– Откуда вы знаете ее вещи?
– Знаю, я ее к своему ювелиру пристроил, хорошую вещь просто так не достанешь. Так вот, портсигар и еще – отличный браслет с камушками, сам сначала хо­тел взять. Отдала?
– Опишите портсигар и браслет подробней.
– Ага-а!.. Вот вам ваша Маслова!
Уел он меня, подлец. Ох, как уел!
Масловой Знаменский едва дозвонился, короткие гуд­ки выводили из себя. Подошел муж, заорал нервно: «Да! Да!» Знаменский назвался, и на том конце провода будто умерли. Что с красавчиком стряслось? Ни бе ни ме. Но все-таки прорезался голос, и по мере того, как он гово­рил, Знаменский мрачнел и стискивал трубку.
– Куда?! – заорал и он. – Как не знаете?! Паспорт взяла с собой?.. Слушайте, меня не интересуют ваши эмоции! Я освободил вашу жену под подписку о не-вы-ез-де, понимаете?.. Жду вас немедленно!.. Что-что?.. Ах, время… – действительно был восьмой час. – Завтра к началу дня, минута в минуту!
Еле разлепил пальцы, и тут вошел Томин.
– Не в духах?
Томин вернулся из сыщицкого турне, настроен был рассказать, какой он молодец, и вообще поболтать за жизнь.
– Как насчет того, чтобы собраться у меня вечером?
– Обсудим, – неопределенно ответил тот. – Прости, секундный звонок… Смолокурова, – попросил он в труб­ку. – Миша, сидишь еще? Вынужден сообщить: по-ви­димому, Маслова скрылась…
Зато Зина встретила Томина сердечно и приглашение приняла без раздумий.
– Зинуля, мать обещала тряхнуть стариной и состря­пать что-нибудь подлинно армянское!
(Она наполовину армянка, отец наполовину украи­нец, вырос Томин в Киеве, и быт в семье сложился «винегретистый»).
– Роскошно, Шурик, у меня уже слюнки текут.
Да и по друзьям она соскучилась. Шурика долго не было, а Пал Палыч погружен в ресторанные свои труды, в экспертизах не особо нуждается и забегает редко.
– Удачно съездил?
– Целая эпопея, за ужином изложу. Да, у Паши сбе­жал кто-то?
– Я ничего не знаю.
– Какая-то Маслова.
– Маслова?! – ахнула Кибрит. – Бедный Пал Палыч! О Масловой она слышала – Знаменский делился ра­достью после визита к Скопину…
И за ужином не обошлось без толков на ту же тему. Пал Палычу могло прилично нагореть.
Наутро Томин отправился к Смолокурову, тот выдал полную информацию. Оба оперативника сошлись во мне­ниях относительно либерализма Знаменского. Томин сер­дито мерил ногами кабинет:
– Хотел бы, как поется, в единое слово, но меньше трех никак не получается!.. Воровать у них здоровья хвата­ет, а сидеть – сразу все больные! Главное, зрение сла­бое, не могут видеть небо в клеточку!
Смолокуров утонул в наваленных по комнате гроссбу­хах, одни брови шевелились в такт движению Томина.
– Давай вот что – давай не кипятиться. Понимаешь, если прикинуть со счетной линейкой, бежать ей ни к чему.
– Да?.. А никто из коллег не был, случаем, заинтере­сован, чтобы ее того?
– Нет, такой вариант отпадает.
– Тебе видней. Что-нибудь предпринято для розыска?
– Прошло всего ничего, как мы узнали. Больно ты скор, чужими-то руками!
– Могу предложить свои.
– Серьезно?
– Если не сочтешь за обиду, что лезу в твое дело.
Смолокуров улыбнулся редкой своей скупой улыбкой.
– Не сочту. Тем более что у меня горы документов непаханых.
– Я же чувствую – надо помочь! – оживился То­мин. – Чем быстрее мы ее водворим на место, тем меньше будет шуму, верно? Есть у меня несколько отгу­лов за командировку…
– Валяй. Я не ревнив и уважаю преданность дружбе. С начальством утрясем.
– Что дашь для начала?
– Список ее родственников и знакомых. Фотографии. А прежде всего посмотри вот это, – он вынул из ящика три скрепленные вместе отпечатанные на машинке лист­ка. – Я тут составил справку на нее.
Томин пораздумал над справкой, забормотал под нос:
– Сегодня пятница, завтра суббота… Скорей всего, ей сейчас вспоминается непорочная юность… и наверняка тянет поглядеть на детей… Послезавтра воскресенье… Так. Мне понадобятся координаты какой-нибудь закадычной приятельницы ее матери, если таковая имеется. Затем список ее институтской группы. Маршрут, каким стар­шая дочка ходит в школу… Что рассказывает муж?
– Еще не знаю. Он у Паши.
Да, там он и был и, по обыкновению, предавался сетованиям на судьбу.
– Ирина все-таки знала, на что шла. Она все-таки расплачивается за то, что натворила. А я-то за что распла­чиваюсь?!
Чисто отмытый, стройный, загорелый (выбирался за город или облучался кварцевой лампой), одежда обнима­ет его ласково, словно она любит его. Знаменскому было трудно смотреть на Маслова. Тот никак не понимал, почему следователь равнодушен к его горю. Господи, он все переживет, что угодно! Эгоизм дает воловьи силы.
– Вот жены нет дома третий день. Что вы предприняли?
– Обзвонил кого мог. Обращался в бюро несчастных случаев. Теща обегала знакомых.
– Почему не сообщили мне?
– Думал, вернется…
– Вы понимаете, что она нарушила условие, с кото­рым была освобождена из-под стражи? В какой-то мере и под вашу ответственность.
– Да… я понимаю… в какой-то мере… Боже мой, мало ей было всего прежнего, теперь еще пропала! Вы не представляете, сколько надо нервов!
– Вы говорили о записке.
– Да, вот.
«Коля, прощай, не поминай лихом, береги детей».
– Накануне она не намекала, что собирается уйти?
– Нет, уверяю вас!
– Но такой поступок должен иметь очень серьезную причину. Женщина рвется домой, мечтает побыть с детьми и мужем и вдруг исчезает неведомо куда! Вы действи­тельно не знаете, где ее искать?
– Что вы! В чем вы меня подозреваете?..
– Самое печальное, что мы будем вынуждены снова арестовать ее. Когда разыщем.
– Боже мой! А я сообщил на работе, что выпустили! Сразу вокруг меня разрядилась атмосфера!..
– Ничего не поделаешь. Ваша жена виновна больше, чем вы полагаете.
– Я знаю.
Знаменский отшатнулся, затем подался к Маслову, разом утратив официальную невозмутимость.
– Знаете?! С каких пор?
– В тот день, когда я привез ее домой… вечером… даже, скорее, ночью… Ирина мне призналась.
Вот оно что! Успела рассказать… Но тогда совсем дру­гой вариант! Знаменский прямиком рванулся к правде:
– Как вы это приняли?
– Как гром, просто как гром! – простонал муж-мученик.
– Да не о ваших переживаниях вопрос! Ваше пове­дение меня интересует!
– Я был совершенно растерян… не помню точно, что я говорил.
– Ну, хоть не точно, хоть общий смысл?
– Я могу быть с вами совершенно откровенным?
– Вы обязаны быть со мной откровенным! – Знамен­ский стукнул кулаком.
– Видите ли, Ира выбрала такой момент… очень не­тактично… можно сказать, среди ночи… Нашла место и время! Вы меня понимаете?
– Что вы ответили Ирине Сергеевне?
– Ну, я вспылил, конечно… Но практически никако­го разговора у нас не было. Я предложил объясниться завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12