Отныне мы будем братьями, а братья не называют друг друга на «вы». Называй меня впредь на «ты». Хорошо?
Увидев, что юноша притих от смущения и благодарности, Наркес встал из кресла, мягко привлек его к себе и сказал:
– Иди сюда.
Он выдвинул ящик письменного стола. Достал из него небольшую деревянную коробку с единственным выключателем на лицевой стороне. Когда юноша подошел к нему, Наркес повернул выключатель. В коробке раздалось недовольное ворчание, крышка поднялась и перед опешившим Баяном из коробки высунулась миниатюрная человеческая рука. Она повернула выключатель в обратную сторону и снова убралась в коробку. Крышка за ней захлопнулась и ворчание постепенно затихло.
Наркес с улыбкой взглянул на Баяна. Юноша растерянно смотрел на деревянную коробку.
– Мрачная игрушка? – все так же улыбаясь, спросил Наркес.
Баян молча кивнул.
– Между прочим, при ее виде, – уже без улыбки сказал Наркес, – многие думают, не выносит ли наука сама себе приговор… Знаешь, кто подарил ее мне? Мурат Тажибаев.
Баян знал, что доктор математических наук, профессор Тажибаев был одним из ведущих ученых республики, членом-корреспондентом Академии педагогических наук СССР. И потому благоговейно молчал, услышав имя своего кумира.
– В случае надобности мы обратимся к нему, – сказал Наркес.
Радость и восхищение во взгляде Баяна были лучшим ему ответом.
Время обеда истекло. Наркес уехал на работу. Баян снова взял с полки литературно-философскую тетрадь. На тех страницах, которые он просматривал, шли длинные, тщательные конспекты трудов Института мозга и зарубежных ученых, работавших в этом направлении, – У. Грея, У. Р. Эшби, Д. Вулдриджа и многих других, а также подробнейшие конспекты трудов, посвященных проблеме гениальности. Он полистал страницы и остановился на одной из них. Это были записи из «Психофизиологии гения и таланта» Макса Нордау.
… Гениальность выражается в умении отыскать новые пути, по которым пойдет человечество.
… Гениальность покоится на превосходстве первоначального органического развития; талант же вырабатывается прилежанием упражнением врожденных способностей, которыми в данном народе обладает большинство здоровых и нормальных людей.
Гений представляет из себя необычайное проявление жизни, резко отличающееся от обычных норм.
Передо мной встает угрожающий вопрос. Если высшее развитие мысли и воли является характерным признаком гения, если его деятельность состоит в выработке отвлеченных идей и в их реализации, то что же мне делать с эмоциональными гениями, с поэтами, художниками и артистами? Имею ли я право считать поэтов и артистов гениями? И действительно, мне это право кажется в высшей степени шатким…
Сбоку, на полях, была надпись: «Это «гениально», г-н Нордау!»
Все больше увлекаясь, Баян стал просматривать записи с комментариями самого Наркеса.
… Эмоционального гения нельзя признать действительным гением. Он не создает ничего нового, не обогащает человеческого знания, не открывает нам неведомых истин и не воплощает их в действительность…
Пометка на полях гласила: «Вы действительно создали много «нового», безмерно «обогатили» человеческое знание и открыли много «неведомых» ранее истин, г-н Нордау».
На следующих страницах речь шла об иерархии гениев, на которую Нордау делил полководцев, ученых, философов и художников. Рассуждения заканчивались фразой: «Пусть великий гений открывает нам завесу будущего, пользуясь своей способностью предвидеть отдаленные события, исходя из данных фактов».
Под конспектами были пометки Наркеса.
«…Достохвальный Макс Нордау, на мой взгляд, третьестепенный философ. В его книге я не встретил ни одной новой для меня мысли, между тем как в книгах «эмоциональных гениев» – в «Манфреде» Байрона, «Луи Ламбере» Бальзака и в «Фаусте» Гете – в каждом из них в отдельности – почерпнешь неизмеримо больше, чем у всех Нордау на свете и иже с ними…
Завоеватели и искусство. Стасов – Горькому.
Разве завоевать душу человека не более трудно и не более почетно, чем взять в плен его самого?
Разве не дал один Бетховен для развития всех народов больше, чем все великие завоеватели вместе взятые? Разве не оставил Бальзак в человечестве след более глубокий, чем Наполеон?
Могущественные властители одного дня и могущественные властители тысячелетий или, говоря другими словами, вечности.
После кратких пометок Наркеса Баян с огромным интересом стал просматривать очень подробные конспекты по книге Френсиса Гальтона «Наследственность таланта».
…Я заключаю, что каждое поколение имеет громадное влияние на природные дарования последующих поколений и утверждаю, что мы обязаны перед человечеством исследовать пределы этого влияния и пользоваться им так, чтобы, соблюдая благоразумие в отношении к самим себе, направлять его к наибольшей пользе будущих обитателей земли.
…Естественная даровитость представляет непрерывную цепь, начинающуюся от непостижимой высоты и спускающуюся до глубины почти неизмеримой.
Дальше в конспектах шел алфавитный список букв и означаемых ими родственников мужского пола. Здесь же Наркес переписал многочисленные таблицы, подтверждающие основную мысль книги Гальтона: «Чем человек способнее, тем многочисленнее должны быть его даровитые родственники».
Гальтон привлекал огромное количество фактов, изучая действие своего закона взаимосвязи гениального человека с его талантливыми родственниками в отношении судей, полководцев, писателей, ученых, поэтов, музыкантов, живописцев, гребцов, борцов. Он прослеживал в своей книге также закон повышения даровитости в семействах.
Баян не стал изучать подробно математический метод разработки вопросов наследственности – биометрию, предложенную английским антропологом, и просматривал лишь отдельные, помеченные знаками места.
…Если бы мы могли поднять уровень нашей породы только на одну ступень, то какие огромные перемены получились бы в результате! Число людей, хорошо одаренных от природы, соответствующее числу современных нам замечательных личностей, увеличилось бы более чем в десять раз, потому что тогда на каждый миллион их приходилось бы по 2423 человека вместо 233, но еще гораздо важнее для успехов цивилизации была бы прибыль в высших умственных сферах.
…Мне кажется, что для благоденствия будущих поколений совершенно необходимо поднять настоящий уровень способностей.
Под конспектами по Гальтону стояла краткая запись:
«Гальтон как мыслитель и как ученый на несколько голов выше, чем Нордау, хотя последний и позволяет себе смеяться над ним, заведомо и в угоду себе искажая смысл труда Гальтона и называя его «Наследственной гениальностью».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Увидев, что юноша притих от смущения и благодарности, Наркес встал из кресла, мягко привлек его к себе и сказал:
– Иди сюда.
Он выдвинул ящик письменного стола. Достал из него небольшую деревянную коробку с единственным выключателем на лицевой стороне. Когда юноша подошел к нему, Наркес повернул выключатель. В коробке раздалось недовольное ворчание, крышка поднялась и перед опешившим Баяном из коробки высунулась миниатюрная человеческая рука. Она повернула выключатель в обратную сторону и снова убралась в коробку. Крышка за ней захлопнулась и ворчание постепенно затихло.
Наркес с улыбкой взглянул на Баяна. Юноша растерянно смотрел на деревянную коробку.
– Мрачная игрушка? – все так же улыбаясь, спросил Наркес.
Баян молча кивнул.
– Между прочим, при ее виде, – уже без улыбки сказал Наркес, – многие думают, не выносит ли наука сама себе приговор… Знаешь, кто подарил ее мне? Мурат Тажибаев.
Баян знал, что доктор математических наук, профессор Тажибаев был одним из ведущих ученых республики, членом-корреспондентом Академии педагогических наук СССР. И потому благоговейно молчал, услышав имя своего кумира.
– В случае надобности мы обратимся к нему, – сказал Наркес.
Радость и восхищение во взгляде Баяна были лучшим ему ответом.
Время обеда истекло. Наркес уехал на работу. Баян снова взял с полки литературно-философскую тетрадь. На тех страницах, которые он просматривал, шли длинные, тщательные конспекты трудов Института мозга и зарубежных ученых, работавших в этом направлении, – У. Грея, У. Р. Эшби, Д. Вулдриджа и многих других, а также подробнейшие конспекты трудов, посвященных проблеме гениальности. Он полистал страницы и остановился на одной из них. Это были записи из «Психофизиологии гения и таланта» Макса Нордау.
… Гениальность выражается в умении отыскать новые пути, по которым пойдет человечество.
… Гениальность покоится на превосходстве первоначального органического развития; талант же вырабатывается прилежанием упражнением врожденных способностей, которыми в данном народе обладает большинство здоровых и нормальных людей.
Гений представляет из себя необычайное проявление жизни, резко отличающееся от обычных норм.
Передо мной встает угрожающий вопрос. Если высшее развитие мысли и воли является характерным признаком гения, если его деятельность состоит в выработке отвлеченных идей и в их реализации, то что же мне делать с эмоциональными гениями, с поэтами, художниками и артистами? Имею ли я право считать поэтов и артистов гениями? И действительно, мне это право кажется в высшей степени шатким…
Сбоку, на полях, была надпись: «Это «гениально», г-н Нордау!»
Все больше увлекаясь, Баян стал просматривать записи с комментариями самого Наркеса.
… Эмоционального гения нельзя признать действительным гением. Он не создает ничего нового, не обогащает человеческого знания, не открывает нам неведомых истин и не воплощает их в действительность…
Пометка на полях гласила: «Вы действительно создали много «нового», безмерно «обогатили» человеческое знание и открыли много «неведомых» ранее истин, г-н Нордау».
На следующих страницах речь шла об иерархии гениев, на которую Нордау делил полководцев, ученых, философов и художников. Рассуждения заканчивались фразой: «Пусть великий гений открывает нам завесу будущего, пользуясь своей способностью предвидеть отдаленные события, исходя из данных фактов».
Под конспектами были пометки Наркеса.
«…Достохвальный Макс Нордау, на мой взгляд, третьестепенный философ. В его книге я не встретил ни одной новой для меня мысли, между тем как в книгах «эмоциональных гениев» – в «Манфреде» Байрона, «Луи Ламбере» Бальзака и в «Фаусте» Гете – в каждом из них в отдельности – почерпнешь неизмеримо больше, чем у всех Нордау на свете и иже с ними…
Завоеватели и искусство. Стасов – Горькому.
Разве завоевать душу человека не более трудно и не более почетно, чем взять в плен его самого?
Разве не дал один Бетховен для развития всех народов больше, чем все великие завоеватели вместе взятые? Разве не оставил Бальзак в человечестве след более глубокий, чем Наполеон?
Могущественные властители одного дня и могущественные властители тысячелетий или, говоря другими словами, вечности.
После кратких пометок Наркеса Баян с огромным интересом стал просматривать очень подробные конспекты по книге Френсиса Гальтона «Наследственность таланта».
…Я заключаю, что каждое поколение имеет громадное влияние на природные дарования последующих поколений и утверждаю, что мы обязаны перед человечеством исследовать пределы этого влияния и пользоваться им так, чтобы, соблюдая благоразумие в отношении к самим себе, направлять его к наибольшей пользе будущих обитателей земли.
…Естественная даровитость представляет непрерывную цепь, начинающуюся от непостижимой высоты и спускающуюся до глубины почти неизмеримой.
Дальше в конспектах шел алфавитный список букв и означаемых ими родственников мужского пола. Здесь же Наркес переписал многочисленные таблицы, подтверждающие основную мысль книги Гальтона: «Чем человек способнее, тем многочисленнее должны быть его даровитые родственники».
Гальтон привлекал огромное количество фактов, изучая действие своего закона взаимосвязи гениального человека с его талантливыми родственниками в отношении судей, полководцев, писателей, ученых, поэтов, музыкантов, живописцев, гребцов, борцов. Он прослеживал в своей книге также закон повышения даровитости в семействах.
Баян не стал изучать подробно математический метод разработки вопросов наследственности – биометрию, предложенную английским антропологом, и просматривал лишь отдельные, помеченные знаками места.
…Если бы мы могли поднять уровень нашей породы только на одну ступень, то какие огромные перемены получились бы в результате! Число людей, хорошо одаренных от природы, соответствующее числу современных нам замечательных личностей, увеличилось бы более чем в десять раз, потому что тогда на каждый миллион их приходилось бы по 2423 человека вместо 233, но еще гораздо важнее для успехов цивилизации была бы прибыль в высших умственных сферах.
…Мне кажется, что для благоденствия будущих поколений совершенно необходимо поднять настоящий уровень способностей.
Под конспектами по Гальтону стояла краткая запись:
«Гальтон как мыслитель и как ученый на несколько голов выше, чем Нордау, хотя последний и позволяет себе смеяться над ним, заведомо и в угоду себе искажая смысл труда Гальтона и называя его «Наследственной гениальностью».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80