Одно слово — знаток!
— Пойду погляжу, — сказал Чубаскин. — Может, из артистов кого признаю. Вась, а ты пойдешь?
— Успею еще, — махнул рукой Суэтин. — Не на день приехали!
— Тогда за моей базой пригляди, — попросил Чубаскин, направляясь в сторону городской площади.
В это время бритоголовый, командовавший странным воинством, выстроившимся у колхозного правления напротив райкома партии, закричал что-то гортанно и непонятно.
Артисты сразу оставили строй, рассыпались и по двое, по трое побежали по дворам.
У Лукьяшкиных подсвинок во дворе и голоса подать не успел, а его уже за задние ноги на площадь потащили.
У Хопровых, живших по соседству, из курятника полетели перья, взбудораженно заголосили куры, негодующе вскричал и подавился своим криком петух. Бабка Хопрова схватила коромысло и хлопнула им одного бритоголового по голове. Это потом стало видно, что он бритоголовый, когда с него после бабкиного удара шлем с крылышками слетел. Только тогда стало видно, что мужик — чистый уркаган. Коромысло от удара сломалось, а железненькому этому хоть бы что! Товарищ его кур хопровских в связки собрал, несет со двора; куры кудахчут, крыльями бьют; а на площади перед колхозным правлением уже синий дым плывет, костры, как на ярмарке горят и подсвинок Лукьяшкиных завизжал — тоненько и предсмертно.
Суэтин втянул ноздрями пахнущий жареным мясом дым, присел на скамеечку, достал железный портсигар и задумчиво затянулся «Прибоем». Не похоже было происходящее на кино, совсем не похоже!
Вернулся растерянный Чубаскин, сел, вытягивая ноги резиновых сапогах, раздумчиво размял «Приму».
— Не кино это, Василий, — сообщил он. — Какое же это кино, когда они моего Яшку закололи? Хороший был кабанчик и к ноябрьским обещался ба-альшой вес нагулять…
Чубаскин закурил, глубоко затянулся.
— А у Байбаковых кобеля убили, — выпустил он изо рта клуб сизого дыма.
— Ну, это правильно, злая была псина, совсем уж беспредельничал. Не то что мой Яшка. Бывало, я у него за том почешу, а он мне в обратную — хрю-хрю-хрю! хрю-рю-хрю! Разговаривает, значит…
Самое время дать краткое описание Бузулуцка. Районный центр располагался в излучине славной реки Дон. Население района насчитывало чуть более пяти тысяч человек, занимающихся земледелием и отчасти скотоводством. Будучи сельской глубинкой, Бузулуцк не имел надежной связи с окружающим миром. Железная дорога обходила городок далеко стороной, а что касается грейдера, соединяющего райцентр с трассой Царицын-Ростов, то после даже небольших дождей по нему не мог проехать и могучий «Кировец». Каждый когда-либо живший в селе может легко представить себе жирную черноземную грязь, в которой так любят валяться деревенские свиньи. Так вот, эта грязь окружала Бузулуцкий район непроходимым кольцом, наподобие печально известной линии Маннергейма в Европе. Мокрые телефонные провода радовали районное начальство возможностью пожить недельку-другую без ценных указаний свыше и безмерно огорчали невозможностью давать столь же ценные указания в районные хозяйства.
Населяли район коренные казаки и приезжие кацапы, однако, несмотря на внешнюю неприязнь, жили все они в дружбе и согласии. Как ни странно, кацапы происходили из обрусевших хохлов, в то время как коренные казаки происходили из одичавших русских, бежавших в свое время от угнетавших их помещиков на вольные земли близ благодатной реки.
Из промышленных предприятий в Бузулуцке имелся только небольшой коптильный цех, в котором, как это ни удивительно, коптили не донских судаков и лещей, исправно попадавшихся в сети местных рыбаков или, скажем, на простую удочку, а океанскую селедку и ставриду, поставлявшуюся в Бузулуцк из далеких Мурманска, Кандалакши, а то и с неизвестно где находящегося острова Шикотан. Пойманная в разных океанах и копченная в Бузулуцке рыба отличалась высокими вкусовыми качествами и ценилась далеко за пределами области.
Обрушившиеся на Бузулуцк сразу за появлением странного отряда дожди стали причиной тому, что в первые недели его пребывание в районе осталось незамеченным не только в областном центре, но и близлежащих районах.
Попытка центуриона Птолемея Приста как-то объясняться с местным населением к успеху не привела. Птолемей Прист приказал согнать местных жителей на площадь, долго выступал перед нестройной толпой, размахивая руками и покачивая сильной бритой головой. Народ Птолемея слушал внимательно и, казалось, пытался понять певучие, но лишенные привычного смысла фразы. Пожимая плечами, казаки обращались к кацапам, то те в свою очередь тоже лишь пожимали плечами — речи центуриона были непонятны и им.
Мальчишки постреливали из рогаток в громыхающие доспехи пришельцев, а не по возрасту развитые десятиклассницы и игривые жалмерки стреляли лукавыми глазами в сторону наиболее симпатичных солдатиков, благо скудость их одежды давала сельским прелестницам оценить и разобрать меж собой достоинства любого из пришельцев.
Возможно, что взаимное непонимание рано или поздно привело бы к недоразумениям и естественно вытекающему из того побоищу, но положение спас местный учитель рисования Степан Николаевич Гладышев. Вообще-то он был нe таким уж и местным, скорее наоборот — столичная штучка, некоторое время обучавшаяся азам живописного мастерства в знаменитом Суриковском художественном училище. Учение долго не продолжилось, потому что, как каждый художник, Гладышев считал себя живописцем гениального толка, которого учить — только портить, а учителя его, как водится, не понимали, что и заставило Степана Николаевича удалиться на пленэр, дабы отдаться творчеству и вдохновению полностью и бесповоротно.
Поскольку занятия на пленэре не освобождали от необходимости пить и есть, а с обязанностями зоотехника или, на худой конец, агронома Гладышев знаком был понаслышке, ему пришлось оформиться в бузулуцкую среднюю школу учителем рисования.
От остальных преподавателей этой школы, справедливо считавшихся интеллектуальной элитой города, Гладышев отличался острой черной бородкой, живыми и жульнически выразительными карими глазами, постоянно носимым на рано облысевшей голове беретом и богемным беспорядком в одежде. Поскольку будущих Васнецовых, Ренуаров и Айвазовских среди учащихся средней школы не наблюдалось, Гладышев относился к ученикам с терпеливым добродушием и даже несколько раз приглашал старшеклассниц позировать ему в живописных уголках, изобильно встречающихся на берегах воспетой народом реки. Однако обыватели Бузулуцка были воспитаны в патриархальном простодушии и в домострое, поэтому к художественным опытам Степана Николаевича отрицательно отнеслись и казаки, и кацапы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Пойду погляжу, — сказал Чубаскин. — Может, из артистов кого признаю. Вась, а ты пойдешь?
— Успею еще, — махнул рукой Суэтин. — Не на день приехали!
— Тогда за моей базой пригляди, — попросил Чубаскин, направляясь в сторону городской площади.
В это время бритоголовый, командовавший странным воинством, выстроившимся у колхозного правления напротив райкома партии, закричал что-то гортанно и непонятно.
Артисты сразу оставили строй, рассыпались и по двое, по трое побежали по дворам.
У Лукьяшкиных подсвинок во дворе и голоса подать не успел, а его уже за задние ноги на площадь потащили.
У Хопровых, живших по соседству, из курятника полетели перья, взбудораженно заголосили куры, негодующе вскричал и подавился своим криком петух. Бабка Хопрова схватила коромысло и хлопнула им одного бритоголового по голове. Это потом стало видно, что он бритоголовый, когда с него после бабкиного удара шлем с крылышками слетел. Только тогда стало видно, что мужик — чистый уркаган. Коромысло от удара сломалось, а железненькому этому хоть бы что! Товарищ его кур хопровских в связки собрал, несет со двора; куры кудахчут, крыльями бьют; а на площади перед колхозным правлением уже синий дым плывет, костры, как на ярмарке горят и подсвинок Лукьяшкиных завизжал — тоненько и предсмертно.
Суэтин втянул ноздрями пахнущий жареным мясом дым, присел на скамеечку, достал железный портсигар и задумчиво затянулся «Прибоем». Не похоже было происходящее на кино, совсем не похоже!
Вернулся растерянный Чубаскин, сел, вытягивая ноги резиновых сапогах, раздумчиво размял «Приму».
— Не кино это, Василий, — сообщил он. — Какое же это кино, когда они моего Яшку закололи? Хороший был кабанчик и к ноябрьским обещался ба-альшой вес нагулять…
Чубаскин закурил, глубоко затянулся.
— А у Байбаковых кобеля убили, — выпустил он изо рта клуб сизого дыма.
— Ну, это правильно, злая была псина, совсем уж беспредельничал. Не то что мой Яшка. Бывало, я у него за том почешу, а он мне в обратную — хрю-хрю-хрю! хрю-рю-хрю! Разговаривает, значит…
Самое время дать краткое описание Бузулуцка. Районный центр располагался в излучине славной реки Дон. Население района насчитывало чуть более пяти тысяч человек, занимающихся земледелием и отчасти скотоводством. Будучи сельской глубинкой, Бузулуцк не имел надежной связи с окружающим миром. Железная дорога обходила городок далеко стороной, а что касается грейдера, соединяющего райцентр с трассой Царицын-Ростов, то после даже небольших дождей по нему не мог проехать и могучий «Кировец». Каждый когда-либо живший в селе может легко представить себе жирную черноземную грязь, в которой так любят валяться деревенские свиньи. Так вот, эта грязь окружала Бузулуцкий район непроходимым кольцом, наподобие печально известной линии Маннергейма в Европе. Мокрые телефонные провода радовали районное начальство возможностью пожить недельку-другую без ценных указаний свыше и безмерно огорчали невозможностью давать столь же ценные указания в районные хозяйства.
Населяли район коренные казаки и приезжие кацапы, однако, несмотря на внешнюю неприязнь, жили все они в дружбе и согласии. Как ни странно, кацапы происходили из обрусевших хохлов, в то время как коренные казаки происходили из одичавших русских, бежавших в свое время от угнетавших их помещиков на вольные земли близ благодатной реки.
Из промышленных предприятий в Бузулуцке имелся только небольшой коптильный цех, в котором, как это ни удивительно, коптили не донских судаков и лещей, исправно попадавшихся в сети местных рыбаков или, скажем, на простую удочку, а океанскую селедку и ставриду, поставлявшуюся в Бузулуцк из далеких Мурманска, Кандалакши, а то и с неизвестно где находящегося острова Шикотан. Пойманная в разных океанах и копченная в Бузулуцке рыба отличалась высокими вкусовыми качествами и ценилась далеко за пределами области.
Обрушившиеся на Бузулуцк сразу за появлением странного отряда дожди стали причиной тому, что в первые недели его пребывание в районе осталось незамеченным не только в областном центре, но и близлежащих районах.
Попытка центуриона Птолемея Приста как-то объясняться с местным населением к успеху не привела. Птолемей Прист приказал согнать местных жителей на площадь, долго выступал перед нестройной толпой, размахивая руками и покачивая сильной бритой головой. Народ Птолемея слушал внимательно и, казалось, пытался понять певучие, но лишенные привычного смысла фразы. Пожимая плечами, казаки обращались к кацапам, то те в свою очередь тоже лишь пожимали плечами — речи центуриона были непонятны и им.
Мальчишки постреливали из рогаток в громыхающие доспехи пришельцев, а не по возрасту развитые десятиклассницы и игривые жалмерки стреляли лукавыми глазами в сторону наиболее симпатичных солдатиков, благо скудость их одежды давала сельским прелестницам оценить и разобрать меж собой достоинства любого из пришельцев.
Возможно, что взаимное непонимание рано или поздно привело бы к недоразумениям и естественно вытекающему из того побоищу, но положение спас местный учитель рисования Степан Николаевич Гладышев. Вообще-то он был нe таким уж и местным, скорее наоборот — столичная штучка, некоторое время обучавшаяся азам живописного мастерства в знаменитом Суриковском художественном училище. Учение долго не продолжилось, потому что, как каждый художник, Гладышев считал себя живописцем гениального толка, которого учить — только портить, а учителя его, как водится, не понимали, что и заставило Степана Николаевича удалиться на пленэр, дабы отдаться творчеству и вдохновению полностью и бесповоротно.
Поскольку занятия на пленэре не освобождали от необходимости пить и есть, а с обязанностями зоотехника или, на худой конец, агронома Гладышев знаком был понаслышке, ему пришлось оформиться в бузулуцкую среднюю школу учителем рисования.
От остальных преподавателей этой школы, справедливо считавшихся интеллектуальной элитой города, Гладышев отличался острой черной бородкой, живыми и жульнически выразительными карими глазами, постоянно носимым на рано облысевшей голове беретом и богемным беспорядком в одежде. Поскольку будущих Васнецовых, Ренуаров и Айвазовских среди учащихся средней школы не наблюдалось, Гладышев относился к ученикам с терпеливым добродушием и даже несколько раз приглашал старшеклассниц позировать ему в живописных уголках, изобильно встречающихся на берегах воспетой народом реки. Однако обыватели Бузулуцка были воспитаны в патриархальном простодушии и в домострое, поэтому к художественным опытам Степана Николаевича отрицательно отнеслись и казаки, и кацапы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49