Мысль, что встала в Тариэле, так они уразумели,
Приведет вернее к цели. Духом все они легки.
Разделилось три отряда. В каждом — сто, на радость взгляда.
Сердце конское им радо. Закрепляют шишаки.
Вижу их в сияньи этом, По семи идет планетам
Луч, чтоб их овеять светом. Вкруг героев столп огня.
Так решенное свершая, едет их семья живая,
Всех врагов своих сражая, всех же любящих пьяня.
Вот их образ, вот сравненье: дождь, ниспав на возвышенья
Гор, струит свое теченье как разметанный поток, —
Но, когда натешась в споре и вдали увидя море,
Он расширится в просторе, он спокоен и глубок.
Автандил — огонь стремленья. Смел Фридон, он — дерзновенье.
С Тариэлем им сравненья все ж в красе отваги нет.
Солнце светит, — где планеты? И в Плеядах гаснут светы.
Им теперь хвалы пропеты. Гляньте в бурный ход побед.
Трое врат, и смелых трое. С ними войско небольшое.
С каждым сто. Но в этом рое каждый витязем глядит.
Ночью спешные разведки в достиженьях были метки.
Луч зари скользнул до ветки. В путь. У каждого есть щит.
Раньше ехали нестройно, и как путники спокойно.
Страху быть тут непристойно. Замыкается кольцо.
Не тревожась, смотрят стражи. Кто они? Занятно даже.
Вдруг помчались в город вражий — и забрало на лицо.
Дрогнул каждый конь, пришпорен. Этот бел, а этот черен.
Стук копыт. Полет проворен. Все в ворота. Смело в бой.
Заиграли барабаны. Звуки флейт и дудок пьяны.
В срывах дрогнули туманы, вдруг прожженные трубой.
Тут излился на Каджэти божий гнев. И в солнцесвете
Встал пожар. И были плети — раскаленные лучи.
В колесе небес, в их круге, зрелись огненные дуги.
Пали трупы друг на друге. Смертный сеют сев мечи.
Рубит острый меч, не целя. Как густого полный хмеля,
Грозный голос Тариэля и нераненых мертвит.
Прах пред смелым вражьи брони. С трех сторон ворвались кони.
Топчут в бешеной погоне. К башне быстрый бег их мчит.
Лев Фридон, по вражьим силам пролетевши быстрокрылым,
Повстречался с Автандилом. Шлют друг другу звонкий клич.
Их набег увенчан славой. Враг разбит. Поток кровавый.
«Тариэль где величавый?» Взором где его настичь?
Где он? Скрылся как виденье. К башне замка их стремленье.
Там мечей нагроможденье и обломки лезвия.
Десять тысяч обороны мертвы. Еле слышны стоны.
И стекает, крася склоны гор, кровавая, струя.
Все изранены, избиты, стражи замка с прахом слиты.
И врата в него раскрыты. Тут и там, со всех сторон,
Где оплот был, былискрепы, ныне смотрят только щепы.
«Бурей доблестно-свирепой здесь прошел, конечно, он».
Вот идут готовым ходом. Гул шагов вослед по сводам.
Видит, яд сменился медом, и Луне открылся путь
К Солнцу. Змей сражен. Смеются токи света. Кудри вьются.
Шлем откинут. Нежно жмутся, шея к шее, к груди грудь.
Две звезды, предавшись чарам, поцелуйным светят жаром.
Скорбь, Зуаль, с борцом, Муштхаром, сочетались в красоте.
Если розы — в окруженье солнцесвета, вдвое рденье.
Им под солнцем наслажденье, бывшим долго в темноте.
Розы губ повторно слиты. Стебли пальцев перевиты
Тут и двое верной свиты, Автандил и с ним Фридон
Вышли. Трое — побратимы. Вот он, солнца лик любимый.
Да пребудут же хранимы те, пред кем глубок поклон.
Нэстан-Джар, друзей встречая, светлым ликом привечая,
Блещет солнцем, золотая. Гордый их поцеловал.
И с нарядными словами, вот, стоят перед бойцами,
Что окончили сердцами подвиг тот, что был не мал.
Тариэля восхваляют. Как победный бился, знают.
И себя не умаляют. Всем пристоен звук хвалы.
Им оружье послужило. Меч рубил, кипела сила.
Их стремленье львиным было. Были против львов козлы.
Триста было их вначале. С честью там сто сорок пали.
Хоть Фридону в том печали, все ж и радуется он.
Разметалась вражья сила. Всем им, злым, нашлась могила.
А уж что сокровищ было, клад не может быть сочтен.


Все, что было быстроного, — мул, верблюд и конь, — их много
Взято. Пышная дорога. Их три тысячи голов.
Груз оценят властелины. Гиацинты и рубины.
И чтоб блеск вернуть единый, паланкин уже готов.
Шестьдесят бойцов в Каджэти, чтоб хранить твердыни эти,
Оставляют. В ярком свете едут ныне в Град Морей.
Путь туда не бесконечный, хоть далекий, но беспечный.
Фатьму видеть — долг сердечный. Нужно им предстать пред ней.


44. Сказ о том, как отправился Тариэль к Царю Морей и к Фридону


До Царя Морей, для знанья, Тариэль послал посланье:
«Вражьей силы растоптанье, Тариэль, с огнем лица,
Солнце я мое, в расцвете, приношу из тьмы Каджэти.
Ты прими приветы эти — в честь родного и отца.
Каджи край — уж мой он ныне. Все богатства и твердыни.
От твоей лишь благостыни здесь заря моя жива:
Фатьма ей была сестрою, больше, матерью родною.
Расплачусь я как с тобою? Ненавистны мне — слова.
Приходи. Твоим здесь краем мы идем и поспешаем.
Я поспешностью сжигаем, замедляться не могу.
Каджи край и их твердыни от меня прими ты ныне.
Будешь грозным для гордыни, будешь страшен ты врагу.
Речь моя и до Усена. Ту, в которой блесков смена,
Фатьма вырвала из плена, — пусть же к нам придет, светла.
Кто желанней ей — желанной, ярким солнцем осиянной,
Ярче звезд, как первозданный луч светлее, чем смола».
Получивши извещенье, Царь Морей пришел в волненье, —
Весть нежданная смятенье пробуждает в тишине.
Восхвалил в словах покорных он владыку высей горных
И не ждал вестей повторных. Вмиг поехал на коне.
Взял даров, и взял не злата, а пригоршни две агата.
Свадьба будет там богата. И уходит караван.
Фатьма с ним. Их путь далекий. Прах взметался поволокой.
В день десятый—свет высокий: лев и солнце, светоч стран.
Царь Морей свой путь кончает. Трое их его встречает.
Каждый, спешась, привечает. Кротко их лобзает он.
Тариэлю восхваленья. С ним она — как озаренье.
Лик, достойный удивленья, весь лучами окружен.
Фатьма в пламени и тает. Вот целует, обнимает.
Поцелуи принимает к лику, шее и руке.
Шепчет: «Боже — пред зарею мрак не властен надо мною.
Буду я твоей слугою. Свет велит молчать тоске».
Обнимает Фатьму дева. Нежно, словно звук напева,
Говорит она без гнева: «В сердце было много слез,
В сердце ночь была бурунна. Но теперь я полнолунна.
Солнце светит многострунно. Роза — вот, и где мороз?»
Медлит Царь Морей неделю. Благодарен Тариэлю.
Свадьбе час, любви и хмелю. Счет даров — как россыпь звезд.
Блещет злато с самоцветом. По златым они монетам
Как по праху ходят светом. Золотой до счастья мост.
Кучей там парча с шелками. С гиацинтами-камнями,
Тариэлю словно в храме, злат-венец дарует он.
Гиацинты золотисты, в них сияет пламень чистый.
Также царственно-лучистый, вырезной дарит он трон.
И покров, где все румяно, — свет-рубины Бадахшана,
Гиацинтов алых рана, — он подносит Нэстан-Джар.
Дева с юношей, сияя, как гроза там молодая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62