Если завтра все обойдется… Или если бы они провозились еще хоть пару недель… Он бы что-нибудь придумал… надо надеяться. Но что делать, если не повезет? Остаться? Но из-за решетки он сможет сделать не больше, чем из-за океана. Он — не какой-нибудь мелкий мошенник; его-то разыскали бы даже и в Минте… из-под земли бы достали. А если все-таки рискнуть? Отвлекающий маневр, демонстративная видимость побега — с шумом и громом… Ну-ка, ну-ка… Глаза губернатора вспыхнули вдохновением. Он чувствовал, что готов сделать величайшую глупость в своей жизни. Но ведь любую глупость можно попытаться сделать с умом. Итак, допустим…
Трап, размотавшись, стукнул о борт. Губернатор быстро вскарабкался наверх, и, перешагнув планшир, огляделся.
Блад смотрел на Диего долго и молча. Диего упрямо вздернул подбородок, но его губы побелели, а глаза стали совсем черными. Наконец Блад заговорил, и его голос прозвучал неожиданно мягко.
— Я надеюсь, что ты не удерешь отсюда, не поговорив со мной, — сказал он. И, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел прочь — а следом поплелся неизвестно откуда возникший Джереми.
— Ты мог бы предупредить меня, — сказал Блад, не оборачиваясь.
— Но ты же сам запретил искать тебя в городе, — виновато возразил Джереми.
— Ты мог написать записку. Ты знал, где я живу.
Джереми помолчал.
— Бесс попросила меня не делать этого, — сказал он наконец.
— Она! И ты — вы оба! Вы устроили себе развлечение из…
— Да нет же! Она… Мы…
— Я знал, что дети бывают жестоки к родителям, — сказал Блад, глядя под ноги. — Но я никогда не думал, что моя собственная дочь…
— Она считала, что ты слишком равнодушен к мальчишке, — сумрачно пояснил Джереми.
— А я должен был отчитываться ей в своих чувствах? — желчно спросил Блад.
— Декламировать античные монологи? Сколько он здесь? Неделю? О чем ты думал?!
— Неделю. Питер, честное слово, я…
— Иди ты к черту!!! Не будь мы старыми друзьями, я… Ладно, — сказал Блад, стиснув зубы. — Займемся делом. Есть новости. Возможно, нам придется сняться с якоря уже завтра. Значит, сегодня ночью все — трезвые или пьяные
— должны быть на борту, и больше никто в город не пойдет. Пусть боцман немедленно оповестит людей. Будьте готовы и ждите. Я бы уже сейчас никого не отпускал, да команда взбунтуется, если оставить ее без берега в последний вечер. Далее. Продовольствие…
— Все готово, — торопливо сказал Джереми.
— Я хочу посмотреть, как закреплен груз, — буркнул Блад. — Показывай.
«Питер прав, — думал Джереми, спускаясь в трюм. — В каждой женщине сидит дьявол, и только он один знает, почему я согласился подыграть девчонке. Я бы ее удавил своими руками, только вот беда: во-первых, я люблю эту маленькую поганку, как родную дочь, а во-вторых, Питер никогда бы мне этого не позволил…» В течение следующего часа дотошный капитан, по выражению Тома, «всех озадачил». Джереми, молча сносивший все придирки и не возразивший даже тогда, когда его обвинили в тайном желании утопить бриг еще по пути на Канары, погнал людей перераспределять груз в одном из отсеков. На баке боцман, оскорбленный «до самых селезенок» замечанием Блада о состоянии палубы, в свою очередь, на все корки распекал матросов, прибирающих корабль — во второй раз за утро. Огл, покачивая головой и что-то ворча под нос, заставил своих парней заново крепить растяжки пушек. Кок выплеснул за борт свежесваренную похлебку — «если ты еще в порту будешь кормить ребят подобной дрянью, я скормлю им паштет из тебя самого». В результате всей этой деятельности Блад слегка остыл и даже повеселел.
— Ну что, Джереми, «завтра снова мы выйдем в огромное море», а? Представляешь: зимний Бискай! Давненько нас как следует не швыряло! Было бы забавно потонуть там после всего.
Джерри суеверно сплюнул через плечо и перекрестился. Он не одобрял подобных разговоров перед отплытием.
— Ты бы лучше попросил высоких лордов повозиться с тобой до весны, — ответил он наконец. — Ну попроси их, Питер, чего тебе стоит?
— Обязательно. А теперь давай мне сюда этого твоего юнгу.
*…*…*
Группа канониров во главе со старым Оглом, пользуясь своим несколько привилегированным положением, вольготно расположилась на шканцах. Весть о том, что Диего — беглый сын капитана, облетела уже всю команду. Сейчас вовсю заключались пари — чем кончится беседа папеньки с блудным сынком. Дик Френсис принимал ставки. Ставили два к одному — за то, что капитан юнгу выдерет. Считавших, что в капитанской каюте происходит трогательное примирение, было мало. Все поглядывали на Огла, однако тот от участия в пари уклонился, сообщив, что знает капитана слишком давно и уже потерял надежду научиться предсказывать его поступки. Как ни странно, это только подогрело азарт.
Первым из каюты вылетел Диего — бледный и кусающий губы.
— Вздул? — сочувственно, но и с некоторой надеждой спросил Том.
— Хуже. Скормил речным акулам, — отвечал Диего.
— Я же говорил — зверь капитан, — удовлетворенно заметил Том. — Эй, а как это? Такого в нашем пари не значится!
— Проиграл, Томми, — ласково сказал Огл, пуская колечки. — Тихо, салаги, капитан идет, — и на всякий случай трубка Огла скрылась за спиной.
Лицо капитана было мрачнее тучи, однако опытный Огл сразу понял, что Питер чем-то доволен.
— Боцман! — окликнул тот. — Как здесь уже, видимо, знают, вон то — это мой сын.
«Вон то» стояло, сжимая и разжимая кулаки.
— Поскольку нам нужен юнга, а не папенькин сынок, он будет исполнять обязанности юнги, — продолжал Блад. — Если тебе покажется, что с него следует содрать три шкуры, можешь смело спускать четыре. Однако есть он будет в офицерской кают-компании.
— Я могу есть с командой, — упрямо сказал Диего.
— На берегу ты можешь выбирать себе общество по своему усмотрению, — тихо, но выразительно сказал Блад. — Здесь же ты будешь удовлетворяться обществом моим и моих помощников. Ясно?
— Да… сэр.
— И чтоб впредь мне не приходилось повторять что-либо дважды.
— Да, сэр.
— Боцман! Еще: что за бардак у тебя на шканцах? Гони оттуда этих оглоедов!
Блад отошел.
— Да-а… — протянул Том, вставая. — С моим папашей было проще: получил свою порку — и гуляй себе, вольный, как птица…
— А как же наши ставки? — подал голос кто-то из сторонников трогательного примирения.
— Сгорели, — сказал Огл, заново раскуривая трубку. — Ушли в общий котел. Ну что, джентльмены, айда в «Дракона»? Вышвырнем всех к чертям и тихонечко посидим напоследок.
* * *
Антуан де Каюзак последний раз взглянул на листочек с криво начерченым планом и завернул за угол. «Белый Дракон» должен был быть через два дома. Каюзак осмотрелся. Вывеска «Дракона» и вправду была уже видна, и выглядела она именно так, как должна была выглядеть вывеска припортового кабачка у дальней корабельной стоянки Вулидж-Рич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Трап, размотавшись, стукнул о борт. Губернатор быстро вскарабкался наверх, и, перешагнув планшир, огляделся.
Блад смотрел на Диего долго и молча. Диего упрямо вздернул подбородок, но его губы побелели, а глаза стали совсем черными. Наконец Блад заговорил, и его голос прозвучал неожиданно мягко.
— Я надеюсь, что ты не удерешь отсюда, не поговорив со мной, — сказал он. И, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел прочь — а следом поплелся неизвестно откуда возникший Джереми.
— Ты мог бы предупредить меня, — сказал Блад, не оборачиваясь.
— Но ты же сам запретил искать тебя в городе, — виновато возразил Джереми.
— Ты мог написать записку. Ты знал, где я живу.
Джереми помолчал.
— Бесс попросила меня не делать этого, — сказал он наконец.
— Она! И ты — вы оба! Вы устроили себе развлечение из…
— Да нет же! Она… Мы…
— Я знал, что дети бывают жестоки к родителям, — сказал Блад, глядя под ноги. — Но я никогда не думал, что моя собственная дочь…
— Она считала, что ты слишком равнодушен к мальчишке, — сумрачно пояснил Джереми.
— А я должен был отчитываться ей в своих чувствах? — желчно спросил Блад.
— Декламировать античные монологи? Сколько он здесь? Неделю? О чем ты думал?!
— Неделю. Питер, честное слово, я…
— Иди ты к черту!!! Не будь мы старыми друзьями, я… Ладно, — сказал Блад, стиснув зубы. — Займемся делом. Есть новости. Возможно, нам придется сняться с якоря уже завтра. Значит, сегодня ночью все — трезвые или пьяные
— должны быть на борту, и больше никто в город не пойдет. Пусть боцман немедленно оповестит людей. Будьте готовы и ждите. Я бы уже сейчас никого не отпускал, да команда взбунтуется, если оставить ее без берега в последний вечер. Далее. Продовольствие…
— Все готово, — торопливо сказал Джереми.
— Я хочу посмотреть, как закреплен груз, — буркнул Блад. — Показывай.
«Питер прав, — думал Джереми, спускаясь в трюм. — В каждой женщине сидит дьявол, и только он один знает, почему я согласился подыграть девчонке. Я бы ее удавил своими руками, только вот беда: во-первых, я люблю эту маленькую поганку, как родную дочь, а во-вторых, Питер никогда бы мне этого не позволил…» В течение следующего часа дотошный капитан, по выражению Тома, «всех озадачил». Джереми, молча сносивший все придирки и не возразивший даже тогда, когда его обвинили в тайном желании утопить бриг еще по пути на Канары, погнал людей перераспределять груз в одном из отсеков. На баке боцман, оскорбленный «до самых селезенок» замечанием Блада о состоянии палубы, в свою очередь, на все корки распекал матросов, прибирающих корабль — во второй раз за утро. Огл, покачивая головой и что-то ворча под нос, заставил своих парней заново крепить растяжки пушек. Кок выплеснул за борт свежесваренную похлебку — «если ты еще в порту будешь кормить ребят подобной дрянью, я скормлю им паштет из тебя самого». В результате всей этой деятельности Блад слегка остыл и даже повеселел.
— Ну что, Джереми, «завтра снова мы выйдем в огромное море», а? Представляешь: зимний Бискай! Давненько нас как следует не швыряло! Было бы забавно потонуть там после всего.
Джерри суеверно сплюнул через плечо и перекрестился. Он не одобрял подобных разговоров перед отплытием.
— Ты бы лучше попросил высоких лордов повозиться с тобой до весны, — ответил он наконец. — Ну попроси их, Питер, чего тебе стоит?
— Обязательно. А теперь давай мне сюда этого твоего юнгу.
*…*…*
Группа канониров во главе со старым Оглом, пользуясь своим несколько привилегированным положением, вольготно расположилась на шканцах. Весть о том, что Диего — беглый сын капитана, облетела уже всю команду. Сейчас вовсю заключались пари — чем кончится беседа папеньки с блудным сынком. Дик Френсис принимал ставки. Ставили два к одному — за то, что капитан юнгу выдерет. Считавших, что в капитанской каюте происходит трогательное примирение, было мало. Все поглядывали на Огла, однако тот от участия в пари уклонился, сообщив, что знает капитана слишком давно и уже потерял надежду научиться предсказывать его поступки. Как ни странно, это только подогрело азарт.
Первым из каюты вылетел Диего — бледный и кусающий губы.
— Вздул? — сочувственно, но и с некоторой надеждой спросил Том.
— Хуже. Скормил речным акулам, — отвечал Диего.
— Я же говорил — зверь капитан, — удовлетворенно заметил Том. — Эй, а как это? Такого в нашем пари не значится!
— Проиграл, Томми, — ласково сказал Огл, пуская колечки. — Тихо, салаги, капитан идет, — и на всякий случай трубка Огла скрылась за спиной.
Лицо капитана было мрачнее тучи, однако опытный Огл сразу понял, что Питер чем-то доволен.
— Боцман! — окликнул тот. — Как здесь уже, видимо, знают, вон то — это мой сын.
«Вон то» стояло, сжимая и разжимая кулаки.
— Поскольку нам нужен юнга, а не папенькин сынок, он будет исполнять обязанности юнги, — продолжал Блад. — Если тебе покажется, что с него следует содрать три шкуры, можешь смело спускать четыре. Однако есть он будет в офицерской кают-компании.
— Я могу есть с командой, — упрямо сказал Диего.
— На берегу ты можешь выбирать себе общество по своему усмотрению, — тихо, но выразительно сказал Блад. — Здесь же ты будешь удовлетворяться обществом моим и моих помощников. Ясно?
— Да… сэр.
— И чтоб впредь мне не приходилось повторять что-либо дважды.
— Да, сэр.
— Боцман! Еще: что за бардак у тебя на шканцах? Гони оттуда этих оглоедов!
Блад отошел.
— Да-а… — протянул Том, вставая. — С моим папашей было проще: получил свою порку — и гуляй себе, вольный, как птица…
— А как же наши ставки? — подал голос кто-то из сторонников трогательного примирения.
— Сгорели, — сказал Огл, заново раскуривая трубку. — Ушли в общий котел. Ну что, джентльмены, айда в «Дракона»? Вышвырнем всех к чертям и тихонечко посидим напоследок.
* * *
Антуан де Каюзак последний раз взглянул на листочек с криво начерченым планом и завернул за угол. «Белый Дракон» должен был быть через два дома. Каюзак осмотрелся. Вывеска «Дракона» и вправду была уже видна, и выглядела она именно так, как должна была выглядеть вывеска припортового кабачка у дальней корабельной стоянки Вулидж-Рич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42