Я хочу знать, как ты жила на этом свете с первого дня и до того, как мы с тобой повстречались.
— Это займет всю ночь. А ты не хочешь узнать, как я здесь очутилась и что делаю?
— И об этом тоже! — Дункан улыбнулся, приподнялся и подбросил в печь полено. Вернувшись за стол, он предложил:
— Можешь начинать!
Ничто в его манерах не говорило даже о малейшем неудовольствии, и все же Джейд волновалась, как студентка перед решающим экзаменом. Она хотела ему понравиться. Нет, не так: она хотела, чтобы он ее полюбил. Но как он сможет это сделать, если каждый прожитый ею здесь день был ложью?
— Я даже не знаю, с чего начать, — сказала она. — Как ты мог догадаться, я писатель. Так я зарабатываю на жизнь.
— Так ты трудящаяся женщина?
— Да.
— Замужем?
— Нет.
— Это лучшее известие, которое я услышал за долгие годы!
Итак, он все же любит ее — хоть немного. Джейд почувствовала мучительное стеснение, как девушка на первом свидании. Она не умела флиртовать, соблазнять взглядами и жестами, поэтому решила воздействовать на него живыми словами.
— Когда я пишу книгу, я часто начинаю с конца. Но у нашей истории конца пока нет. Еще нет. Она о разбитых мечтах, побеге в незнаемое, о потерявшемся человеке.
— Это, должно быть, грустная история. — Дункан откинулся на стуле и вытянул длинные ноги. — Но ты рассказываешь потрясающе! Как Шахерезада!
Она почувствовала, что краснеет: комплименты всегда приводили ее в смущение.
— Когда ты краснеешь, то выглядишь еще красивее. — Он улыбнулся и вдруг с удивлением вскинул брови: — Моя жена никогда не краснела!
— Возможно, нам нужно сначала поговорить о Меган.
— Нет, Меган подождет. Я хочу услышать о тебе.
— Хорошо. — Она откашлялась и облизнула губы. — Когда я была маленькой, то очень любила истории, начинающиеся словом «однажды…». И свой рассказ я начну именно так. Однажды, через шестьдесят лет, считая от этого времени…
— Я думал, что ты начнешь рассказывать мне о себе, — перебил Дункан.
— Я расскажу, немного терпения.
Джейд не могла сразу рассказать ему о путешествии сквозь время, вот так, без подготовки, поэтому стала говорить о будущем и о своей жизни, опуская имя и называя себя просто «писателем». Она всегда верила в силу слова, в его магическую действенность. Теперь она торопилась, пытаясь дать прочувствовать Дункану свои триумфы и трагедии, ничего не опуская, предпочитая правду возможности приукрасить свою жизнь.
Он слушал с огромным вниманием. Когда она остановилась передохнуть, он озабоченно придвинулся к ней. В его глазах читалась тревога.
— Ты нарисовала очень достоверную картину будущего. Твоему воображению мог бы позавидовать и Жюль Верн. Но я не понимаю, почему ты рассказываешь мне об этой женщине, писателе, когда я просил тебя рассказать о себе.
Джейд проглотила подкативший к горлу комок:
— Потому, что я и есть эта женщина.
Дункану показалось, что он понял что-то неправильно:
— Ты не могла бы повторить?
— Я и есть эта женщина. Ты хотел узнать, откуда я. Ответ — из будущего. Из 1989 года.
Боже всемогущий, он влюбился в безумную! В желанную, восхитительную сумасшедшую с ангельским личиком и бесподобным телом, обещавшим райские наслаждения!
— Не говори этого. Ради нас. Пожалуйста, расскажи мне правду, какой бы плохой она, по твоему мнению, ни была.
— Но я говорю правду!
Он не знал, плакать ему или смеяться. Правду ли говорят, что настоящие сумасшедшие полностью уверены в своей правоте? Должна быть возможность чем-то затронуть Джейд, вернуть ее к реальности.
— Там, в той промоине, когда я увидел, что ты не Меган, я предположил, что ты должна быть с ней знакома. Возможно, вы встретились где-то случайно. Говорят, что у каждого человека должен быть двойник. — Не дожидаясь ее ответа, он торопливо продолжал: — Значит, вы с Меган двойники. Сколько она тебе заплатила, чтобы ты заняла ее место?
— Она мне ничего не платила. Мы с ней никогда в жизни не встречались!
— Откуда же тогда ты все про нее знаешь? И про нашу с ней жизнь?
— Я прочитала ее дневники от корки до корки. Зачем мне лгать? Я понимаю, что это звучит невероятно, но я действительно переместилась сюда из будущего! Я родилась в городе Давенпорт, штат Айова, в 1957 году. Мои родители погибли, когда я была еще подростком. Свою первую книгу я продала издательству, когда мне было двадцать два года.
— Ради всего святого!..
— Почему, как ты думаешь, я столько знаю о будущем?
— Ты сказала, что ты писатель. Писатели продают как раз свои выдумки.
— Я не могу ничего доказать. Все, о чем я могу тебя просить, — это, чтобы ты мне поверил.
В тишине комнаты он пристально смотрел на нее. Джейд мужественно выдержала его взгляд.
— Хорошо, — сказал он наконец, — ты веришь, что прибыла из будущего, и этого для меня достаточно.
— Но недостаточно для меня! Ты должен мне поверить. Я не сумасшедшая. Я клянусь, что говорю чистую правду! — Она вдруг вскочила на ноги: — Я вспомнила! У меня есть доказательства. Подожди минуту…
Она выскочила из кухни до того, как он смог ей что-либо ответить.
Дункан сидел, ожидая ее возвращения, против воли надеясь, что у нее есть действительно реальные доказательства, подтверждающие ее заявления. Потому что ему было просто необходимо поверить ей.
Через несколько минут Джейд вернулась на кухню, неся те вещи, которые были на ней в первую ночь в «Ла-Фонде»: прозрачный бюстгальтер, трусики и спортивные наручные часы на жидких кристаллах. Она выложила их на стол и примостилась на краешке стула, не смея даже дышать, пока Дункан изучал вещи.
Сначала он взял в руки нижнее белье. Двусмысленная улыбка тронула его губы, когда он стал их ощупывать.
— Это как раз то, что ты предполагаешь, — сказала она.
— Я не большой эксперт в женском нижнем белье, но ничего подобного раньше не видел. Ткань похожа на шелк, но он так не растягивается.
— Это синтетическая ткань, ее называют «лайкра». Синтетику стали производить во время второй мировой войны, когда шелк стал практически недоступен.
— Второй мировой войны?
— Она начнется в 1939 году. США, Великобритания, Франция и Россия объединятся против Японии, Германии и Италии.
— Но мы разгромили Германию всего несколько лет назад! И эта война казалась последней!
— Увы, будет еще много войн…
Он тяжело вздохнул, затем отложил в сторону нижнее белье и взял в руки часы — путешествие во времени никак не сказалось на них. Его глаза расширились, когда он взглянул на светящийся циферблат, показывающий не только время, но также день и год.
— Невероятно!
— Да, но не в 90-х годах.
Он осмотрел часы сверху и снизу, а затем приложил их к уху.
— Почему я не слышу, как они тикают?
— Они на батарейках.
Джейд взяла часы из его рук, сдвинула заднюю панель и достала батарейки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Это займет всю ночь. А ты не хочешь узнать, как я здесь очутилась и что делаю?
— И об этом тоже! — Дункан улыбнулся, приподнялся и подбросил в печь полено. Вернувшись за стол, он предложил:
— Можешь начинать!
Ничто в его манерах не говорило даже о малейшем неудовольствии, и все же Джейд волновалась, как студентка перед решающим экзаменом. Она хотела ему понравиться. Нет, не так: она хотела, чтобы он ее полюбил. Но как он сможет это сделать, если каждый прожитый ею здесь день был ложью?
— Я даже не знаю, с чего начать, — сказала она. — Как ты мог догадаться, я писатель. Так я зарабатываю на жизнь.
— Так ты трудящаяся женщина?
— Да.
— Замужем?
— Нет.
— Это лучшее известие, которое я услышал за долгие годы!
Итак, он все же любит ее — хоть немного. Джейд почувствовала мучительное стеснение, как девушка на первом свидании. Она не умела флиртовать, соблазнять взглядами и жестами, поэтому решила воздействовать на него живыми словами.
— Когда я пишу книгу, я часто начинаю с конца. Но у нашей истории конца пока нет. Еще нет. Она о разбитых мечтах, побеге в незнаемое, о потерявшемся человеке.
— Это, должно быть, грустная история. — Дункан откинулся на стуле и вытянул длинные ноги. — Но ты рассказываешь потрясающе! Как Шахерезада!
Она почувствовала, что краснеет: комплименты всегда приводили ее в смущение.
— Когда ты краснеешь, то выглядишь еще красивее. — Он улыбнулся и вдруг с удивлением вскинул брови: — Моя жена никогда не краснела!
— Возможно, нам нужно сначала поговорить о Меган.
— Нет, Меган подождет. Я хочу услышать о тебе.
— Хорошо. — Она откашлялась и облизнула губы. — Когда я была маленькой, то очень любила истории, начинающиеся словом «однажды…». И свой рассказ я начну именно так. Однажды, через шестьдесят лет, считая от этого времени…
— Я думал, что ты начнешь рассказывать мне о себе, — перебил Дункан.
— Я расскажу, немного терпения.
Джейд не могла сразу рассказать ему о путешествии сквозь время, вот так, без подготовки, поэтому стала говорить о будущем и о своей жизни, опуская имя и называя себя просто «писателем». Она всегда верила в силу слова, в его магическую действенность. Теперь она торопилась, пытаясь дать прочувствовать Дункану свои триумфы и трагедии, ничего не опуская, предпочитая правду возможности приукрасить свою жизнь.
Он слушал с огромным вниманием. Когда она остановилась передохнуть, он озабоченно придвинулся к ней. В его глазах читалась тревога.
— Ты нарисовала очень достоверную картину будущего. Твоему воображению мог бы позавидовать и Жюль Верн. Но я не понимаю, почему ты рассказываешь мне об этой женщине, писателе, когда я просил тебя рассказать о себе.
Джейд проглотила подкативший к горлу комок:
— Потому, что я и есть эта женщина.
Дункану показалось, что он понял что-то неправильно:
— Ты не могла бы повторить?
— Я и есть эта женщина. Ты хотел узнать, откуда я. Ответ — из будущего. Из 1989 года.
Боже всемогущий, он влюбился в безумную! В желанную, восхитительную сумасшедшую с ангельским личиком и бесподобным телом, обещавшим райские наслаждения!
— Не говори этого. Ради нас. Пожалуйста, расскажи мне правду, какой бы плохой она, по твоему мнению, ни была.
— Но я говорю правду!
Он не знал, плакать ему или смеяться. Правду ли говорят, что настоящие сумасшедшие полностью уверены в своей правоте? Должна быть возможность чем-то затронуть Джейд, вернуть ее к реальности.
— Там, в той промоине, когда я увидел, что ты не Меган, я предположил, что ты должна быть с ней знакома. Возможно, вы встретились где-то случайно. Говорят, что у каждого человека должен быть двойник. — Не дожидаясь ее ответа, он торопливо продолжал: — Значит, вы с Меган двойники. Сколько она тебе заплатила, чтобы ты заняла ее место?
— Она мне ничего не платила. Мы с ней никогда в жизни не встречались!
— Откуда же тогда ты все про нее знаешь? И про нашу с ней жизнь?
— Я прочитала ее дневники от корки до корки. Зачем мне лгать? Я понимаю, что это звучит невероятно, но я действительно переместилась сюда из будущего! Я родилась в городе Давенпорт, штат Айова, в 1957 году. Мои родители погибли, когда я была еще подростком. Свою первую книгу я продала издательству, когда мне было двадцать два года.
— Ради всего святого!..
— Почему, как ты думаешь, я столько знаю о будущем?
— Ты сказала, что ты писатель. Писатели продают как раз свои выдумки.
— Я не могу ничего доказать. Все, о чем я могу тебя просить, — это, чтобы ты мне поверил.
В тишине комнаты он пристально смотрел на нее. Джейд мужественно выдержала его взгляд.
— Хорошо, — сказал он наконец, — ты веришь, что прибыла из будущего, и этого для меня достаточно.
— Но недостаточно для меня! Ты должен мне поверить. Я не сумасшедшая. Я клянусь, что говорю чистую правду! — Она вдруг вскочила на ноги: — Я вспомнила! У меня есть доказательства. Подожди минуту…
Она выскочила из кухни до того, как он смог ей что-либо ответить.
Дункан сидел, ожидая ее возвращения, против воли надеясь, что у нее есть действительно реальные доказательства, подтверждающие ее заявления. Потому что ему было просто необходимо поверить ей.
Через несколько минут Джейд вернулась на кухню, неся те вещи, которые были на ней в первую ночь в «Ла-Фонде»: прозрачный бюстгальтер, трусики и спортивные наручные часы на жидких кристаллах. Она выложила их на стол и примостилась на краешке стула, не смея даже дышать, пока Дункан изучал вещи.
Сначала он взял в руки нижнее белье. Двусмысленная улыбка тронула его губы, когда он стал их ощупывать.
— Это как раз то, что ты предполагаешь, — сказала она.
— Я не большой эксперт в женском нижнем белье, но ничего подобного раньше не видел. Ткань похожа на шелк, но он так не растягивается.
— Это синтетическая ткань, ее называют «лайкра». Синтетику стали производить во время второй мировой войны, когда шелк стал практически недоступен.
— Второй мировой войны?
— Она начнется в 1939 году. США, Великобритания, Франция и Россия объединятся против Японии, Германии и Италии.
— Но мы разгромили Германию всего несколько лет назад! И эта война казалась последней!
— Увы, будет еще много войн…
Он тяжело вздохнул, затем отложил в сторону нижнее белье и взял в руки часы — путешествие во времени никак не сказалось на них. Его глаза расширились, когда он взглянул на светящийся циферблат, показывающий не только время, но также день и год.
— Невероятно!
— Да, но не в 90-х годах.
Он осмотрел часы сверху и снизу, а затем приложил их к уху.
— Почему я не слышу, как они тикают?
— Они на батарейках.
Джейд взяла часы из его рук, сдвинула заднюю панель и достала батарейки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96