– И он пошел, оставляя за собой легкий парок при дыхании. – Ну ладно, приятель, не рассчитывай, что эта идея пробьется за одну ночь.
Я постоял еще немного, тронутый его заботой и проницательностью, а потом решил возвращаться. Только я вошел в номер, как на телефоне заморгала красная лампочка. Звонила бойкая девчушка – компьютерный оператор из оперативного центра СБФинП.
– Для вас получен факс, мистер Катков, насчет Рабиноу. Разыскали его через Федеральное авиационное управление. Оказывается, он пользуется реактивным самолетом типа «Гольфстрим», числящимся за его компанией. В последнем полетном листе указан аэропорт Ла Гуардия как место посадки, а это значит, что птичка все еще в Нью-Йорке.
– А вы наверняка знаете, что он прилетел этим самолетом?
– В пассажирской декларации его фамилия первая. В городе у него есть квартира. Ее адрес… – Она на минутку замолкла, и я услышал в трубке, как она перебирает клавиши компьютера. – Диктую: Саттон плейс саут, дом 35, квартира 4. Не исключено, что сейчас он там и скрывается, но с уверенностью сказать не могу.
– Мне кажется, что такой шанс есть. Спасибо за информацию.
Немного поспав, приняв горячий душ и переодевшись, я добрался на метро до национального аэропорта – следующая станция после Пентагона, как указывалось в моем путеводителе, – и успел к посадке на челночный авиарейс, вылетающий в Нью-Йорк. Как и везде в присутственной Америке, в кабине аэролайнера «Боинг-737» курить запрещалось. Страна желала иметь исключительно здоровую нацию с крепкими нервами. Не прошло и часа, как на горизонте под правым крылом самолета проступили известные всему миру очертания огромного города. Точнее, не проступили, а возникли внезапно, как вдруг выскакивает вроде бы ниоткуда складная радиоантенна автомашин. В раннем утреннем свете прижавшиеся друг к другу высокие здания из камня, бетона, стали и стекла представляли собой незабываемое зрелище.
– А там что, Эмпайр Стейт Билдинг? – не удержавшись от удивления, громко спросил я соседа.
Он нехотя оторвал глаза от газеты, посмотрел и равнодушно кивнул. В этот момент лайнер заложил вираж как раз над северной оконечностью Манхэттена, открыв широкие водные просторы, и плавно пошел на посадку.
При выходе из терминала около автомобильной стоянки диспетчер помог мне поймать такси. В машине не нужно было торговаться из-за оплаты проезда, хотя, когда мы влились в транспортный поток, водитель сразу доказал, что по своему мастерству не уступает лучшим московским шоферам. Вскоре мы миновали подвесной мост с высокими столбами, освещенный гирляндами ярких ламп, по величественной эстакаде въехали в еще сумеречный Нью-Йорк и покатили по его пустынным улицам. Из-под крышек дорожных люков едва заметно вился теплый пар. Оголодав без курева, я дымил без перерыва, раскуривая сигарету за сигаретой, пока такси не подъехало к улице с указателем «САТТОН ПЛЕЙС» и не свернуло к многоэтажному респектабельному особняку.
Представительный швейцар в униформе, встретив меня у парадного подъезда, проводил в вестибюль к охраннику – сидя за конторкой, тот смотрел телевизор. Я представился и сказал, что хотел бы встретиться с мистером Рабиноу. Охранник начал внимательно исследовать записи в журнале для посетителей.
– Извини, дружище. Мистер Рабиноу всякий раз предупреждает нас, когда ждет кого-либо. Тут никакой Киров не записан.
– Не Киров, а Катков. Да, он меня не ожидает, но я…
– Забудь, милок. Тебя он принимать не собирался.
– Думаю, что собрался бы, знай, что я здесь. Скажите ему, пожалуйста: Николай Катков из Москвы.
– Из самой Москвы? – удивился он. – Что-то не похоже, чтобы ты был оттуда, дорогой мой.
– Вот как? А вы там бывали?
– Послушай, мне наплевать, откуда ты заявился. Хоть из магазина новогодних игрушек. Понял? Он не намерен встречаться с тобой.
– Ну подождите, на вашем месте, я все же дал бы знать мистеру Рабиноу, а там – пусть он сам и решает.
Охранник немного подумал, а потом все же позвонил в апартаменты Рабиноу и изложил суть дела. Его попросили не класть трубку. Охранник не отводил ее от уха, дожидаясь ответа и постепенно накаляясь. Наконец он злобно проворчал:
– Порядок, Киров. Давай поднимайся. – Сам вызвал лифт и ждал, пока он не спустится.
Когда двери лифта открылись, внутри стоял широкоплечий молодой человек в деловом костюме. Я шагнул в сторону, чтобы пропустить его, но он жестом пригласил меня войти. Лифт начал подниматься, а он повернул меня лицом к стене и, ни слова не говоря, начал обыскивать. Пульс мой заметно участился. Вспомнилось грозное предупреждение: «Если он согласится встретиться с вами – значит, это он. А если это он, то во второй раз промашки не допустит».
Лифт доставил нас под самую крышу небоскреба. В холле у входа стояла величественная бронзовая конструкция, похожая на подсвечник для семи свечей. Из высоких, от пола до потолка, окон открывалась захватывающая панорама огней, мерцающих до самого горизонта. На второй этаж апартаментов вела винтовая лестница, заключенная в сверкающее круглое стекло. На белоснежных стенах развешаны были не картины, нет, а произведения искусства. Распахнув рот, я глазел на безумство красок, подписанных знаменитым голландцем Конинком, как вдруг сзади послышался повелительный голос:
– Добро пожаловать в Нью-Йорк, мистер Катков.
Загорелый, в великолепном темно-синем костюме, накрахмаленной белой рубашке и с ярким галстуком, Майкл Рабиноу казался выше ростом, чем тогда, когда я впервые увидел его в клубе «Парадиз». Он легко и непринужденно спускался по лестнице, словно молодой мужчина, а не 60-летний человек.
– Как это любезно с вашей стороны, что вы нашли время заскочить ко мне в гости! – воскликнул он с обезоруживающей искренностью, и мы обменялись рукопожатием.
Глаза его воинственно поблескивали, за показной светской приветливостью проглядывала обычная мужицкая хитрость. Кивком головы он отпустил моего сопровождающего и повел в столовую, куда, очевидно, попадали не все посетители. Изысканное столовое серебро, фарфоровая посуда, хрустальные бокалы на две персоны и, что немаловажно, хрустальные пепельницы.
– Почему бы нам не позавтракать вместе и не узнать получше друг друга? – любезно предложил Рабиноу.
– Я не прочь, – ответил я, и мы сели за стол. – Хочу только честно предупредить, что люди знают, где я нахожусь. Люди из федеральных правоохранительных органов.
– Чудесно. Я, право, так и полагал.
– Вы так полагали? – совершенно искренне изумился я.
О том, что я уехал в Америку по приглашению СБФинП, знали только Юрий и Шевченко. Неужели я ошибался насчет Шевченко? Что из того, что он старший следователь? Может, и его купили? А не связан ли он каким-то образом с Рабиноу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Я постоял еще немного, тронутый его заботой и проницательностью, а потом решил возвращаться. Только я вошел в номер, как на телефоне заморгала красная лампочка. Звонила бойкая девчушка – компьютерный оператор из оперативного центра СБФинП.
– Для вас получен факс, мистер Катков, насчет Рабиноу. Разыскали его через Федеральное авиационное управление. Оказывается, он пользуется реактивным самолетом типа «Гольфстрим», числящимся за его компанией. В последнем полетном листе указан аэропорт Ла Гуардия как место посадки, а это значит, что птичка все еще в Нью-Йорке.
– А вы наверняка знаете, что он прилетел этим самолетом?
– В пассажирской декларации его фамилия первая. В городе у него есть квартира. Ее адрес… – Она на минутку замолкла, и я услышал в трубке, как она перебирает клавиши компьютера. – Диктую: Саттон плейс саут, дом 35, квартира 4. Не исключено, что сейчас он там и скрывается, но с уверенностью сказать не могу.
– Мне кажется, что такой шанс есть. Спасибо за информацию.
Немного поспав, приняв горячий душ и переодевшись, я добрался на метро до национального аэропорта – следующая станция после Пентагона, как указывалось в моем путеводителе, – и успел к посадке на челночный авиарейс, вылетающий в Нью-Йорк. Как и везде в присутственной Америке, в кабине аэролайнера «Боинг-737» курить запрещалось. Страна желала иметь исключительно здоровую нацию с крепкими нервами. Не прошло и часа, как на горизонте под правым крылом самолета проступили известные всему миру очертания огромного города. Точнее, не проступили, а возникли внезапно, как вдруг выскакивает вроде бы ниоткуда складная радиоантенна автомашин. В раннем утреннем свете прижавшиеся друг к другу высокие здания из камня, бетона, стали и стекла представляли собой незабываемое зрелище.
– А там что, Эмпайр Стейт Билдинг? – не удержавшись от удивления, громко спросил я соседа.
Он нехотя оторвал глаза от газеты, посмотрел и равнодушно кивнул. В этот момент лайнер заложил вираж как раз над северной оконечностью Манхэттена, открыв широкие водные просторы, и плавно пошел на посадку.
При выходе из терминала около автомобильной стоянки диспетчер помог мне поймать такси. В машине не нужно было торговаться из-за оплаты проезда, хотя, когда мы влились в транспортный поток, водитель сразу доказал, что по своему мастерству не уступает лучшим московским шоферам. Вскоре мы миновали подвесной мост с высокими столбами, освещенный гирляндами ярких ламп, по величественной эстакаде въехали в еще сумеречный Нью-Йорк и покатили по его пустынным улицам. Из-под крышек дорожных люков едва заметно вился теплый пар. Оголодав без курева, я дымил без перерыва, раскуривая сигарету за сигаретой, пока такси не подъехало к улице с указателем «САТТОН ПЛЕЙС» и не свернуло к многоэтажному респектабельному особняку.
Представительный швейцар в униформе, встретив меня у парадного подъезда, проводил в вестибюль к охраннику – сидя за конторкой, тот смотрел телевизор. Я представился и сказал, что хотел бы встретиться с мистером Рабиноу. Охранник начал внимательно исследовать записи в журнале для посетителей.
– Извини, дружище. Мистер Рабиноу всякий раз предупреждает нас, когда ждет кого-либо. Тут никакой Киров не записан.
– Не Киров, а Катков. Да, он меня не ожидает, но я…
– Забудь, милок. Тебя он принимать не собирался.
– Думаю, что собрался бы, знай, что я здесь. Скажите ему, пожалуйста: Николай Катков из Москвы.
– Из самой Москвы? – удивился он. – Что-то не похоже, чтобы ты был оттуда, дорогой мой.
– Вот как? А вы там бывали?
– Послушай, мне наплевать, откуда ты заявился. Хоть из магазина новогодних игрушек. Понял? Он не намерен встречаться с тобой.
– Ну подождите, на вашем месте, я все же дал бы знать мистеру Рабиноу, а там – пусть он сам и решает.
Охранник немного подумал, а потом все же позвонил в апартаменты Рабиноу и изложил суть дела. Его попросили не класть трубку. Охранник не отводил ее от уха, дожидаясь ответа и постепенно накаляясь. Наконец он злобно проворчал:
– Порядок, Киров. Давай поднимайся. – Сам вызвал лифт и ждал, пока он не спустится.
Когда двери лифта открылись, внутри стоял широкоплечий молодой человек в деловом костюме. Я шагнул в сторону, чтобы пропустить его, но он жестом пригласил меня войти. Лифт начал подниматься, а он повернул меня лицом к стене и, ни слова не говоря, начал обыскивать. Пульс мой заметно участился. Вспомнилось грозное предупреждение: «Если он согласится встретиться с вами – значит, это он. А если это он, то во второй раз промашки не допустит».
Лифт доставил нас под самую крышу небоскреба. В холле у входа стояла величественная бронзовая конструкция, похожая на подсвечник для семи свечей. Из высоких, от пола до потолка, окон открывалась захватывающая панорама огней, мерцающих до самого горизонта. На второй этаж апартаментов вела винтовая лестница, заключенная в сверкающее круглое стекло. На белоснежных стенах развешаны были не картины, нет, а произведения искусства. Распахнув рот, я глазел на безумство красок, подписанных знаменитым голландцем Конинком, как вдруг сзади послышался повелительный голос:
– Добро пожаловать в Нью-Йорк, мистер Катков.
Загорелый, в великолепном темно-синем костюме, накрахмаленной белой рубашке и с ярким галстуком, Майкл Рабиноу казался выше ростом, чем тогда, когда я впервые увидел его в клубе «Парадиз». Он легко и непринужденно спускался по лестнице, словно молодой мужчина, а не 60-летний человек.
– Как это любезно с вашей стороны, что вы нашли время заскочить ко мне в гости! – воскликнул он с обезоруживающей искренностью, и мы обменялись рукопожатием.
Глаза его воинственно поблескивали, за показной светской приветливостью проглядывала обычная мужицкая хитрость. Кивком головы он отпустил моего сопровождающего и повел в столовую, куда, очевидно, попадали не все посетители. Изысканное столовое серебро, фарфоровая посуда, хрустальные бокалы на две персоны и, что немаловажно, хрустальные пепельницы.
– Почему бы нам не позавтракать вместе и не узнать получше друг друга? – любезно предложил Рабиноу.
– Я не прочь, – ответил я, и мы сели за стол. – Хочу только честно предупредить, что люди знают, где я нахожусь. Люди из федеральных правоохранительных органов.
– Чудесно. Я, право, так и полагал.
– Вы так полагали? – совершенно искренне изумился я.
О том, что я уехал в Америку по приглашению СБФинП, знали только Юрий и Шевченко. Неужели я ошибался насчет Шевченко? Что из того, что он старший следователь? Может, и его купили? А не связан ли он каким-то образом с Рабиноу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110