От него всегда появляются гнойные лишаи. Специально для бала в Сен-Луи.
Танцор . Значит, очень хотелось танцевать…
Новенький . Я как раз вышел с такого бала. Возвращался домой с танцевальной встречи Нового года. Такого чинного, что заболела спина. В довершение всего обнаруживаю, что у меня свистнули машину, «опель» последней марки. Словом, охваченный отвращением, холодом и началом опьянения, я медленно пробивался через новогодний туман, полагая, что такая прогулка может пойти мне на пользу, — ведь фараоны все равно раньше понедельника не зарегистрируют мое заявление. Стало быть, заложив руки в карманы и подняв воротник своего теплого плаща, я шел куда глаза глядят, когда внезапно с идущей под откос улочки на меня обрушивается бабка на высоких каблуках. Поскользив, как пьяный конькобежец, она сваливается в подмерзшую воду канавы. Тотчас подхожу, чтобы оказать первую помощь, осторожно ставлю ноги в лакированных «корочках» на хрупкую пленку льда, стараясь не покачнуться, — словом, думаю о чем угодно, только не о своих глазах. Так вот эта поганая сучка заставляет не отрывать от нее глаз, а глаза ведь самая хрупкая часть человека, на которые никто не обращает должного внимания. Я был всего в метре от нее, когда ее слабо болтавшиеся, как воробьиные крылья, ноги под кроличьей шубкой открыли мне в полном виде все ее женские прелести, со следами крови на бедрах… Я взволнован до глубины души. Все замирает под моим смокингом — сердце, оба легких, кровь в жилах. Заклинивается и адамово яблоко. Невидимые вирусы бомбардируют меня своими стрелами. Я весь дрожу. Мешает сбежать какой-то жар, состояние паралича. Я подхожу все ближе и дотрагиваюсь до нее дрожащей рукой. Затем беру под руку, поднимаю, ставлю на ноги. Она стонет. И только тут обнаруживаю у нее здоровенный фурункул. «Куда ты идешь?» — спрашиваю. Она смотрит, не отвечая, и как-то странно вздрагивает, словно дикое зачумленное животное. А затем, брызгая слюной, разражается ужасным смехом гиены. «С Новым годом! С Новым годом!» — слышу я. И эти слова звучат как клятва убогих из Дворца чудес Гюго.
В одно мгновение мой салон, мой успех, социальное положение, гордость мамы перестают иметь какое-либо значение. Теперь самым главным для меня становится ее маленькое, искаженное болью лицо, ее избитое тело… Мимо проезжало такси. Я подозвал его. Погрузил туда мою находку, прижимая к себе, стараясь согреть своим теплом. И вот я уже ласкаю ее завшивленные волосы… Едва приехав к себе, даю ей горячего грогу, таблетку снотворного, стаскиваю лохмотья и погружаю в пенистую ванну. Затем, закатав рукава, начинаю отмывать ее. Воду приходится менять дважды. Мне удается снять с нее всю накипь, а с помощью махровой мочалки вернуть коже лица настоящий цвет, какой бывает у ребенка. Я обливаю ее лавандой, набиваю ватой, завертываю в теплую простыню и высвобождаю волосы. Из-за снотворного она позволяет делать с собой что угодно. Все тело ее вялое, веки тяжелые. Беру ее на руки и уношу в постель, где она тотчас засыпает, сунув в рот мизинец. Я втираю ей в кожу лица обильную дозу крема с пенициллином. Всю ночь сижу у ее ног, слушая, как она бредит о какой-то бритве, которой ей угрожают. Утром вызываю врача, который устанавливает пневмонию, изнасилование и гнойный лишай. Покупаю его молчание тройным гонораром и посылаю свою португалку с рецептом в ближайшую аптеку.
Пауза… (Вот сволочи!)
Хлыст . Продолжай! Почему ты не продолжаешь? У тебя провал в памяти?
Но я сделал паузу из-за Хлыста, который до этого разыгрывал жокея на моей спине. Теперь я вижу, что он сидит напротив на параше, и, естественно, прихожу к выводу, что кто-то сменил его и что если они решили пройти все этим путем, то я не согласен.
Ханжа . Итак, аббат? В чем дело? Я что-то не слышу твоего мелодичного голоска.
Танцор . У тебя пропал звук?
Чьи-то мокрые губы шепчут мне на ухо: «Не двигайся. Я сам скажу».
Новенький (застенчиво). А если я откажусь продолжать рассказ?
Ханжа . Тогда все очень просто. Будешь избит до неузнаваемости.
Новенький . Хорошо. Я продолжаю.
Ханжа . Так-то лучше. Знаешь законы товарищества? Это будет способствовать знакомству с людьми, помимо воли вовлеченными в рискованную передрягу с неопределенным финалом.
Новенький . Когда девушка поправилась, она, естественно, осталась в доме. Я безумно влюбился и больше не мог жить без нее. У нас полгода была настоящая идиллия. Волдырь у нее прошел. Я засыпал ее подарками. И что же я узнаю в один прекрасный день?
Меня прерывает шум.
Бутан . Ладно, Бигуди! Ты халтуришь. Сокращаешь рассказ. Мы против выжимок! Вернись назад и вспомни все детали и испытанные чувства.
Новенький (у него сдают нервы). Послушайте, вы, банда старых педерастов! Мне наплевать на вас! Можете сами завершить эту похотливую историю. Я ее закончил. И все остальное останется со мной.
Меня тотчас хватают руки, здоровенные руки заключенных. Происходит настоящая мобилизация всех вооруженных сил против одного пацифиста. Мощные бицепсы бьют беспощадно по своеобразной архитектуре моего лица. Они хотят меня изничтожить! О зубах и говорить нечего! Они все уже валяются на полу. На странном празднике в этой камере, сопровождаемом зловонными взрывами в качестве музыкального сопровождения, мое лицо становится их общей целью.
Бутан . На «гражданке» я был шумовиком. Я отбивал эскалопы, подражая Гарри Куперу.
Это все по твоей вине, Карла! Это ты, падла подзаборная, ускорила мое падение с колосников на ринг с выставленными наподобие серпов каменными жерновами, которые режут, как шпоры. Я вижу тебя насквозь через свою кровавую и мучительную ревность. А ты, сидя в первом ряду, ликуешь, ты одна улыбаешься. Тебя развлекает вид парня без каски, без защитной челюсти, без судьи на ринге, который бы считал до десяти, видя прижатого к веревкам и отданного на растерзание противнику бойца. Я вижу, что уже заготовлено кресло на колесиках. Оно стоит за кулисами, поблескивая никелированными частями, с двумя санитарками.
Удары наносятся в полной драматизма тишине. Растерянные зрители вскакивают с мест и бегут к решетке, мне видна стенка выпученных глаз. Бессильный спасти от ударов свой бедный череп, я вижу бледных журналистов, заполняющих блокноты. Там будут такие фразы, как «недопустимое избиение», «правила навсегда устарели». Я обесчещен навеки.
Замечаю расстроенное лицо матери… Мама! Ты видела? Они хотят сделать меня неузнаваемым! Ты получишь меня окончательно образумившимся сыном.
Хлыст . Смотри, Сердан! К ужину чтобы ты был как огурчик!
Он протягивает мне осколок зеркала, и я начинаю смеяться. Кто этот чернорожий тип? С типично африканской отвислой губой, скрывающей щетину на подбородке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92