С радостной решимостью Пейдж еще раз прослушала запись, теперь у Сьюзен Кендел Браун снова была соседка по комнате.
Как говорил Деймон Раньон: «Если долго иметь дело с деньгами, то часть их блеска может перейти на тебя».
Пейдж вспомнила эту фразу, в аэропорту Кеннеди, поднимаясь на борт самолета компании «Трансуорлд Эйр Лайн» и уверяя себя, что этот полет изменит ее жизнь.
Она прекрасно себя чувствовала, проснувшись утром, несмотря на то, что проспала всего несколько часов. Она освободилась от мечты, в которую больше не верила, и была счастлива от того, что наконец-то совершенно честна перед собой.
Она чувствовала себя на миллион долларов, который как раз предвкушала очень скоро заиметь на своем банковском счету.
Стройная брюнетка, очень похожая на Тори, стремительно подошла к стойке регистрации, она держала под руку своего спутника. Они над чем-то смеялись, восторженно глядя друг на друга. Конечно, это была не Тори. Настоящая Тори находилась в Атланте и, возможно, тоже выглядела восторженно.
Пейдж позвонила Тори рано утром, чтобы поздравить ее с помолвкой. Она постаралась, чтобы в голосе звучала радость, но Тори рассмеялась и сказала, что когда дело касается реальной жизни, то она играет неубедительно. После чего обе развеселились, чувствуя удивительную, если принять во внимание их недолгое знакомство, привязанность друг к другу.
– Эй, я надеюсь, этот парень в состоянии оценить, какой персик ему достался, – пошутила Пейдж, думая, что без Тори все будет по-другому.
– Я надеюсь. Спасибо… – протянула Тори ей в тон.
Затем неловко помолчала, и когда заговорила снова, в ее голосе появились серьезные нотки:
– Пейдж, я не знаю как тебя благодарить…
– Назови своего первого ребенка в мою честь. Как тебе такая идея? – снова отшутилась Пейдж.
Еще несколько нежных подтруниваний, и разговор иссяк, закончившись взаимными пожеланиями счастья и выражениями надежды на новую встречу.
Было странно, что, прожив всю жизнь в Нью-Йорке, Пейдж сказала грустное «прощай» только своей подруге из Джорджии.
В Нью-Йорке те, кто, казалось, были ее друзьями, на самом деле были коллегами, поэтому для дружбы всегда существовала преграда фальши из-за профессиональной ревности. Даже на последней вечеринке, которую актеры устроили в ее честь, не было слезных прощаний. Не было даже чувства разрыва. Их взаимоотношения имели другую природу. Все знали, что в любой момент обстоятельства могут столкнуть их лицом к лицу. Соревнование было тяжелым испытанием, и часто при этом в них проявлялось самое худшее. Их близость оказывалась «браком поневоле», и хотя они держались вместе, никто из них на самом деле не доверял другому; зависть и обиды были слишком сильны.
Пейдж предвидела, что единственное трудное прощание у нее будет с отцом. Но тот, как обычно, был в пути. Он был коммивояжером и представлял буквально все: от брелоков для ключей до теней для глаз. Сейчас в его жизни период, когда он занимался продажей сексуального кружевного женского белья, и Пейдж предполагала, что половину его он отдавал женщинам, которых соблазнял по пути.
Отец Пейдж, вдовец, был совершенно безответственным мечтателем. И хотя его возраст приближался к семидесяти, он все еще держался молодцом. Ее мать была единственным стабильным кормильцем в семье, и Пейдж всегда знала, что должна быть ей благодарна, но это оказалось нелегко.
Для матери жизнь всегда была серой реальностью, Для отца же она имела психоделический цвет с бесконечным количеством теней и оттенков. Пейдж росла, редко видя отца, потому что он постоянно был в разъездах. Однако все его приезды запоминались надолго, так как укрепляли в ней способность видеть яркую сторону жизни.
Когда Пейдж было одиннадцать, мать умерла от язвенного кровотечения. Отец сказал, что она замучила себя до смерти, беспокоясь о том, чего не могла изменить.
Именно из-за своего отношения к переменам Пейдж считала, что является средним арифметическим их общего генофонда. Она достаточно мечтательна, чтобы верить в свою способность изменить почти все, что угодно, и достаточно практична, чтобы сменить мечту, если та больше не выглядит перспективной.
Как раз сейчас Пейдж верила в перемены. Сомнение вызывало лишь то, что она сама точно не определилась в своих желаниях.
Пока поток пассажиров нес ее на посадку и потом в самолет, Пейдж разглядывала состоятельных пассажиров, в основном мужчин, рассаживающихся в первом классе. Сначала она со знанием дела оценила качество их обуви и портфелей, а затем подняла взгляд, чтобы подвергнуть критическому анализу пошив костюмов. Ей пришла в голову мысль, что если лететь в изысканном обществе первого класса, то можно познакомиться с парнем, который наверняка окажется богатым.
Все слышали о романах в самолете, когда за несколько часов полета можно познакомиться, пофлиртовать, а то и добиться кое-чего большего. Известно, что пять часов в обществе незнакомца создают удивительно интимную обстановку.
Если бы Пейдж купила билет на место у окна или у прохода, все могло бы остаться без изменений. Но так как она занимала среднее сиденье и была зажата между простуженным парнем и болтливой дамой, обладавшей размерами кита, то сочла необходимым предпринять попытку перебраться в первый класс. Неудачное место бросало ей вызов, в котором просматривалась рука судьбы.
Пейдж как раз вычисляла стоимость своего перемещения в другой класс, когда из прохода ее приветствовала хорошенькая блондинка-стюардесса. Она с преувеличенным восторгом похвалила броские, фантастические серьги Пейдж; напоминавшие летающие тарелки.
– Какие милые серьги! Где вы нашли такие? – спросила, стюардесса, когда Пейдж шагнула в сторону, чтобы не загораживать проход, потоку все еще продолжавших заходить пассажиров.
– У Блумингдейла, – ответила Пейдж.
– Боже мой, в Нью-Йорке мне всегда не хватает времени, чтобы ходить по магазинам, – жаловалась стюардесса, разглядывая серьги со страстным интересом, в то время как Пейдж с не меньшим интересом заглядывала за ее спину, в салон первого класса, где пассажирам уже предлагали французское шампанское, журналы и прочий сервис, соответствующий этому классу. – Ах, ладно. Может быть, в другой жизни…
– А что, если в этой? – предложила Пейдж, поворачиваясь к ней и осматриваясь вокруг, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает. – Я предлагаю вам сделку. Вы устроите мне место в первом классе, и серьги ваши.
Пейдж наблюдала за тем, как стюардесса удивленно улыбнулась, пытаясь сообразить, серьезное это предложение или нет. Поняв, что Пейдж не шутит, и явно соблазненная, она сказала, что скоро вернется. Салон первого класса обслуживали две другие стюардессы, и можно было наблюдать, как хорошенькая блондинка шептала им что-то, что заставляло их поглядывать в сторону Пейдж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130