– Ну, мы со Стюартом ссорились всю ночь. – Джек ушел в комнату.
Анна пошла следом:
– И он победил.
Джек кивнул и повернулся к ней спиной, когда доставал компакт-диски Джоан Баэз. Звуки «Сюзанны» заполнили всю комнату. Он сел рядом с Анной на плетеный диванчик и начал петь. Анна пела вместе с ним, всю песню, оказалось, что она знает слова, которых никогда не знала, они были прямо у нее в голове.
Когда мелодия закончилась, Джек сказал:
– Я буду приезжать на выходные. Каждую пятницу вечером.
– Только если тебе так хочется. Не беспокойся за меня. Пришло время вам со Стюартом начать совместную жизнь.
Джек кивнул:
– Ты на самом деле продаешь этот дом?
– Да.
– Ты возвращаешься в Бостон?
– Нет. Может быть. Я не знаю.
Джек взял пульт дистанционного управления и нажал на кнопку повтора.
– Еще разок, – сказал он, когда песня началась. – Ты знаешь, ты спасла мне жизнь.
– Я ничего такого не делала. Ты сам спас свою жизнь.
– Что ты скажешь, если я попрошу тебя переехать с нами? Со мной и со Стюартом?
Анна посмотрела на него.
– Я бы сказала, что твой любовник, безусловно, бросит тебя навсегда, и мы с тобой останемся вдвоем. Брось, Джек. Стюарт дает тебе второй шанс. Он не даст тебе третьего. Carpe diem днем (лат.)] и все такое, ты же понимаешь.
– Ты всегда будешь частью моей жизни.
– Конечно. И возможно, я никуда не соберусь, пока не продам этот дом, на что может уйти долгое время, а может быть, и вечность, кто знает.
После обеда все разъехались. Анна проводила их к машинам. С субботы они с Гретой почти не разговаривали.
– Прости, – сказала подруга.
– За что? – спросила Анна.
У Греты на глазах навернулись слезы.
– Просто прости. Я позвоню тебе.
Анна кивнула и ушла прежде, чем Грета смогла ее обнять. Она села в джип к Джеку и Стюарту и проехала с ними до конца дороги, где поцеловала их обоих на прощание. Джек придвинул ее ближе и поцеловал еще раз, в губы:
– Я люблю тебя, Анна.
– Берегите друг друга, – попросила она.
– Скоро увидимся, – сказал Джек, – возможно, в конце этой недели.
– Все, что бы вы ни решили, все хорошо. Я буду здесь. – Она вышла. – Я тоже тебя люблю.
Анна смотрела им вслед, пока машина не скрылась из виду, и пошла обратно к дому. В первый раз за последние два года она осталась одна. Марвин полетел в Нью-Йорк ранним рейсом, даже не попрощавшись, он только оставил записку, что позвонит позже на неделе, и написал свой номер телефона.
Прошла неделя, все дни были похожи друг на друга. Больше никто не настаивал, чтобы она выходила из комнаты после полудня, никто не выводил ее из себя, что, по ее воспоминаниям, было гораздо лучше, чем это угнетающее одиночество. Она занималась тем, что день или два брала кровь на анализы в кабинете доктора Нейлора и по вечерам гуляла с собаками и Виолеттой, которая в эти дни стала для нее лучиком света.
Однажды вечером, как только Анна вошла в дом, отключилось электричество. Она пошла в темноте на ощупь, нашла в чулане свечи и спустилась проверить пробки. Казалось, все было в порядке. Она позвонила Виолетте, чтобы узнать, работает ли электричество у нее.
– Нет. Я сижу в темноте и бездельничаю. Надвигается буря.
Анна хотела повесить трубку, но сказала:
– Не хочешь зайти на чашку чая?
Виолетта сказала, что хотела бы, и через несколько минут была уже у двери Анны.
– Темнота кажется еще темнее, когда ты одинок и отключают свет, не так ли? – спросила Виолетта.
Анна согласилась. Она посмотрела на голубое пламя конфорки, ожидая, когда закипит вода.
– У меня есть мятный чай, лимонный или – она выставила баночку на узкую полоску света – из жасмина.
– Жасмин, пожалуйста, – сказала Виолетта.
Анна заварила чай и поставила на стол тарелку с кексами с последней голубикой, которую заморозила прошлым летом. Она вспомнила, что это был солнечный день, и они с внучкой – в изобилии голубого – ели ягоды прямо с куста. К концу дня даже зубы собаки стали фиолетовыми. Флинн спросила:
– Знаешь, что я люблю больше голубики?
– Нет, что?
– Ничего. Голубика – это лучшая вещь в мире. И чем больше ты пачкаешься, тем лучше ты можешь говорить на их языке.
Анна посмотрела на губы и подбородок Флинн:
– Ну, я предполагаю, теперь мы обе очень говорливые. И он тоже. – Она кивнула на пса.
– Разве это не прекрасно? Ты, я и Крошка Иисус теперь говорим на УЯВ.
– На чем? – спросила Анна.
– УЯВ. Универсальный язык вкуса.
Сейчас Виолетта спросила:
– Ты давно общалась с мальчиками?
– Джек звонил мне несколько дней назад. Они переехали в новый дом.
– Они приедут на эти выходные? – спросила Виолетта. Анна покачала головой:
– На эти – нет. Может быть, на следующие.
– Я надеюсь увидеться с ними снова. Я всегда думала, что они представляют собой милую парочку. Они мне очень нравились. – Виолетта придвинула свечку ближе и уставилась в чашку.
– Гадаешь по чайным листьям? – пошутила Анна. Когда Виолетта не ответила, Анна протянула ей свою чашку: – Погадай мне.
Виолетта нашла очки в одном из своих многочисленных карманов. Покрутила чашку в разные стороны.
– Тебе снилось множество плохих снов. – Она замолчала. – И то что ты не видишь, сейчас видит тебя. Твоя двойная потеря сейчас обитает с тобой. – Она отодвинула чашку и сняла очки.
– Вот как? – спросила Анна.
– Именно так. Ты ожидала, что я назову тебе выигрышные номера лотерейных билетов?
– Но что все это значит?
– Ну, Анна, если ты хочешь услышать мою интерпретацию, я скажу тебе так: если ты попала на глубину, стань ныряльщиком. – Виолетта отвернулась.
Анна почувствовала, как похолодел воздух вокруг нее и Виолетты, дрожь пробежала у нее по спине.
– Виолетта, ты веришь в привидения?
– Конечно, – кивнула соседка. – А ты?
– Послушай, могу я попросить тебя об одолжении?
– Все что угодно, – сказала Виолетта.
– Ты не сможешь переночевать у меня? В последнее время я боюсь оставаться одна, – сказала Анна.
– Я буду счастлива остаться здесь, дорогая. А особенно если ты позволишь мне забежать домой и привести собак. Они так боятся бури.
– О, конечно. Я всегда рада их видеть, – ответила Анна.
Виолетта ушла. Анне показалось, что у нее сейчас случится сердечный приступ: она взмокла от пота, ей было трудно дышать, словно она стояла между двух больших камней, сдвинутых так плотно, что ее ребра были готовы треснуть. У нее шумело во вдруг потяжелевшей голове, привычные звуки дома стали в одно мгновение приглушенными, и пространство будто растянулось вокруг нее, делая близкие предметы далекими: собака была совсем рядом, хотя почему-то за пределами досягаемости. Пес повернул к ней свои грустные глаза; отраженный в зрачках свет был далеко, словно луна.
– Как? – услышала она свой голос. И тотчас же это чувство ушло, и звуки в комнате стали такими, какими они должны быть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101