду и вылил ее себе на голову. Бросив одобряющий взгляд на Ажарату, которая умело управлялась с парусами, он по положению солнца определил местонахождение яхты.
— Где мы находимся? — спросила Ажарату.
— В двух тысячах двухстах трех милях к северо-западу от Кейптуана. Неплохо идем.
Ажарату хотела было что-то сказать, но остановилась. Наконец она произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106