Автор поспешно, тихо подводил рассказ к ужасной развязке. Причиной фактического самоубийства героя была не только всепоглощающая страсть, но и некая душевная слабость, червоточина, зародившаяся в душе этого обаятельного, жизнерадостного человека, сделавшая его столь уязвимым к смертоносным чарам Лайны.
Сценарий производил тяжелое, но одновременно опьяняющее впечатление. Энни остро чувствовала обреченность героя, особенно в тот момент, когда счастливая спокойная жизнь была совсем рядом.
Но судьба распорядилась иначе, и в таком повороте была некая трагическая закатная красота. Рис обладал истинным талантом и сумел разбудить в читателе угрызения совести за то, что всего минуту назад весь этот кошмар вызывал у него странное, необъяснимое восхищение.
А Лайна!
Словно ангел смерти, она была центром сюжета, прекрасная, кокетливая, чувственная, самовлюбленная – чистое воплощение зла. Такая роль выпадает раз в жизни, и актриса, сыгравшая ее, столкнется с трудной задачей, но одновременно получит блестящий шанс стать знаменитостью.
Несколько минут Энни не двигалась, глубоко погруженная в раздумье. Потом прочитала сценарий в третий раз, поражаясь необыкновенному богатству языка и оттенков. Самые простые диалоги были полны скрытого тревожного смысла. Рис обозначил даже определенные углы съемки с тем, чтобы камера подчеркнула невысказанную игру страстей.
Энни не заметила, как за окном стемнело, и машинально включила настольную лампу. Прочитав сценарий в четвертый раз, она взглянула на часы; было уже почти одиннадцать.
Ноги затекли и ужасно болели. С трудом встав, девушка направилась на кухню, пошатываясь от усталости. Только сейчас она вспомнила, что не успела поесть.
Скинув одежду, Энни встала под душ, струйки воды обтекали разгоряченную кожу. Намыливаясь, Энни словно впервые рассматривала свое тело. Обнаженная плоть казалась чужой.
«Что если бы мне выпало сыграть Лайну?» Вопрос возник подсознательно, ниоткуда. Но прежде, чем Энни успела уверить себя в его бессмысленности, он вошел в ее сердце и завладел им так же бесповоротно, как честолюбие, сжигающее ее душу последние два года.
«Конечно, – убеждала себя Энни, – это чистое безумие, наваждение. Роль Лайны получит какая-нибудь известная голливудская актриса, а может пригласят кого-нибудь из-за границы. Во всяком случае, это будет та, агент которой обладает влиянием и связями. И уж, конечно, никто и не подумает обратить внимание на ничтожество, неизвестную актрисульку, сыгравшую в нескольких рекламных фильмах, чье имя в Голливуде не известно ни одному продюсеру».
Энни улыбнулась, вспомнив, как ухитрилась пробраться в офис Риса, находящийся всего несколькими этажами ниже офиса всемогущего владельца «Интернешнл Пикчерз» Хармона Керта.
Нет, совершенно ясно, никто не предложит Энни Хэвиленд роль Лайны в «Полночном часе».
С другой стороны, сама абсурдность этой мысли будоражила Энни, бросала вызов, искушала, манила.
Случались же в жизни вещи гораздо более странные!
Она вспомнила о неизвестных актрисах, ставших звездами после того, как они получили шанс сыграть в настоящем фильме – Джин Сиберг в «Жанне д'Арк», Джули Кристи в «Докторе Живаго», Фэй Данауэй в «Бонни и Клайде». Этим актрисам выпал случай показаться на экране в главной роли и завоевать корону только благодаря своему таланту.
И плевать ей на Хармона Керта; если они смогли, сможет и она. Здравый смысл девушки немедленно восстал против последнего предположения. Но одержимость, охватывающая ее все сильнее и сильнее, была необратима.
Энни стояла голая перед зеркалом и вглядывалась в свои почти прозрачные глаза, как это часто делала и раньше. Глаза ее были чужими на этом лице, будто принадлежали незнакомке, но взгляд Энни впивался в неведомые глубины этих зрачков все настойчивее.
И неожиданно, словно блуждающий огонек, словно падающая звезда на горизонте, в ее глазах что-то вспыхнуло. Смотрела уже не Энни, а Лайна. Она тут же исчезла, слишком проворная, чтобы дать себя поймать. Но через несколько трепетных мгновений появилась снова, прекрасная, соблазнительная – воплощенное зло, по-детски невинное в своей разрушительной силе.
Заинтригованная, Энни перевела взгляд с обнаженных бедер и груди на лицо, обрамленное прядями мокрых волос, и наблюдала, как на губах появилась хитрая полуулыбка. Руки поднялись к волосам, медленно, лениво скользнули по шее. Голова наклонена, взгляд исподлобья выражает застенчивое самолюбование. Она восхищалась своим телом, кремовой кожей, гибкими руками, созданными для любви, своей неотразимой красотой.
В зеркале была Лайна – эгоистичная, жадная, вызывающая, опасная, выросшая, казалось, из крохотного зернышка в отдаленном уголке личности Энни, семечка, долго дремавшего в плодородной почве до этой ночи и этой минуты.
Сначала хрупкий тонкий росток робко поднял голову, но с каждой минутой он становился крепче и сильнее. Вот оно! Свершилось! Лайна обрела форму и плоть, налилась силой, взяв ее у глаз, неотрывно смотревших в зеркало, глаз, завороженных ее чарами и зловещим обаянием.
И, подобно доктору Джекилу, глядевшему в зеркало в поисках самого себя, но видевшего лишь торжествующую улыбку мистера Хайда5, Энни обреченно созерцала появление незнакомки, жившей в ее теле.
Чувствуя себя неким моральным уродом, трансвеститкой, она подошла к шкафу, выбрала самое простое из платьев – нечто подобное носила по сценарию Лайна, натянула его и босиком подошла к зеркалу.
На нее уставились глаза, полыхнувшие неестественно-опасным блеском; слова, принадлежащие героине пьесы, сами собой сорвались с губ:
– Как жарко! Куда тебе спешить? – Этот воркующий голос принадлежал Энни. – Ну же! Тебе ведь жарко, правда?
Эхо ее игривых слов отдалось в комнате, легкое, звенящее чувственным призывом. Каждый дюйм этого роскошного тела манил, обещал неслыханное наслаждение.
Энни исчезла. В зеркале отражалась незнакомка. Лайна. Теперь она стала здесь владычицей.
Жребий брошен.
Глава XXIX
Энни узнала все, что могла, о характере и жизни Дэймона Риса, его прошлом, стиле работы, о распорядке дня и поняла, что встретилась с самым эксцентричным гением из всех, которые когда-либо появлялись на американской сцене.
Рис проводил полгода в Голливуде, где жил в огромном, беспорядочном доме, окруженном садом, заросшим сорняками, и расположенном в тупике, недалеко от Бенедикт Каньон Драйв.
Верная экономка, прослужившая много лет у Риса, вела хозяйство и прилагала все силы, чтобы дом окончательно не разрушился при таком беззаботном владельце.
Остальную часть года Рис проводил в любимом жилище в пустыне Мохава, к западу от Лас-Вегаса, около Лейк Мид в северо-западной части Аризоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194