Но, если следователь Шевченко полагает, что я плохо выполняю свои обязанности…
Баркин прервался на полуслове и полез в карман пиджака.
– Руки по швам! – скомандовала Скотто, выхватив пистолет.
Баркин оцепенел.
– Агент Скотто, не надо. В этом нет никакой необходимости, – спокойно произнес Шевченко и кивнул оперативнику; тот откинул полу пальто и показал укороченный автомат, нацеленный Баркину прямо в живот. – Если он достанет из кармана деньги, его посадят за взятку. Если там пистолет – пристрелят.
Баркин медленно вынул руку из кармана. Пустую. Ни денег, ни пистолета.
– Агент Скотто, – сказал он снисходительным тоном. – Я знаю, что вы занимались ресторанным бизнесом. Что же вынудило такую шикарную женщину заняться грязной полицейской работой? Где же ваше очарование?
– Если вы забыли, то напоминаю: вопросы задаем мы, а вы отвечаете. Сегодня утром в Москву контрабандным путем был доставлен грузовой контейнер с двумя миллиардами долларов. Вам об этом ничего не известно?
– Смутно припоминаю, что читал об этом в газетах.
– Зато я довольно четко припоминаю, что видел контейнер в Гаване, – с вызовом заявил я.
Баркин презрительно фыркнул и смахнул с рукава пиджака воображаемую пылинку.
– Плохие времена настают, Катков. – Он взял со стола номер «Правды». – Кто-то опередил тебя с материалом.
– Да, опередил. Но тут только конец, а начала нет. Не поможете ли мне написать материал заново?
– А может, господин Незапятнанный подойдет для этого? – И Скотто бросила взгляд на Рабиноу. – Может, он сумеет оказать помощь?
– Оказывать другим помощь – мое призвание в этой жизни, – игриво ответил Рабиноу. – Так что же вам нужно?
– Тот контейнер. Вы помните, какой именно? Вы о нем просили. Просили, чтобы вам позволили довезти его до Гаваны. Тот, который, как вы сказали, приведет нас к тем, кто подставляет вас?
Рабиноу усмехнулся и, удивленно посмотрев на Баркина, сказал:
– Я помню также, как сказал, что вы понапрасну теряете время. Вы и сейчас теряете его, уж поверьте мне.
– Он прав, – вмешался Баркин, размахивая газетой. – Я не люблю тешить себя ложными надеждами и пускать мыльные пузыри, но, похоже, кто-то от меня этого хочет.
– Как говорят, попытка – не пытка, но вы понапрасну стараетесь, – заметил Шевченко.
– Простите, не понял.
– Ничего у вас не выйдет, – поддержала его Скот-то. – Что вы можете сделать? Убить нас? Отмыть деньги? Да сам Никсон не вывернулся бы из этого положения. Вам, ребятки, придется заткнуться.
Баркин и Рабиноу переглянулись и рассмеялись, будто прочитав шутливые мысли друг друга.
– Ну что ж, пойдемте в хранилище, – предложил Шевченко, теряя терпение.
– Конечно, конечно. Сейчас и отправимся, – заторопился Баркин с таким видом, будто великодушно делал нам одолжение.
Что-то здесь не так. Слишком он самонадеян, слишком оба самоуверенны. По всему видно, что ничуть не боятся.
Баркин повел нас вниз по мраморной лестнице в свой элегантный офис. Там он нажал на кнопку, и толстая панель отошла назад в стене, обнажив тускло поблескивающую металлическую дверь, ведущую в хранилище. Он щелкнул выключателями, затем повернул рычаг, отпирающий запоры, и толстенная дверь из сверхпрочного металла отошла в сторону.
Шевченко вошел в хранилище первым, с интересом приглядываясь к отсекам с полками, на которых плотно, пачка к пачке, лежала твердая валюта. При виде огромных денежных сумм он как-то обмяк. Огромное хранилище вместило бы не один, а по меньшей мере четыре контейнера, однако не было здесь ни одной опечатанной упаковки, содержащей миллион долларов, что уж тут говорить о 1800 таких упаковках.
– Гиблое дело, только зря тратим время – в отчаянии прошептала Скотто.
– А что я говорил? – злорадно возрадовался Баркин, обмениваясь с Рабиноу саркастическими улыбками. Шевченко пробормотал что-то нечленораздельное, напоминающее извинение, и повел назад свою группу оперативников.
– Вот ведь сукин сын! – в сердцах воскликнул он, когда мы трое уселись в его «Москвич» и покатили несолоно хлебавши.
– Да, споткнулись мы на этом контейнере, – проворчала Скотто. – А ведь он где-то запрятан. Нужно обязательно разыскать его я и слышать не хочу насчет этой паршивой зимы, которая не ждет. Собственно говоря, я пока вообще ничего слушать не желаю. Мне нужно подумать. – Мы ехали, помалкивая, держа курс на Бульварное кольцо. – Не начать ли нам сначала? – наконец заговорила Скотто. – Они же сумели сбить нас со следа с помощью этой подставки, так ведь? Тогда зачем прятать тот, настоящий контейнер? На это должна быть своя причина.
– А может, Годунов и не знал, что это была подставка? – Шевченко даже ожил от такой мысли. – Может, он и впрямь работал под прикрытием, как тайный агент? Может, он хотел запутать нас, направить по ложному следу и ни с кем не делить лавры?
– Да, но, будучи в аэропорту в Гаване, – возразила Скотто, – он же наверняка знал, что везут не один, а два контейнера.
– Не обязательно. Он не заглядывал внутрь грузового самолета, да и вообще никто из них не глядел, – уточнил я.
– Да ладно вам. Он же лично задержал контейнер этим утром, выставил вокруг охрану и наверняка должен был знать, что это подставной контейнер, – сказала Скотто.
– Может, и знал! – с удовлетворением рассмеялся Шевченко. – Вот потому-то и сжег улики!
– Точно. Потому и сжег, – согласился я. – Он хотел спасти свое лицо.
– Сжег пару миллионов настоящих долларов, черт бы его побрал! – вскричала Скотто – Где же он достал их?
В ответ – молчание. Мы с Шевченко не знали, что и сказать.
Когда мы были уже на Тверском бульваре, заговорило вдруг радио. Докладывала бригада, которую Шевченко послал в аэропорт проверить «Антонова-22». Контейнера в грузовом отсеке они не обнаружили, но кое-что представляющее интерес нашли. В кабинете Шевченко уже сидели два сыщика. На письменном столе под настольной лампой лежали несколько баллончиков с краской и трафарет для нанесения шаблонных надписей и цифр.
– Ну, находка ценная, – с облегчением вздохнул Шевченко. – Они перекрасили эти гребаные номера. Тот контейнер, должно быть, стоял где-то на грузовом дворе, о котором мы даже не подозревали. Теперь его уже не сыскать, как не узнать о том, чья это проделка. – Он подбросил вверх пустой балончик. – В прежние времена в подобных случаях КГБ перекрыло бы все дороги, аэропорты, железнодорожные станции. Контейнер не проехал бы и десятка километров, как его засекли.
– И меня бы тоже засекли, – пошутил я с мрачной ухмылкой.
– Что и говорить, у каждой системы свои порядки, – поддакнула Скотто и покосилась на Шевченко.
– А что-нибудь разузнали насчет того человека, который был с Годуновым? – не таясь от нас, спросил он сыщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Баркин прервался на полуслове и полез в карман пиджака.
– Руки по швам! – скомандовала Скотто, выхватив пистолет.
Баркин оцепенел.
– Агент Скотто, не надо. В этом нет никакой необходимости, – спокойно произнес Шевченко и кивнул оперативнику; тот откинул полу пальто и показал укороченный автомат, нацеленный Баркину прямо в живот. – Если он достанет из кармана деньги, его посадят за взятку. Если там пистолет – пристрелят.
Баркин медленно вынул руку из кармана. Пустую. Ни денег, ни пистолета.
– Агент Скотто, – сказал он снисходительным тоном. – Я знаю, что вы занимались ресторанным бизнесом. Что же вынудило такую шикарную женщину заняться грязной полицейской работой? Где же ваше очарование?
– Если вы забыли, то напоминаю: вопросы задаем мы, а вы отвечаете. Сегодня утром в Москву контрабандным путем был доставлен грузовой контейнер с двумя миллиардами долларов. Вам об этом ничего не известно?
– Смутно припоминаю, что читал об этом в газетах.
– Зато я довольно четко припоминаю, что видел контейнер в Гаване, – с вызовом заявил я.
Баркин презрительно фыркнул и смахнул с рукава пиджака воображаемую пылинку.
– Плохие времена настают, Катков. – Он взял со стола номер «Правды». – Кто-то опередил тебя с материалом.
– Да, опередил. Но тут только конец, а начала нет. Не поможете ли мне написать материал заново?
– А может, господин Незапятнанный подойдет для этого? – И Скотто бросила взгляд на Рабиноу. – Может, он сумеет оказать помощь?
– Оказывать другим помощь – мое призвание в этой жизни, – игриво ответил Рабиноу. – Так что же вам нужно?
– Тот контейнер. Вы помните, какой именно? Вы о нем просили. Просили, чтобы вам позволили довезти его до Гаваны. Тот, который, как вы сказали, приведет нас к тем, кто подставляет вас?
Рабиноу усмехнулся и, удивленно посмотрев на Баркина, сказал:
– Я помню также, как сказал, что вы понапрасну теряете время. Вы и сейчас теряете его, уж поверьте мне.
– Он прав, – вмешался Баркин, размахивая газетой. – Я не люблю тешить себя ложными надеждами и пускать мыльные пузыри, но, похоже, кто-то от меня этого хочет.
– Как говорят, попытка – не пытка, но вы понапрасну стараетесь, – заметил Шевченко.
– Простите, не понял.
– Ничего у вас не выйдет, – поддержала его Скот-то. – Что вы можете сделать? Убить нас? Отмыть деньги? Да сам Никсон не вывернулся бы из этого положения. Вам, ребятки, придется заткнуться.
Баркин и Рабиноу переглянулись и рассмеялись, будто прочитав шутливые мысли друг друга.
– Ну что ж, пойдемте в хранилище, – предложил Шевченко, теряя терпение.
– Конечно, конечно. Сейчас и отправимся, – заторопился Баркин с таким видом, будто великодушно делал нам одолжение.
Что-то здесь не так. Слишком он самонадеян, слишком оба самоуверенны. По всему видно, что ничуть не боятся.
Баркин повел нас вниз по мраморной лестнице в свой элегантный офис. Там он нажал на кнопку, и толстая панель отошла назад в стене, обнажив тускло поблескивающую металлическую дверь, ведущую в хранилище. Он щелкнул выключателями, затем повернул рычаг, отпирающий запоры, и толстенная дверь из сверхпрочного металла отошла в сторону.
Шевченко вошел в хранилище первым, с интересом приглядываясь к отсекам с полками, на которых плотно, пачка к пачке, лежала твердая валюта. При виде огромных денежных сумм он как-то обмяк. Огромное хранилище вместило бы не один, а по меньшей мере четыре контейнера, однако не было здесь ни одной опечатанной упаковки, содержащей миллион долларов, что уж тут говорить о 1800 таких упаковках.
– Гиблое дело, только зря тратим время – в отчаянии прошептала Скотто.
– А что я говорил? – злорадно возрадовался Баркин, обмениваясь с Рабиноу саркастическими улыбками. Шевченко пробормотал что-то нечленораздельное, напоминающее извинение, и повел назад свою группу оперативников.
– Вот ведь сукин сын! – в сердцах воскликнул он, когда мы трое уселись в его «Москвич» и покатили несолоно хлебавши.
– Да, споткнулись мы на этом контейнере, – проворчала Скотто. – А ведь он где-то запрятан. Нужно обязательно разыскать его я и слышать не хочу насчет этой паршивой зимы, которая не ждет. Собственно говоря, я пока вообще ничего слушать не желаю. Мне нужно подумать. – Мы ехали, помалкивая, держа курс на Бульварное кольцо. – Не начать ли нам сначала? – наконец заговорила Скотто. – Они же сумели сбить нас со следа с помощью этой подставки, так ведь? Тогда зачем прятать тот, настоящий контейнер? На это должна быть своя причина.
– А может, Годунов и не знал, что это была подставка? – Шевченко даже ожил от такой мысли. – Может, он и впрямь работал под прикрытием, как тайный агент? Может, он хотел запутать нас, направить по ложному следу и ни с кем не делить лавры?
– Да, но, будучи в аэропорту в Гаване, – возразила Скотто, – он же наверняка знал, что везут не один, а два контейнера.
– Не обязательно. Он не заглядывал внутрь грузового самолета, да и вообще никто из них не глядел, – уточнил я.
– Да ладно вам. Он же лично задержал контейнер этим утром, выставил вокруг охрану и наверняка должен был знать, что это подставной контейнер, – сказала Скотто.
– Может, и знал! – с удовлетворением рассмеялся Шевченко. – Вот потому-то и сжег улики!
– Точно. Потому и сжег, – согласился я. – Он хотел спасти свое лицо.
– Сжег пару миллионов настоящих долларов, черт бы его побрал! – вскричала Скотто – Где же он достал их?
В ответ – молчание. Мы с Шевченко не знали, что и сказать.
Когда мы были уже на Тверском бульваре, заговорило вдруг радио. Докладывала бригада, которую Шевченко послал в аэропорт проверить «Антонова-22». Контейнера в грузовом отсеке они не обнаружили, но кое-что представляющее интерес нашли. В кабинете Шевченко уже сидели два сыщика. На письменном столе под настольной лампой лежали несколько баллончиков с краской и трафарет для нанесения шаблонных надписей и цифр.
– Ну, находка ценная, – с облегчением вздохнул Шевченко. – Они перекрасили эти гребаные номера. Тот контейнер, должно быть, стоял где-то на грузовом дворе, о котором мы даже не подозревали. Теперь его уже не сыскать, как не узнать о том, чья это проделка. – Он подбросил вверх пустой балончик. – В прежние времена в подобных случаях КГБ перекрыло бы все дороги, аэропорты, железнодорожные станции. Контейнер не проехал бы и десятка километров, как его засекли.
– И меня бы тоже засекли, – пошутил я с мрачной ухмылкой.
– Что и говорить, у каждой системы свои порядки, – поддакнула Скотто и покосилась на Шевченко.
– А что-нибудь разузнали насчет того человека, который был с Годуновым? – не таясь от нас, спросил он сыщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110