Миранда сидела насупившись у стены, скрестив ноги и сложив руки на груди.
– По какому поводу вся эта сырость?
– Уйди, Шушу! Тебя это не касается, – икая от слез, выговорила Клер.
– Я никогда, никогда больше никого не буду любить, – сквозь рыдания произнесла Аннабел.
– Они оба скоты, – хмуро проронила Миранда. – И нам нужно поскорее купить бикини.
– Кончайте ваши глупости, – потребовала Шушу. – Адаму двадцать три года, Майку двадцать один. Естественно, им нравится смотреть на французских красоток, у которых есть все, что надо!
– Но Майк был так мил с Клер, пока не увидел девиц на пляже! – всхлипнула Аннабел.
– Адам учил Миранду кататься на водных лыжах, а когда увидел этих старух, сразу же перестал обращать на нее внимание! – выкрикнула Клер.
– Лягушонок гораздо красивее, чем эти противные шлюхи на пляже, – проговорила Миранда, вновь нахмурившись.
– Не смей произносить такие слова, а то получишь у меня, – привычно приструнила ее Шушу. – Разумеется, парни были милы с вами, потому что они хорошие ребята. – И после некоторого колебания добавила: – Для них вы еще мелюзга. А сейчас быстренько умываться – и в столовую: там вас ждут шоколадные меренги. И чтобы я больше не слышала всей этой чепухи насчет покупки бикини. Интересно, что засунули бы в лифчик Аннабел и Миранда – мячики для тенниса?
Глава 7
Вторник, 21 июля 1953 года
На перекрестке Адам крутанул руль семейного „хамбера" влево, туда, где серебристая в лунном свете лента дороги словно бы упиралась в темную громаду хвойного леса.
– Эй, Адам, ты свернул не туда, – окликнул его Майк, очнувшийся от подступившей было дремоты. – Вон же дорога на Ниццу.
Адам снова повернул налево и выехал на шоссе, идущее вдоль берега. На темной поверхности раскинувшегося внизу сонного моря вспыхивали и гасли серебристые блестки.
– Мы едем не в Ниццу. Мы едем в Канн – в казино.
Майк рассмеялся:
– Так я и подумал, когда ты вдруг вызвался подбросить старика Маклина до его виллы. – Майк знал, что его брат никогда не упустит своего шанса.
– Потому-то я и попросил тебя поехать со мной. Уж больно рано откланялся старик Маклин – это на него не похоже. Он сказал Элинор, что у него разболелась голова, но держу пари, что он уже успел забраться в постель с какой-нибудь симпатичной штучной.
– Отец убьет нас, если узнает, что мы ездили играть, – заметил Майк.
Адам засмеялся и нажал на акселератор.
– Он просто боится, что мы, не дай Бог, пошли в его отца.
Отец Джо Гранта был букмекером на бегах, и его жена тщательно скрывала этот факт.
– Но дедушка Грант никогда не играл сам – наоборот, он выуживал деньги у игроков. Он всегда говорил, что игра – занятие для олухов.
– Слушай, Майк, в конце концов, ты хочешь немного поразвлечься без присмотра или нет? Если да, то брось свою благочестивую трепотню.
Адам умел убеждать, к тому же он был его старшим братом, и Майк перестал спорить.
– Ну, извини. Ты и правда здорово придумал. В конце концов, дома ведь у нас нет возможности играть.
Азартные игры были запрещены в Великобритании по той причине, что они отрицательно влияют на общественную мораль.
– Но откуда мы возьмем деньги? – спросил Майк.
– Я получил жалованье за четыре недели. Теплый воздух, врываясь в открытые окна машины, наполнял салон соленым запахом моря и смолистым ароматом сосен.
– В Канне с сорока фунтами далеко не уедешь, – заметил Майк.
– Главное – мы сумеем войти в казино. Выпьем чего-нибудь в баре, посмотрим на игру, сами поставим по маленькой – так, чтобы немножко пощекотать себе нервы. Вот и все. Очень просто.
Но Майк знал, что эта внешняя высокомерная снисходительность искушенного, все познавшего в этой жизни человека – не более чем фасад, за которым Адам прячет свою неуверенность. Этот тон в общении с братом был необходим ему для самоутверждения. С Майком он чувствовал себя сильнее, поскольку тот всегда безоговорочно принимал все, что бы ни предложил старший брат, и не сомневался в его успехе. И уж само собою подразумевалось, что Майн навсегда останется послушным приспешником Адама и верным хранителем его тайн.
Адам мог повиниться младшему брату в чем угодно: Майк и бровью бы не повел и тем более никому бы не проболтался. Майк боготворил Адама с самого их одинокого детства, которое не было согрето любовью родителей, не испытывавших, казалось, никаких чувств ни к сыновьям, ни друг к другу. В первые годы жизни мальчики находились на попечении нянек, из которых ни одна не задержалась надолго в доме Грантов, поскольку не удовлетворяла высоким требованиям крутой и властной миссис Грант. И мальчики были осуждены на вечное пребывание в детской, где у них было все, кроме ласки, нежности и тепла, за исключением тех, которые они сами выказывали друг другу. Так они и выросли, зная, что каждый из них абсолютно во всем может положиться на брата, и, в сущности, не доверяя больше никому на этом свете.
„Хамбер" летел по шоссе, минуя милю за милей. Майк вздохнул. Какой прекрасный вечер! В самый раз, чтобы погонять на мотоцикле. Он отчетливо вспомнил свои первые ночные прогулки на своем первом новом мотоцикле: это был „нортон-доминейтор", послушный и с восхитительно мягким ходом. Мотоциклы были страстью Майка. В четырнадцать лет он купил свою первую машину – подержанный армейский BSA М20, предназначенный для связников. Сиденье у него ходило ходуном, и вообще здорово трясло. Майк спрятал его в пустовавшем сарае, где к нему позже присоединился „триумф-спид-твин-500", такой же старый и со слишком жестким для своих габаритов ходом. Ни один из приобретенных впоследствии мотоциклов не доставлял Майку столько радости, сколько эти две развалины.
В казино „Палм-Бич", считавшемся более шикарным, чем „Мунисипаль", братья показали свои паспорта и пошли покупать фишки для игры: во избежание краж ставни наличными не принимались.
По игровому залу бесшумно скользили официанты и продавщицы сигарет; пара агентов службы безопасности наблюдала за порядком. Облаченные в темные формы, они стояли неподвижно, но глаза их, не переставая, ощупывали зал.
– Это подсадные, – шепнул Адам, взглядом указывая Майку на нарядно разодетых женщин, сидевших на высоких вращающихся стульях у длинной стойки бара; братьям были видны лишь их спины, лица же отражались в зеркальной стене за стойкой. – Их задача – подцеплять клиентов и заставлять их играть.
Подойдя к стойке, Адам и Майк заказали виски с содовой и, усевшись на вращающиеся стулья, повернулись лицом к залу, чтобы наблюдать за играющими. Их ноздри щекотали ароматы изысканных блюд и дорогих духов.
Возле всех шестнадцати игровых столов царило возбужденное оживление. Вокруг них толпились люди – мужчины в смокингах, дамы в длинных платьях с обнаженными плечами и глубокими декольте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– По какому поводу вся эта сырость?
– Уйди, Шушу! Тебя это не касается, – икая от слез, выговорила Клер.
– Я никогда, никогда больше никого не буду любить, – сквозь рыдания произнесла Аннабел.
– Они оба скоты, – хмуро проронила Миранда. – И нам нужно поскорее купить бикини.
– Кончайте ваши глупости, – потребовала Шушу. – Адаму двадцать три года, Майку двадцать один. Естественно, им нравится смотреть на французских красоток, у которых есть все, что надо!
– Но Майк был так мил с Клер, пока не увидел девиц на пляже! – всхлипнула Аннабел.
– Адам учил Миранду кататься на водных лыжах, а когда увидел этих старух, сразу же перестал обращать на нее внимание! – выкрикнула Клер.
– Лягушонок гораздо красивее, чем эти противные шлюхи на пляже, – проговорила Миранда, вновь нахмурившись.
– Не смей произносить такие слова, а то получишь у меня, – привычно приструнила ее Шушу. – Разумеется, парни были милы с вами, потому что они хорошие ребята. – И после некоторого колебания добавила: – Для них вы еще мелюзга. А сейчас быстренько умываться – и в столовую: там вас ждут шоколадные меренги. И чтобы я больше не слышала всей этой чепухи насчет покупки бикини. Интересно, что засунули бы в лифчик Аннабел и Миранда – мячики для тенниса?
Глава 7
Вторник, 21 июля 1953 года
На перекрестке Адам крутанул руль семейного „хамбера" влево, туда, где серебристая в лунном свете лента дороги словно бы упиралась в темную громаду хвойного леса.
– Эй, Адам, ты свернул не туда, – окликнул его Майк, очнувшийся от подступившей было дремоты. – Вон же дорога на Ниццу.
Адам снова повернул налево и выехал на шоссе, идущее вдоль берега. На темной поверхности раскинувшегося внизу сонного моря вспыхивали и гасли серебристые блестки.
– Мы едем не в Ниццу. Мы едем в Канн – в казино.
Майк рассмеялся:
– Так я и подумал, когда ты вдруг вызвался подбросить старика Маклина до его виллы. – Майк знал, что его брат никогда не упустит своего шанса.
– Потому-то я и попросил тебя поехать со мной. Уж больно рано откланялся старик Маклин – это на него не похоже. Он сказал Элинор, что у него разболелась голова, но держу пари, что он уже успел забраться в постель с какой-нибудь симпатичной штучной.
– Отец убьет нас, если узнает, что мы ездили играть, – заметил Майк.
Адам засмеялся и нажал на акселератор.
– Он просто боится, что мы, не дай Бог, пошли в его отца.
Отец Джо Гранта был букмекером на бегах, и его жена тщательно скрывала этот факт.
– Но дедушка Грант никогда не играл сам – наоборот, он выуживал деньги у игроков. Он всегда говорил, что игра – занятие для олухов.
– Слушай, Майк, в конце концов, ты хочешь немного поразвлечься без присмотра или нет? Если да, то брось свою благочестивую трепотню.
Адам умел убеждать, к тому же он был его старшим братом, и Майк перестал спорить.
– Ну, извини. Ты и правда здорово придумал. В конце концов, дома ведь у нас нет возможности играть.
Азартные игры были запрещены в Великобритании по той причине, что они отрицательно влияют на общественную мораль.
– Но откуда мы возьмем деньги? – спросил Майк.
– Я получил жалованье за четыре недели. Теплый воздух, врываясь в открытые окна машины, наполнял салон соленым запахом моря и смолистым ароматом сосен.
– В Канне с сорока фунтами далеко не уедешь, – заметил Майк.
– Главное – мы сумеем войти в казино. Выпьем чего-нибудь в баре, посмотрим на игру, сами поставим по маленькой – так, чтобы немножко пощекотать себе нервы. Вот и все. Очень просто.
Но Майк знал, что эта внешняя высокомерная снисходительность искушенного, все познавшего в этой жизни человека – не более чем фасад, за которым Адам прячет свою неуверенность. Этот тон в общении с братом был необходим ему для самоутверждения. С Майком он чувствовал себя сильнее, поскольку тот всегда безоговорочно принимал все, что бы ни предложил старший брат, и не сомневался в его успехе. И уж само собою подразумевалось, что Майн навсегда останется послушным приспешником Адама и верным хранителем его тайн.
Адам мог повиниться младшему брату в чем угодно: Майк и бровью бы не повел и тем более никому бы не проболтался. Майк боготворил Адама с самого их одинокого детства, которое не было согрето любовью родителей, не испытывавших, казалось, никаких чувств ни к сыновьям, ни друг к другу. В первые годы жизни мальчики находились на попечении нянек, из которых ни одна не задержалась надолго в доме Грантов, поскольку не удовлетворяла высоким требованиям крутой и властной миссис Грант. И мальчики были осуждены на вечное пребывание в детской, где у них было все, кроме ласки, нежности и тепла, за исключением тех, которые они сами выказывали друг другу. Так они и выросли, зная, что каждый из них абсолютно во всем может положиться на брата, и, в сущности, не доверяя больше никому на этом свете.
„Хамбер" летел по шоссе, минуя милю за милей. Майк вздохнул. Какой прекрасный вечер! В самый раз, чтобы погонять на мотоцикле. Он отчетливо вспомнил свои первые ночные прогулки на своем первом новом мотоцикле: это был „нортон-доминейтор", послушный и с восхитительно мягким ходом. Мотоциклы были страстью Майка. В четырнадцать лет он купил свою первую машину – подержанный армейский BSA М20, предназначенный для связников. Сиденье у него ходило ходуном, и вообще здорово трясло. Майк спрятал его в пустовавшем сарае, где к нему позже присоединился „триумф-спид-твин-500", такой же старый и со слишком жестким для своих габаритов ходом. Ни один из приобретенных впоследствии мотоциклов не доставлял Майку столько радости, сколько эти две развалины.
В казино „Палм-Бич", считавшемся более шикарным, чем „Мунисипаль", братья показали свои паспорта и пошли покупать фишки для игры: во избежание краж ставни наличными не принимались.
По игровому залу бесшумно скользили официанты и продавщицы сигарет; пара агентов службы безопасности наблюдала за порядком. Облаченные в темные формы, они стояли неподвижно, но глаза их, не переставая, ощупывали зал.
– Это подсадные, – шепнул Адам, взглядом указывая Майку на нарядно разодетых женщин, сидевших на высоких вращающихся стульях у длинной стойки бара; братьям были видны лишь их спины, лица же отражались в зеркальной стене за стойкой. – Их задача – подцеплять клиентов и заставлять их играть.
Подойдя к стойке, Адам и Майк заказали виски с содовой и, усевшись на вращающиеся стулья, повернулись лицом к залу, чтобы наблюдать за играющими. Их ноздри щекотали ароматы изысканных блюд и дорогих духов.
Возле всех шестнадцати игровых столов царило возбужденное оживление. Вокруг них толпились люди – мужчины в смокингах, дамы в длинных платьях с обнаженными плечами и глубокими декольте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86