Наверняка он и порекомендовал Янга. Широкий жест с целью искупления прошлых грехов.
– Он бы так тобой гордился, сынок, что взял бы свою скрипку и пошел играть на площадь.
Янг ничего не отвечает, но ему почему-то кажется, что никакими марафонами и всемирными трансляциями искупить эти грехи невозможно.
Когда мудрец услышит о пути.
Ему он отдается безвозвратно;
Середняку дороги не найти,
И мечется туда он и обратно;
Что ж до отсталого – то он самовлюблен,
И над путем смеется только он.
Но дураки на то они и есть,
Чтоб делать истине тем смехом честь.
Американские журналисты, развалясь на глубоких диванах панамериканского пресс-центра международного аэропорта Сан-Франциско, потягивают бесплатные напитки.
VIP-салон расположен над залом ожидания для менее важных пассажиров. Для того, чтобы в него попасть, надо не только знать о его местонахождении, но еще и обладать необходимыми документами, подтверждающими значимость и престиж владельца. И поскольку журналисты, как правило, ими не обладают, они просачиваются внутрь в сопровождении более высокопоставленных персон. Одного соседства с ними хватает, чтобы миновать охранника и дорваться до бесплатного спиртного.
– Ну и как вы собираетесь оживить это тоскливое мероприятие? – интересуется один из присутствующих. – Чтобы оно не превратилось в очередной никому не нужный пробег? Я хочу понять – где изюминка?
Он занимает какой-то высокий пост среди владельцев журнала, оплачивавших эту поездку в Китай, поэтому все отдают ему должное, понимая, что он имеет право на некоторую настойчивость.
– Я собираюсь сделать ставку на то, что спорт способствует ослаблению международной напряженности, – отвечает большой бородатый мужик, занимающий должность главного редактора того же журнала и являющийся инициатором всего предприятия. – Только вспомните – не Никсон и не Киссинджер прорвали этот бамбуковый занавес, а целлулоидный шарик для настольного тенниса. А это международное соревнование станет первым в Китае со времен Второй мировой войны. Лично для меня это многое значит.
Хотя он по-прежнему не понимает, где в этой значимости можно найти изюминку.
Второй журналист – лысый, безбородый и еще крупнее, чем первый, напряженно морщит лоб с видом Марлона Брандо.
– Позвольте мне подумать, – просит он и поворачивается к третьему – голубоглазому гиганту с огромной фотокамерой на брюхе. – А как ты, Брайан? Что ты собираешься снимать?
– Я ничего не могу снимать, пока журналист не объяснит мне, что он собирается писать, – обходит вопрос третий.
И все снова устремляют взоры на второго, чей наморщенный лоб свидетельствует, что он вот-вот разродится ответом.
– Одно из главных свойств бамбукового занавеса – то, что он исключительно плотен, – начинает журналист. – Единственное, что через него просачивалось, – это политика. В течение многих лет мы ничего не знали ни о разногласиях, ни о спорах, ни о человеческой личности.
– До сегодняшнего дня, – подхватывает с радостным видом редактор, испытывая гордость за то, что его сотрудник сумел вывернуться из трудного положения.
– Верно. А теперь они спонсируют этот грандиозный марафон, в котором примут участие сильнейшие бегуны мира, хотя лучший китайский марафонец и в подметки не годится какому-нибудь середняку-иностранцу. Это может быть той дырой, через которую что-нибудь да выудишь.
– Понял! – восклицает начальник. – Как подледный лов в Миннесоте, когда надо поймать рыбу, пока не замерзла лунка. – И он поднимает бокал с мартини. – Ну что ж, рыбаки, за успешную поездку! И привезите нам рыбку покрупнее…
«Вниманию членов пресс-клуба, – разражается мурлыканьем динамик над стойкой бара, – Начинается посадка на чартерный рейс на Пекин. Приятного полета».
Каждый шаг добродетельного человека
Соответствует пути и только пути.
Путь как объект туманен и расплывчат,
Путь как образ темен и невнятен.
Но он обладает сутью и смыслом,
Плотью и духом – несмотря ни на что.
Испокон веков он зовется этим словом,
И только он служит испытанием для владык,
Ибо если бы не было пути,
Как смог бы я оценить их власть?
Высокий и прекрасноликий Магапиус Дасонг ранним утром (точное время – 2.20.46) сидит на плетеном чемодане у обочины дороги на окраине одной из танзанийских деревень. Он ждет автобуса, который довезет его до автовокзала в Дар-Эс-Саламе, где он должен встретиться со своим тренером, чтобы отправиться в аэропорт. Местный экспресс опаздывает уже почти на сорок минут, и Магапиус готов к тому, что ему придется прождать столько же. Тогда два его тренера и три преподавателя отправятся в Китай без своего ученика.
Как это свойственно Танзании в последние годы, – думает он, – на соревнования отправляются все кто угодно, кроме спортсменов. Какая бессмыслица! Какой бюрократизм! Бедная колеблющаяся и шатающаяся Танзания, перенасыщенная чиновниками. Даже самые ярые приверженцы президента Ньереры уже начинали признавать, что основные конфликты в стране не связаны с увеличением цен на нефть, недавними засухами и наводнениями. Цены на нефть поднимались во всех странах, и повсюду бывают засухи и наводнения. Повальные социалистические реформы за десять лет увеличили продолжительность жизни на 20 %, но то за это же время на 30 % возросло количество социальных проблем. Краж стало больше, а красть стало нечего. Количество социальных программ увеличилось, но ни одна из них не выполнялась.
Но больше всего Магапиуса раздражало полное отсутствие обязательности. Когда-то его соплеменники гордились своей точностью. Если охотник выходил поймать птицу, то он умел бросить сеть как раз в тот момент, когда она пролетала мимо. Нельзя было опоздать на эту встречу и нарушить договоренность, существующую между охотником и птицей. Таковы были правила этикета. К чему жить дольше, если это исконное уважение ко времени становится такой же редкостью, как древние танцы?
Магапиус даже не знал, чего хотел больше – принять участие в марафоне или посетить революционную Китайскую Народную Республику. Только там, в этом величайшем оплоте экспериментальной мысли, можно найти подтверждение тому, что воплощение мечты реально. Всем известно, что Россия выдохлась и в ней больше нет кунды, пользуясь термином банту, или бараки, как это называют арабы. А переполненные неврастениками лодки, отбывавшие с Кубы и Гаити к капиталистическим берегам Флориды, не делали чести коллективизации Кастро. Но Китай… Китай пережил как безумие Мао, так и воинственность Брежнева. Великий Китай. Если и ему не удастся добиться воплощения своей мечты, то, скорее всего, она вообще недостижима.
До него доносится звук мотора, и он принимается махать, видя приближающийся свет фар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Он бы так тобой гордился, сынок, что взял бы свою скрипку и пошел играть на площадь.
Янг ничего не отвечает, но ему почему-то кажется, что никакими марафонами и всемирными трансляциями искупить эти грехи невозможно.
Когда мудрец услышит о пути.
Ему он отдается безвозвратно;
Середняку дороги не найти,
И мечется туда он и обратно;
Что ж до отсталого – то он самовлюблен,
И над путем смеется только он.
Но дураки на то они и есть,
Чтоб делать истине тем смехом честь.
Американские журналисты, развалясь на глубоких диванах панамериканского пресс-центра международного аэропорта Сан-Франциско, потягивают бесплатные напитки.
VIP-салон расположен над залом ожидания для менее важных пассажиров. Для того, чтобы в него попасть, надо не только знать о его местонахождении, но еще и обладать необходимыми документами, подтверждающими значимость и престиж владельца. И поскольку журналисты, как правило, ими не обладают, они просачиваются внутрь в сопровождении более высокопоставленных персон. Одного соседства с ними хватает, чтобы миновать охранника и дорваться до бесплатного спиртного.
– Ну и как вы собираетесь оживить это тоскливое мероприятие? – интересуется один из присутствующих. – Чтобы оно не превратилось в очередной никому не нужный пробег? Я хочу понять – где изюминка?
Он занимает какой-то высокий пост среди владельцев журнала, оплачивавших эту поездку в Китай, поэтому все отдают ему должное, понимая, что он имеет право на некоторую настойчивость.
– Я собираюсь сделать ставку на то, что спорт способствует ослаблению международной напряженности, – отвечает большой бородатый мужик, занимающий должность главного редактора того же журнала и являющийся инициатором всего предприятия. – Только вспомните – не Никсон и не Киссинджер прорвали этот бамбуковый занавес, а целлулоидный шарик для настольного тенниса. А это международное соревнование станет первым в Китае со времен Второй мировой войны. Лично для меня это многое значит.
Хотя он по-прежнему не понимает, где в этой значимости можно найти изюминку.
Второй журналист – лысый, безбородый и еще крупнее, чем первый, напряженно морщит лоб с видом Марлона Брандо.
– Позвольте мне подумать, – просит он и поворачивается к третьему – голубоглазому гиганту с огромной фотокамерой на брюхе. – А как ты, Брайан? Что ты собираешься снимать?
– Я ничего не могу снимать, пока журналист не объяснит мне, что он собирается писать, – обходит вопрос третий.
И все снова устремляют взоры на второго, чей наморщенный лоб свидетельствует, что он вот-вот разродится ответом.
– Одно из главных свойств бамбукового занавеса – то, что он исключительно плотен, – начинает журналист. – Единственное, что через него просачивалось, – это политика. В течение многих лет мы ничего не знали ни о разногласиях, ни о спорах, ни о человеческой личности.
– До сегодняшнего дня, – подхватывает с радостным видом редактор, испытывая гордость за то, что его сотрудник сумел вывернуться из трудного положения.
– Верно. А теперь они спонсируют этот грандиозный марафон, в котором примут участие сильнейшие бегуны мира, хотя лучший китайский марафонец и в подметки не годится какому-нибудь середняку-иностранцу. Это может быть той дырой, через которую что-нибудь да выудишь.
– Понял! – восклицает начальник. – Как подледный лов в Миннесоте, когда надо поймать рыбу, пока не замерзла лунка. – И он поднимает бокал с мартини. – Ну что ж, рыбаки, за успешную поездку! И привезите нам рыбку покрупнее…
«Вниманию членов пресс-клуба, – разражается мурлыканьем динамик над стойкой бара, – Начинается посадка на чартерный рейс на Пекин. Приятного полета».
Каждый шаг добродетельного человека
Соответствует пути и только пути.
Путь как объект туманен и расплывчат,
Путь как образ темен и невнятен.
Но он обладает сутью и смыслом,
Плотью и духом – несмотря ни на что.
Испокон веков он зовется этим словом,
И только он служит испытанием для владык,
Ибо если бы не было пути,
Как смог бы я оценить их власть?
Высокий и прекрасноликий Магапиус Дасонг ранним утром (точное время – 2.20.46) сидит на плетеном чемодане у обочины дороги на окраине одной из танзанийских деревень. Он ждет автобуса, который довезет его до автовокзала в Дар-Эс-Саламе, где он должен встретиться со своим тренером, чтобы отправиться в аэропорт. Местный экспресс опаздывает уже почти на сорок минут, и Магапиус готов к тому, что ему придется прождать столько же. Тогда два его тренера и три преподавателя отправятся в Китай без своего ученика.
Как это свойственно Танзании в последние годы, – думает он, – на соревнования отправляются все кто угодно, кроме спортсменов. Какая бессмыслица! Какой бюрократизм! Бедная колеблющаяся и шатающаяся Танзания, перенасыщенная чиновниками. Даже самые ярые приверженцы президента Ньереры уже начинали признавать, что основные конфликты в стране не связаны с увеличением цен на нефть, недавними засухами и наводнениями. Цены на нефть поднимались во всех странах, и повсюду бывают засухи и наводнения. Повальные социалистические реформы за десять лет увеличили продолжительность жизни на 20 %, но то за это же время на 30 % возросло количество социальных проблем. Краж стало больше, а красть стало нечего. Количество социальных программ увеличилось, но ни одна из них не выполнялась.
Но больше всего Магапиуса раздражало полное отсутствие обязательности. Когда-то его соплеменники гордились своей точностью. Если охотник выходил поймать птицу, то он умел бросить сеть как раз в тот момент, когда она пролетала мимо. Нельзя было опоздать на эту встречу и нарушить договоренность, существующую между охотником и птицей. Таковы были правила этикета. К чему жить дольше, если это исконное уважение ко времени становится такой же редкостью, как древние танцы?
Магапиус даже не знал, чего хотел больше – принять участие в марафоне или посетить революционную Китайскую Народную Республику. Только там, в этом величайшем оплоте экспериментальной мысли, можно найти подтверждение тому, что воплощение мечты реально. Всем известно, что Россия выдохлась и в ней больше нет кунды, пользуясь термином банту, или бараки, как это называют арабы. А переполненные неврастениками лодки, отбывавшие с Кубы и Гаити к капиталистическим берегам Флориды, не делали чести коллективизации Кастро. Но Китай… Китай пережил как безумие Мао, так и воинственность Брежнева. Великий Китай. Если и ему не удастся добиться воплощения своей мечты, то, скорее всего, она вообще недостижима.
До него доносится звук мотора, и он принимается махать, видя приближающийся свет фар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111