— Конец двадцатого века, а мы наблюдаем за осадой средневековой крепости.
— Не совсем средневековой, — поправил Килмара. Из темноты вылетели два трассирующих снаряда и устремились к замку.
— Калибр 12.7, — сказал пилот. Он встречался с такими во Вьетнаме. — Вызывают у меня чувство ностальгии. Слава Богу, что мы вне их досягаемости на этой высоте, а то нам могло бы не поздоровиться. Интересно, что у них еще есть.
— Скоро узнаем, — ответил Килмара. — Вызови штаб рейнджеров.
Самолеты с рейнджерами на борту остались над большим островом, а “Оптика” отправилась, вперед, чтобы заняться выполнением своей основной задачи: наблюдением. Они совершали облет острова на высоте пять тысяч футов, и Килмара пытался установить связь по рации с Фицдуэйном и выяснить масштабы и точки противостояния.
Он уже понял, что недооценил своего противника. Увидев “Сабину”, он уяснил, каким образом Палач переправил на остров свои основные силы, и это убедило его в том, что вся операция в Дублине была отвлекающим маневром.
Рейнджеры чуть было не сели в лужу. Даже, если немедленно поднять его соединения по тревоге, они не прибудут раньше, чем через два часа, и он по-прежнему сомневался, разрешат ли ему отдать такой приказ.
ЗАМОК ФИЦДУЭЙНА. 23.07
Запертые в кладовой главного тоннеля студенты скорее чувствовали, чем слышали, звуки боя наверху и вокруг них. Но грохот пушек над их головами внушал тревогу. Это означало, что они все еще в опасности, и защитники крепости могут проиграть битву. Угроза опять оказаться в руках террористов заставила их серьезнее заняться отбором добровольцев.
Они сначала с недовольством встретили отказ Фицдуэйна вооружить их и отправить на линию огня, но вскоре осознали точность этого решения. Им ничего не оставалось, как согласиться, что первоначальная угроза исходила именно от членов их студенческого братства и не было никакой гарантии, что среди них нет еще “жертвенников”. Ситуация переменилась, когда слово взял Сиг Бенктквист, швед, математик и дальний родственник Нобеля. До этого момента он не произнес ни слова, но блокнот, с которым он не расставался ни на минуту, даже во время спортивных состязаний, был испещрен его пометками, написанными мелким почерком.
— У нас нет надежного способа, с помощью которого мы смогли бы отсеять “жертвенников”, — сказал он, — но я думаю, что можно установить определенные критерии, которые помогут нам решить эту задачу.
— Ты что, разработал математическую формулу? — послышался чей-то голос.
— Конечно, — ответил другой голос. — Мы напишем имена счастливчиков на клочках бумаги, бросим их в шляпу и потом посмотрим, кому выпадет шанс подставить себя под пули.
Присутствующие постарались выдавить из себя улыбки. Чувствовалось, что единодушия во мнениях не было. Часть студентов была в ужасе от одной мысли, что придется принимать участие в бою. Другие же не хотели оставаться наблюдателями в этой схватке между жизнью и смертью и рвались в бой. То, что им пришлось наблюдать несколькими часами раньше — бойню в колледже, — не оставило у них никаких иллюзий по поводу возможных последствий схватки.
— Продолжай, Сиг, — раздался глубокий баритон Осман Ба.
Осман Ба приехал из северной части Судана и был лучшим другом шведа. Из-за контраста цвета кожи их прозвали “День и ночь”. Остальные закивали в знак согласия. В комнате находилось около пятидесяти студентов разных национальностей, и поскольку стульев на всех не хватило, часть из них сидела на ящиках или просто на полу. Около двери были сложены пустые тарелки и стаканы. Несколько студентов уснули, измотанные долгим, напряженным днем. Остальные были вымотаны не менее, но возбуждение и чрезвычайность происходящего держали их в напряжении. Глаза их, воспаленные от бессонницы, выражали предвкушение опасности.
— Я набросал матрицу, — сказал Сиг. — Всего заложено шестнадцать фамилий добровольцев, и мы должны сократить этот список до десяти, как нас о том попросили. Я не могу предложить ничего иного, как обсудить эти имена, вычеркнуть кого-нибудь, если будут возражения, а оставшиеся фамилии внесем на листки, бросим их в шапку и вытянем оттуда имена первой десятки.
— Разумно, — сказал Осман Ба.
— А каковы критерии? — спросил один из мексиканцев. — Мне кажется, мы должны это узнать, прежде чем переходить к обсуждению кандидатур.
— Конечно, — ответил Сиг. — В них нет ничего особенного. Если у вас будут какие-нибудь дополнения, можете внести.
Последовала пауза, прежде чем Сиг заговорил вновь. Послышались звуки ружейной стрельбы и взрывов. Перспектива покинуть безопасное убежище становилась менее привлекательной с каждой минутой.
— Кандидат не должен быть членом лыжного клуба, — сказал Сиг. — Если вы вспомните, все “жертвенники” были членами этого клуба.
— Значит, я вне игры, — заметил студент-поляк, — но, тем не менее, я не “жертвенник”.
— Возраст его — восемнадцать лет или старше, — продолжал Сиг, — доброволец должен владеть оружием, иметь хорошую реакцию, острое зрение, говорить по-английски — на этом языке говорят все защитники замка, — быть выносливым. И он не должен быть единственным ребенком в семье.
Он перечислил еще двенадцать пунктов.
— И мы должны ему доверять. Внутреннее чутье, — добавил он.
Он зачитал список из шестнадцати имен. Три кандидатуры были отклонены. По предложению Сига, их вывели из списка без обсуждения. Листки с оставшимися тринадцатью именами были помещены в пустую хлебницу. Три минуты спустя отобранная десятка смотрела в глаза друг другу, полностью осознавая, что к рассвету кто-то из них, а возможно, все будут ранены или убиты.
Сиг был избран командиром добровольцев.
— Интересно, а почему нас всего десять? — спросил Осман Ба. — Почему, скажем, не двенадцать, как апостолов?
— Один из двенадцати апостолов оказался предателем, — ответил Сиг, — Фицдуэйн решил избежать этого.
Сигу пришло в голову, что его небольшое воинство оказалось более чем интернациональным. Может, это пойдет на пользу, исторические враги — русский и поляк, кувейтец и израильтянин, француз и немец — будут сражаться по одну сторону? И имеет ли значение национальность, когда ты мертв?
В горле у него пересохло. Он с трудом проглотил слюну. Он заметил, что Осман проделал то же самое. У него стало немного легче на душе.
НАД ЗАМКОМ ФИЦДУЭЙНА. 23.07
— Ну и вечерок, — сказал Килмара в микрофон, укрепленный на шлеме.
— Ты подоспел вовремя, — послышался голос Фицдуэйна.
Слышимость была хорошей, и он старался, чтобы голос его звучал бесстрастно, но не мог скрыть облегчения.
— Надеюсь, ты прилетел не один, — сказала он. — Палач прибыл сюда во всеоружии.
— Доложи обстановку, — приказал Килмара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
— Не совсем средневековой, — поправил Килмара. Из темноты вылетели два трассирующих снаряда и устремились к замку.
— Калибр 12.7, — сказал пилот. Он встречался с такими во Вьетнаме. — Вызывают у меня чувство ностальгии. Слава Богу, что мы вне их досягаемости на этой высоте, а то нам могло бы не поздоровиться. Интересно, что у них еще есть.
— Скоро узнаем, — ответил Килмара. — Вызови штаб рейнджеров.
Самолеты с рейнджерами на борту остались над большим островом, а “Оптика” отправилась, вперед, чтобы заняться выполнением своей основной задачи: наблюдением. Они совершали облет острова на высоте пять тысяч футов, и Килмара пытался установить связь по рации с Фицдуэйном и выяснить масштабы и точки противостояния.
Он уже понял, что недооценил своего противника. Увидев “Сабину”, он уяснил, каким образом Палач переправил на остров свои основные силы, и это убедило его в том, что вся операция в Дублине была отвлекающим маневром.
Рейнджеры чуть было не сели в лужу. Даже, если немедленно поднять его соединения по тревоге, они не прибудут раньше, чем через два часа, и он по-прежнему сомневался, разрешат ли ему отдать такой приказ.
ЗАМОК ФИЦДУЭЙНА. 23.07
Запертые в кладовой главного тоннеля студенты скорее чувствовали, чем слышали, звуки боя наверху и вокруг них. Но грохот пушек над их головами внушал тревогу. Это означало, что они все еще в опасности, и защитники крепости могут проиграть битву. Угроза опять оказаться в руках террористов заставила их серьезнее заняться отбором добровольцев.
Они сначала с недовольством встретили отказ Фицдуэйна вооружить их и отправить на линию огня, но вскоре осознали точность этого решения. Им ничего не оставалось, как согласиться, что первоначальная угроза исходила именно от членов их студенческого братства и не было никакой гарантии, что среди них нет еще “жертвенников”. Ситуация переменилась, когда слово взял Сиг Бенктквист, швед, математик и дальний родственник Нобеля. До этого момента он не произнес ни слова, но блокнот, с которым он не расставался ни на минуту, даже во время спортивных состязаний, был испещрен его пометками, написанными мелким почерком.
— У нас нет надежного способа, с помощью которого мы смогли бы отсеять “жертвенников”, — сказал он, — но я думаю, что можно установить определенные критерии, которые помогут нам решить эту задачу.
— Ты что, разработал математическую формулу? — послышался чей-то голос.
— Конечно, — ответил другой голос. — Мы напишем имена счастливчиков на клочках бумаги, бросим их в шляпу и потом посмотрим, кому выпадет шанс подставить себя под пули.
Присутствующие постарались выдавить из себя улыбки. Чувствовалось, что единодушия во мнениях не было. Часть студентов была в ужасе от одной мысли, что придется принимать участие в бою. Другие же не хотели оставаться наблюдателями в этой схватке между жизнью и смертью и рвались в бой. То, что им пришлось наблюдать несколькими часами раньше — бойню в колледже, — не оставило у них никаких иллюзий по поводу возможных последствий схватки.
— Продолжай, Сиг, — раздался глубокий баритон Осман Ба.
Осман Ба приехал из северной части Судана и был лучшим другом шведа. Из-за контраста цвета кожи их прозвали “День и ночь”. Остальные закивали в знак согласия. В комнате находилось около пятидесяти студентов разных национальностей, и поскольку стульев на всех не хватило, часть из них сидела на ящиках или просто на полу. Около двери были сложены пустые тарелки и стаканы. Несколько студентов уснули, измотанные долгим, напряженным днем. Остальные были вымотаны не менее, но возбуждение и чрезвычайность происходящего держали их в напряжении. Глаза их, воспаленные от бессонницы, выражали предвкушение опасности.
— Я набросал матрицу, — сказал Сиг. — Всего заложено шестнадцать фамилий добровольцев, и мы должны сократить этот список до десяти, как нас о том попросили. Я не могу предложить ничего иного, как обсудить эти имена, вычеркнуть кого-нибудь, если будут возражения, а оставшиеся фамилии внесем на листки, бросим их в шапку и вытянем оттуда имена первой десятки.
— Разумно, — сказал Осман Ба.
— А каковы критерии? — спросил один из мексиканцев. — Мне кажется, мы должны это узнать, прежде чем переходить к обсуждению кандидатур.
— Конечно, — ответил Сиг. — В них нет ничего особенного. Если у вас будут какие-нибудь дополнения, можете внести.
Последовала пауза, прежде чем Сиг заговорил вновь. Послышались звуки ружейной стрельбы и взрывов. Перспектива покинуть безопасное убежище становилась менее привлекательной с каждой минутой.
— Кандидат не должен быть членом лыжного клуба, — сказал Сиг. — Если вы вспомните, все “жертвенники” были членами этого клуба.
— Значит, я вне игры, — заметил студент-поляк, — но, тем не менее, я не “жертвенник”.
— Возраст его — восемнадцать лет или старше, — продолжал Сиг, — доброволец должен владеть оружием, иметь хорошую реакцию, острое зрение, говорить по-английски — на этом языке говорят все защитники замка, — быть выносливым. И он не должен быть единственным ребенком в семье.
Он перечислил еще двенадцать пунктов.
— И мы должны ему доверять. Внутреннее чутье, — добавил он.
Он зачитал список из шестнадцати имен. Три кандидатуры были отклонены. По предложению Сига, их вывели из списка без обсуждения. Листки с оставшимися тринадцатью именами были помещены в пустую хлебницу. Три минуты спустя отобранная десятка смотрела в глаза друг другу, полностью осознавая, что к рассвету кто-то из них, а возможно, все будут ранены или убиты.
Сиг был избран командиром добровольцев.
— Интересно, а почему нас всего десять? — спросил Осман Ба. — Почему, скажем, не двенадцать, как апостолов?
— Один из двенадцати апостолов оказался предателем, — ответил Сиг, — Фицдуэйн решил избежать этого.
Сигу пришло в голову, что его небольшое воинство оказалось более чем интернациональным. Может, это пойдет на пользу, исторические враги — русский и поляк, кувейтец и израильтянин, француз и немец — будут сражаться по одну сторону? И имеет ли значение национальность, когда ты мертв?
В горле у него пересохло. Он с трудом проглотил слюну. Он заметил, что Осман проделал то же самое. У него стало немного легче на душе.
НАД ЗАМКОМ ФИЦДУЭЙНА. 23.07
— Ну и вечерок, — сказал Килмара в микрофон, укрепленный на шлеме.
— Ты подоспел вовремя, — послышался голос Фицдуэйна.
Слышимость была хорошей, и он старался, чтобы голос его звучал бесстрастно, но не мог скрыть облегчения.
— Надеюсь, ты прилетел не один, — сказала он. — Палач прибыл сюда во всеоружии.
— Доложи обстановку, — приказал Килмара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164