Я хочу знать, что ты видишь нас, – прошептал у нее над ухом голос Дэниела, теребившего упавший на ее щеку локон.
– Я запоминаю тебя, – объяснила она. – Это нужно делать время от времени. Сейчас я тебя чувствую. Если я открою глаза, то не смогу запомнить тебя так хорошо.
– Вижу. И каким ты меня запоминаешь? Каким ты меня чувствуешь?
Его рука, лаская, поднималась по бедру все выше. Кэролайн помолчала, обдумывая ответ:
– Я чувствую твердость… и тепло. Силу. И волосы у тебя на груди густые и шелковистые. Прикасаясь к тебе, можно понять, что такое контраст.
– Кто-нибудь раньше говорил тебе, что ты ненормальная? – Она услышала в голосе Дэниела смешок. – Ладно, можешь чувствовать меня и запоминать столько, сколько хочешь. Может, это и странно… – Он умолк, потому что Кэролайн коснулась грудью его груди. – Но ощущения – о, Господи, Кэролайн! – удивительные!
Она поцеловала его.
– Я знаю. Я тоже испытываю удивительные ощущения. – Кэролайн сосредоточенно сдвинула брови, все еще не открывая глаз. – Я хочу дать моему телу возможность запомнить твое.
– А я тебе вот что скажу. – Дэниел покусывал мочку ее уха. – Ты не должна запоминать. Не хочу, чтобы ты запоминала.
– Но почему? Воспоминания – замечательная вещь. Они продлевают то, что уже кончилось. Похоже на запах, который остается в пустом флаконе из-под духов.
– Тебе нет нужды запоминать, потому что я никуда не денусь. Я собираюсь пробыть здесь долго. И в любой момент, когда ты захочешь прикоснуться, милости прошу. – Он снова поцеловал ее. – Этот флакончик из-под духов никогда не опустеет.
Кэролайн ничего не сказала. Она не в силах была объяснить, что хочет сохранить воспоминания на «черный» день, когда его вдруг не окажется рядом. Она знала, что Дэниел верит в их будущее, смутное и отдаленное, но – будущее. А она ни в чем не была уверена. Ей казалось, что воспоминания о конторе, детях, доме неизменно будут вторгаться в ее жизнь, что бы она ни делала. Что толку, если Бен говорит, будто хочет видеть ее счастливой? Она знала, что жизненные потребности разлучат их. И в любом случае та неторопливая, томная любовь, которая вторглась между обязанностями, семестрами и праздниками, завязнет в повседневности.
Однажды Дэниел заехал за ней в контору, и они отправились к нему домой, чтобы приготовить поесть, поговорить, заняться любовью. Остаться на ночь она отказалась, поэтому они сели в машину и вернулись к большому каменному дому в Бринвуде. Кэролайн отгоняла все свои сомнения и страхи. Их черед придет, когда каникулы закончатся. К Дэниелу вернется от бабушки Сара, а вскорости и Тесса нанесет свой короткий, но возможно неприятный визит Кэролайн. Начнутся занятия. Короче, мир вновь опустится на ее плечи, и она опять почувствует себя атлантом – неподвижным, лишенным возможности избавиться от бремени.
Они сидели в машине Дэниела напротив ее дома, и Дэниел гладил ее волосы, а она удобно положила голову ему на плечо.
– Кэролайн, я не хочу с тобой расставаться, хотя и знаю, что Рождество послезавтра.
«Неужели?» – смущенно подумала Кэролайн. Как же это она не сообразила? Рождество всегда было наиглавнейшим детским праздником и в доме ее отца, и в ее собственном. Даже Мейда следовала устоявшимся рождественским традициям. А за эти несколько часов Дэниел заменил Рождество в ее сознании. Она выпрямилась, забыв на мгновение о его руке, запутавшейся в ее волосах.
– Послезавтра? – В голосе ее было настоящее смятение. – О, Господи, Дэниел, мне же так много нужно… я не… – Ее переполняло чувство вины. Как она могла забыть о Рождестве, забыть о детях? Надеюсь, Бен не думает, что я ничего не делаю. Елка… ах да, елка у нас уже есть.
Все это звучало ужасно глупо. Что же с ней такое произошло? Как она допустила, чтобы этот мужчина превратил ее в мать, забывшую о Рождестве?
– В твоих глазах все можно прочитать. Ты думаешь о том, что в этом году все пойдет наперекосяк. И «дождика» на елке будет мало и все такое прочее. Послушай, Кэролайн, не позволяй заботам украсть тебя у меня. Рождество – это важно, я знаю. И я хотел бы сидеть за рождественским столом с тобой и Беном. По крайней мере, мечтаю. Мейда Фолкнер будет?
Кэролайн фыркнула:
– Нет, на Рождество она всегда уезжает к своей сестре. В этом году Рождество встречать будем только мы с Беном. Ты, разумеется, приглашен. А вдруг твои родные захотят, чтобы ты провел Рождество с ней?
– Я, признаться, подумал, что вы с Беном могли бы вместе со мной прийти к Джози. Я хотел бы представить тебя своей семье – теперь, когда встретился с твоей.
– С частью моей семьи, – вставила Кэролайн. – Ты еще не встречался с Тессой.
– Я только не хочу, чтобы семьи, работа или еще что-нибудь разделяли нас. Я хочу быть ближе к тебе, Кэролайн. Я снова хочу проводить с тобой ночи, просыпаться вместе с тобой. Эта скачка и езда на окраины причиняют мне боль.
– Я знаю, но пока дети не вернутся в школу… Да и как ты оставишь Сару? Наймешь няню? А как быть с деканом Гриерсоном? Так мы никогда не решим, что делать.
– Мы уже все решили. Мы решили послать к черту Майка и любого, кто будет вставлять нам палки в колеса и мешать видеться. Они нам безразличны.
– Но они ставят эти палки, Дэниел, ставят, и ты знаешь это. Не можем же мы считаться только сами с собой.
– Мы считаемся с тем, что для нас самое главное. Наши жизни принадлежат нам. Ты ведь тоже так думаешь, правда?
– Да, – промолвила она, но, не умея лгать, тут же добавила: – Или, по крайней мере, пытаюсь так думать. Но верно ли это? Неужели ты действительно считаешь, что твоя собственная жизнь важнее, чем жизнь Сары?
Черты лица Дэниела смягчились; это всегда происходило, когда он начинал думать о дочери.
– Нет, конечно. Видимо, ты права. Дети всегда важнее, но они вырастают и у них появляется своя собственная жизнь. Когда придет время Саре отправляться в колледж, я не хочу, чтобы ее преследовала мысль, будто она покидает бедного папочку, которому не для кого будет жить. – Он взял Кэролайн за руку и указательным пальцем провел по ее пальцам. – Твои дети взрослые. Не хочешь же ты сказать, что должна вечно торчать дома и печь им пироги? – Он взглянул на ее несчастное лицо. – Правда ведь?
– Правда, конечно, правда.
Кэролайн покачала головой. Она не могла отделаться от ощущения, что в последнее время их с Дэниелом взаимоотношения были чересчур совершенны, идеальны. Такое счастье не может долго продолжаться. Не этому ли их учили их неудачные браки? Хочешь не хочешь, а все когда-нибудь кончается.
– Неужели ты позволишь, чтобы твоя семья, – я имею сейчас в виду Тессу, – так неужели ты допустишь, чтобы Тесса изменила твое мнение обо мне?
Несколько секунд Кэролайн сидела молча. Потом она взглянула на Дэниела и увидела в его глазах такое, от чего у нее перестало биться сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Я запоминаю тебя, – объяснила она. – Это нужно делать время от времени. Сейчас я тебя чувствую. Если я открою глаза, то не смогу запомнить тебя так хорошо.
– Вижу. И каким ты меня запоминаешь? Каким ты меня чувствуешь?
Его рука, лаская, поднималась по бедру все выше. Кэролайн помолчала, обдумывая ответ:
– Я чувствую твердость… и тепло. Силу. И волосы у тебя на груди густые и шелковистые. Прикасаясь к тебе, можно понять, что такое контраст.
– Кто-нибудь раньше говорил тебе, что ты ненормальная? – Она услышала в голосе Дэниела смешок. – Ладно, можешь чувствовать меня и запоминать столько, сколько хочешь. Может, это и странно… – Он умолк, потому что Кэролайн коснулась грудью его груди. – Но ощущения – о, Господи, Кэролайн! – удивительные!
Она поцеловала его.
– Я знаю. Я тоже испытываю удивительные ощущения. – Кэролайн сосредоточенно сдвинула брови, все еще не открывая глаз. – Я хочу дать моему телу возможность запомнить твое.
– А я тебе вот что скажу. – Дэниел покусывал мочку ее уха. – Ты не должна запоминать. Не хочу, чтобы ты запоминала.
– Но почему? Воспоминания – замечательная вещь. Они продлевают то, что уже кончилось. Похоже на запах, который остается в пустом флаконе из-под духов.
– Тебе нет нужды запоминать, потому что я никуда не денусь. Я собираюсь пробыть здесь долго. И в любой момент, когда ты захочешь прикоснуться, милости прошу. – Он снова поцеловал ее. – Этот флакончик из-под духов никогда не опустеет.
Кэролайн ничего не сказала. Она не в силах была объяснить, что хочет сохранить воспоминания на «черный» день, когда его вдруг не окажется рядом. Она знала, что Дэниел верит в их будущее, смутное и отдаленное, но – будущее. А она ни в чем не была уверена. Ей казалось, что воспоминания о конторе, детях, доме неизменно будут вторгаться в ее жизнь, что бы она ни делала. Что толку, если Бен говорит, будто хочет видеть ее счастливой? Она знала, что жизненные потребности разлучат их. И в любом случае та неторопливая, томная любовь, которая вторглась между обязанностями, семестрами и праздниками, завязнет в повседневности.
Однажды Дэниел заехал за ней в контору, и они отправились к нему домой, чтобы приготовить поесть, поговорить, заняться любовью. Остаться на ночь она отказалась, поэтому они сели в машину и вернулись к большому каменному дому в Бринвуде. Кэролайн отгоняла все свои сомнения и страхи. Их черед придет, когда каникулы закончатся. К Дэниелу вернется от бабушки Сара, а вскорости и Тесса нанесет свой короткий, но возможно неприятный визит Кэролайн. Начнутся занятия. Короче, мир вновь опустится на ее плечи, и она опять почувствует себя атлантом – неподвижным, лишенным возможности избавиться от бремени.
Они сидели в машине Дэниела напротив ее дома, и Дэниел гладил ее волосы, а она удобно положила голову ему на плечо.
– Кэролайн, я не хочу с тобой расставаться, хотя и знаю, что Рождество послезавтра.
«Неужели?» – смущенно подумала Кэролайн. Как же это она не сообразила? Рождество всегда было наиглавнейшим детским праздником и в доме ее отца, и в ее собственном. Даже Мейда следовала устоявшимся рождественским традициям. А за эти несколько часов Дэниел заменил Рождество в ее сознании. Она выпрямилась, забыв на мгновение о его руке, запутавшейся в ее волосах.
– Послезавтра? – В голосе ее было настоящее смятение. – О, Господи, Дэниел, мне же так много нужно… я не… – Ее переполняло чувство вины. Как она могла забыть о Рождестве, забыть о детях? Надеюсь, Бен не думает, что я ничего не делаю. Елка… ах да, елка у нас уже есть.
Все это звучало ужасно глупо. Что же с ней такое произошло? Как она допустила, чтобы этот мужчина превратил ее в мать, забывшую о Рождестве?
– В твоих глазах все можно прочитать. Ты думаешь о том, что в этом году все пойдет наперекосяк. И «дождика» на елке будет мало и все такое прочее. Послушай, Кэролайн, не позволяй заботам украсть тебя у меня. Рождество – это важно, я знаю. И я хотел бы сидеть за рождественским столом с тобой и Беном. По крайней мере, мечтаю. Мейда Фолкнер будет?
Кэролайн фыркнула:
– Нет, на Рождество она всегда уезжает к своей сестре. В этом году Рождество встречать будем только мы с Беном. Ты, разумеется, приглашен. А вдруг твои родные захотят, чтобы ты провел Рождество с ней?
– Я, признаться, подумал, что вы с Беном могли бы вместе со мной прийти к Джози. Я хотел бы представить тебя своей семье – теперь, когда встретился с твоей.
– С частью моей семьи, – вставила Кэролайн. – Ты еще не встречался с Тессой.
– Я только не хочу, чтобы семьи, работа или еще что-нибудь разделяли нас. Я хочу быть ближе к тебе, Кэролайн. Я снова хочу проводить с тобой ночи, просыпаться вместе с тобой. Эта скачка и езда на окраины причиняют мне боль.
– Я знаю, но пока дети не вернутся в школу… Да и как ты оставишь Сару? Наймешь няню? А как быть с деканом Гриерсоном? Так мы никогда не решим, что делать.
– Мы уже все решили. Мы решили послать к черту Майка и любого, кто будет вставлять нам палки в колеса и мешать видеться. Они нам безразличны.
– Но они ставят эти палки, Дэниел, ставят, и ты знаешь это. Не можем же мы считаться только сами с собой.
– Мы считаемся с тем, что для нас самое главное. Наши жизни принадлежат нам. Ты ведь тоже так думаешь, правда?
– Да, – промолвила она, но, не умея лгать, тут же добавила: – Или, по крайней мере, пытаюсь так думать. Но верно ли это? Неужели ты действительно считаешь, что твоя собственная жизнь важнее, чем жизнь Сары?
Черты лица Дэниела смягчились; это всегда происходило, когда он начинал думать о дочери.
– Нет, конечно. Видимо, ты права. Дети всегда важнее, но они вырастают и у них появляется своя собственная жизнь. Когда придет время Саре отправляться в колледж, я не хочу, чтобы ее преследовала мысль, будто она покидает бедного папочку, которому не для кого будет жить. – Он взял Кэролайн за руку и указательным пальцем провел по ее пальцам. – Твои дети взрослые. Не хочешь же ты сказать, что должна вечно торчать дома и печь им пироги? – Он взглянул на ее несчастное лицо. – Правда ведь?
– Правда, конечно, правда.
Кэролайн покачала головой. Она не могла отделаться от ощущения, что в последнее время их с Дэниелом взаимоотношения были чересчур совершенны, идеальны. Такое счастье не может долго продолжаться. Не этому ли их учили их неудачные браки? Хочешь не хочешь, а все когда-нибудь кончается.
– Неужели ты позволишь, чтобы твоя семья, – я имею сейчас в виду Тессу, – так неужели ты допустишь, чтобы Тесса изменила твое мнение обо мне?
Несколько секунд Кэролайн сидела молча. Потом она взглянула на Дэниела и увидела в его глазах такое, от чего у нее перестало биться сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98