– Как, вы считаете, захочет ли каждый из членов семьи продавать компанию, если узнает, что продажная цена и, вероятно, само голосование о продаже были подстроены закулисными маневрами, организацией аварий и попыткой покушения?
– Чарльз, – сразу же сказал Джош. – Если бы он знал обо всем этом, в чем мы уверены и о чем мы догадываемся...
– Он отказался бы от продажи! – воскликнул Лео. – Особенно, если бы знал, что Анну – о, Боже, меня охватывает волнение каждый раз, как я произношу это слово – чуть не убили.
– И тебя, – добавила Анна. – И его внуков.
– Все это. Все эти кошмарные неприятности. Ему стало бы так же тошно, как и нам. Конечно, он не продал бы компанию Белуа. По крайней мере, подождал бы, пока мы не выясним всей правды. Разве не так?
– Ему нужны деньги, – сказал Джош.
– Хорошо, мы бы нашли деньги каким-то другим способом, – нетерпеливо заявил Лео. – Надо ему рассказать. Сегодня после обеда. Завтра. Пока он ничего не подписал. Я знаю, они еще не подписывали, так Мэриан нам сказала, но скоро все будет кончено. Завтра? Мы все могли бы полететь в Чикаго.
Джош и Анна обменялись взглядами.
– Я ведь не член семьи, – сказал Джош. – Езжайте вы вдвоем.
– Я не уверен, – медленно произнес Лео. – Мне кажется, должна ехать Анна.
– Это же твоя компания, – сказала Анна.
– А это твой отец. Что ты об этом думаешь?
Женщина посмотрела на долину. С Чарльзом она не беседовала почти три недели, с Рождества. До этого они разговаривали несколько раз по телефону, даже не упоминая имени Винса. Теперь ситуацию нельзя было рассматривать как личную месть, подумала она, ведь она делала это для Лео и Гейл. А Чарльз должен был знать, что сделал его брат и что мог бы сделать. Он должен был знать о возможной попытке брата убить его дочь. Попытке не доказанной, но вероятной.
Она предпочла бы поехать в Чикаго с Джошем. Или с Лео. Но с тех пор как вернулась это ждало ее: оба они, наконец, должны были встретиться лицом к лицу с тенью Винса и вместе бороться с ним.
– Хорошо, – сказала она. – Я позвоню к себе в офис и отложу дела на пару дней. А завтра поеду в Чикаго. И поговорю с Чарльзом.
ГЛАВА 21
Сидя за своим письменным столом в кабинете на шестьдесят пятом этаже Сире Тауер, Чарльз мог видеть с одной стороны панораму Чикаго, расплывающуюся на большом расстоянии, а с другой – озеро Мичиган, за которым начинался штат Индиана. Каждое утро он наслаждался этим видом, входя в кабинет и шагая по голубому ковру, выбранному Мэриан для Итана, когда тот подписал документы об аренде этого офиса вскоре после того, как здание было построено. Ковер и все остальное в кабинете Итана теперь принадлежало Чарльзу, и независимо от плохого состояния его дел сегодня, этот вид, открывавшийся из огромных окон, всегда заставлял его чувствовать удовлетворение. Он еще был президентом своей компании. Еще был здесь, паря над Чикаго, и еще мог сделать так, чтобы семья и весь город восхищались им так же, как восхищались его отцом.
Однако, в тот день, когда приехала Анна, панорамы не было. Пока Чарльз ждал десяти часов, когда она должна была появиться здесь, как сказала по телефону, он смотрел на слой тяжелых белых облаков, расстилавшихся под ним до самого горизонта. Единственным свидетельством того, что внизу находился город, были антенны Хэнкок Билдинг, пронзавшие облака. Облака были и наверху, и между двумя этими белыми слоями, кабинет Чарльза казался бесцветным и призрачным, плавающем в мире, лишенном цвета.
На Анне был красный костюм с черным свитером, она надела флорентийское ожерелье и серьги из золотых и серебряных звеньев. Анна казалась ярким светом маяка в неземном свете его кабинета, и Чарльз смотрел, как она идет к нему с ощущением чуда и удивления, что эта поразительная женщина, которая, казалось, несет с собой свет, его дочь.
Он нерешительно встал из-за своего изогнутого письменного стола, изготовленного по эскизу Итана, потом обошел его, чтобы встретить ее, протягивая руку.
– Это очень приятно. Ты никогда не была здесь.
Анна взяла его руку, наклонилась и поцеловала отца в щеку.
– Мы можем сесть здесь? – спросила она и направилась к серому замшевому дивану у окна. Серебряный кофейный сервиз стоял на столике орехового дерева перед диваном. Чарльз, слегка раскрасневшись от удовольствия, последовал за нею. – Я вспоминаю мебель из прежнего кабинета дедушки, – сказала она, усаживаясь на диван. – Итан дал мне копии чертежей для игры, а я смотрела, как он работает. Ты ничего не стал менять.
– Нет, отец все перевез сюда, когда арендовал этот офис, и я не могу представить себе, что я хотел бы изменить. Я не помню, чтобы он приводил тебя в свой офис. Сколько лет тебе было?
– Около семи, когда Итан взял меня с собой в первый раз.
– Сразу после того, как умерла твоя мать. Я много путешествовал тогда, по делам.
– Да.
Они помолчали.
– Мне так жаль, – сказал Чарльз. – Я знаю, что недостаточно много времени проводил с тобой. Мне хочется чаще бывать с тобой; знать, каким ты хотела бы видеть меня. Я не думал об этом; долгое время я вообще не знал, что происходило.
Анна молчала, а он развел руками и опустил их.
– Самое печальное для меня, что я не помогал тебе, когда ты росла. Я смотрю на своих друзей, у которых хранятся альбомы с газетными вырезками и истории, которые рассказывают всю свою жизнь, и даже если у них были тяжелые времена во взаимоотношениях с детьми, все равно у них есть воспоминания и они знают, что принимали участие в чем-то самом важном, как ничто другое в их жизни. А теперь у них дружеские отношения, которые росли по мере того, как вырастали дети. Не всегда конец бывает счастливым, я знаю, но смотрю на своих друзей, которые проделали этот путь со своими детьми, и кажется, их жизнь гораздо полнее моей. У них есть любовь, дом и чувство связи поколений, которого у меня никогда не было. И я им завидую.
Слегка нахмурившись, он сделал паузу. Анне показалось, что ее приход что-то освободил в нем, так что слова выплескивались сами собой, как будто отец ждал этого поцелуя в щеку.
– Мы никогда не были друзьями ни с одной из моих дочерей, – тихо сказал Чарльз. – Я хотел бы научиться этому. Он посмотрел на Анну, потом быстро отвел глаза. – Ты однажды сказала, в сентябре, когда я был в Тамараке, что не прощаешь меня и не можешь любить. И все время слышу, как ты повторяешь это. Не знаю, что я могу сделать, чтобы изменить это. Я. потерял все эти годы, когда ты росла, но мы могли бы найти какой-то способ сейчас...
Он выпрямился, переменил тему, словно боялся того что она может сказать.
– Извини, я не очень хороший хозяин. Хочешь чаю? Или кофе? – Он потрогал серебряный чайник. – Холодный, но у нас на кухне сколько угодно горячего. Чего тебе хочется? Рогаликов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188